– Давайте! Собеседники прикончили вторую бутылку, но оба были как стеклышко. Гучков поинтересовался: – Смычка политических с уголовными началась после пятого года? – Нет, конечно, – стал вспоминать сыщик. – Если не брать Разина с Пугачевым, то надо вернуться к временам народовольцев. Был, например, такой Цыплов, он же Гарманов. Бродяга, который помогал политическим ссыльным организовать секретную почту. Власти едва не казнили его за это, но бродяга никого не заложил. Другие уголовные, примкнувшие к террористам, вели себя иначе. Например, Александр Овчинников, карманник из Киева, убил шпиона. На суде произнес пламенную речь, получил смертную казнь с заменой на двадцать лет каторги. А в тюрьме быстро сломался, выдал подкоп… Отсидел срок в Александровском централе и сгинул где-то на поселении. Рашко Илья Афанасьевич – еще один интересный персонаж. Профессиональный грабитель! Сбежал из тюменской ссылки. Рашко не настоящая его фамилия. Он сидел в Киеве с сокамерником и так досконально его изучил, что потом родные и даже сельский сход признали его за настоящего Рашко! Записался в политики, участвовал в попытке освободить из харьковской тюрьмы известного народника Медведева. Арестован в жандармской форме – улик искать не пришлось. В тысяча восемьсот семьдесят девятом году получил вечную каторгу. По пути в Сибирь подал прошение Лорис-Меликову, выдал все, что знал. Был прощен и умер в той же Тюмени на поселении. Кого еще припомнить? Вор и фальшивомонетчик Пилаев, получил поселение в Киренске за то, что связался с «Черным переделом». И босяк Мельников, участвовавший сдуру в покушении на генерала Черевина – этот ушел на каторгу. Пожалуй, всё. Гучков слушал внимательно, потом подвел итог: – Вы назвали пять фамилий. Согласитесь, это немного. – Да, в наше время эти силы стали смыкаться ускоренными темпами. Экспроприаторы иной раз не поймешь кто – фартовые или борцы за народное счастье. Слышали про матроса Филиппова? – Да, приходилось. Но он прямо патологический, другие не такие. – Какие не такие?! – воскликнул статский советник. – А Жукевич-Стоша, который кинул в меня бомбу о прошлом годе? Чуть не убил, сволочь. Анархисты особенно выделяются. Вы же хотите весь сброд привлечь к вашей революции… Разговор пошел на повышенных тонах, пора было его заканчивать. Гучков понял это и поднялся: – Продолжим в следующий раз, Алексей Николаевич. На сегодня хватит. У меня к вам одна просьба. Вы не могли бы оставить в покое Вырапаева? У сыщика уже шумело в голове, и сначала ему показалось, что он ослышался: – Кого оставить? – «Ивана ивановича». – Да вы что? Он же король бандитов. По нему каторга плачет. – А мне он нужен. Для революции. – Что?! – Ну не бегать же за каждым атаманом по отдельности. А тут главарь, у которого все они в кулаке. Очень удобно. Алексей Николаевич хотел выругаться, но вспомнил, что Джунковский в свою очередь в кулаке у его гостя. – Но… служба! – А вы подумайте лишний раз. Что такое служба? Есть же и другие соображения: здравый смысл, польза дела… Статский советник сглотнул слюну, сосчитал мысленно до десяти и ответил: – Я подумаю. – Вот и хорошо, – лучезарно улыбнулся Шалый. – Спасибо за беседу. То, что я вам рассказал, – большая тайна. Чтобы узнать ее, монархисты отдадут любые деньги. Я открылся вам по двум причинам. Во-первых, за вас дал ручательство генерал Таубе. Во-вторых, вы нужный человек, особенно когда начнется… Ну? Что решили? – Насчет вашего заговора? – Да. Я вам не сказал раньше, но теперь скажу. Лучшие генералы русской армии разделяют мои мысли. Гурко, Поливанов, Данилов-рыжий[119], Алексеев, Янушкевич, Головин, Филатьев, Лукомский, Стогов, Мышлаевский, Деникин, Крымов, Таубе. Серьезная сила, цвет военной мысли. Ну? А вы? Я же вижу: умный, честный, решительный… Лыков расправил широкие плечи: – Помогать вам не стану. Но и мешать не буду. – Ну хоть так… До свидания! Глава 16 Соглашение Алексей Николаевич поймал чету Таубе на прогулке в Александровском саду. Подошел и, не здороваясь, сказал жалобным голосом: – Витя! Он меня в заговор тащит. Толстосум! Барон отстранил супругу: – Погуляй минут пять, я быстро. Лидия Павловна кивнула Лыкову и направилась к ближайшей скамейке. А генерал спросил: – Он – это Гучков? – Кто же еще? Хромой бес! – И что ты ему ответил? – вперил взгляд в друга барон. – Ну… мешать не буду и помогать не буду. – Правильно, – одобрил Виктор Рейнгольдович. – Этой позиции и держись. – Но он хочет снять с улиц наружную полицию! А как ее снимешь? Только насилием. Кровью. Таубе нахмурился: – Леш, успокойся. До этого пока, как до луны. Ближе к делу будет видно, начнем переубеждать, посредничать. Но Гучков прав по сути: терпеть такое дальше нельзя. С этим ты согласен? Тогда сделай, как и я, волть-фас[120]. Статский советник позвал баронессу: – Лида, я отстрелялся. Извини… Дальше они гуляли втроем. Лыков рассказал о внуках, о Николке. Таубе сообщили последнюю новость: дочь Татьяна в положении. Летом в семействе Демут-Малиновских должно быть пополнение! Алексей Николаевич ушел из Александровского сада успокоенный. Действительно, когда еще случится эта революция? Может, все само собой как-нибудь рассосется. А служить приходится сегодня, с Джунковским. Степа Белецкий уже метит в Сенат, как раньше это делал Нил Петрович Зуев. Лыкову никакой Сенат не светит, лучше помалкивать в тряпочку. С такими мыслями он дошел до биржи извозчиков на углу Невского проспекта. И тут случилось непредвиденное. Два огромных парня схватили его под руки, а третий приставил к спине нож. Сыщика зашвырнули в подъехавшее авто с зашторенными стеклами. Мотор сразу рванул с места. По обеим сторонам от пленника сидели крепкие ребята с револьверами в руках, еще трое кривились с заднего сиденья, а шестой примостился справа от шофера. Влип… Мысли у Алексея Николаевича путались. Оружие дома, да и не поможет оно против такой орды. Неужели его прикончат? Отвезут за город и пустят пулю в голову? Вот растяпа! Авто ехало около получаса, потом затормозило и гукнуло клаксоном. Скрипнули ворота, мотор въехал во двор. Значит, убьют не за городом? Ну, это мы еще посмотрим. Сыщик немного приободрился. Его вытащили из машины и повели на второй этаж какого-то дома. Так это же особняк Рудайтиса-Вырапаева! Толпа здоровяков окружила Алексея Николаевича, сзади их подпирал дворник ростом с каланчу. Через минуту сыщик оказался в комнате без окон. Под люстрой стоял высокий седой мужчина лет пятидесяти. – Здорово, Лыков. – Здорово, Шишок. – Поговорим, что ли? – А чего у тебя? Давай лучше у меня на Фонтанке, дом шестнадцать. «Иван иванович» сел за стол, уставленный бутылками. Опять пить? Сыщик уже не мог смотреть на выпивку. Но показывать это бандитам было нельзя – подумают, что испугался. Сыщик расположился напротив хозяина, окинул тарелки взглядом. Рудайтис, не спрашивая, налил в две рюмки водки. Кивнул парням, и те мигом исчезли. – Не бойся, – сказал Рудайтис. – Ты уйдешь отсюда живой. Гучков просил тебя не трогать. Я лишь хочу обсудить кое-что. – Смешно, – ответил Лыков. – А меня он просил, чтобы я тебя не трогал. – Обещал? – Навроде того. – Так давай мы с тобой договоримся. – Давай. Лыков готов был обещать что угодно, лишь бы уйти отсюда на своих ногах. Он старался держать фасон, но получалось так себе: под ложечкой холодило. Хозяин почувствовал это и кивнул на рюмку. Гость помотал головой: – А чаю нету?