– Я не вижу, – очень серьезно ответил Шалый. – А вы? – Я присягу давал. – И что с того? Надо изменить простой лояльности ради высшей. И спасти Россию ценой смены государя. Когда вас ошельмовали, посадили в тюрьму, где потом едва не зарезали, – помог вам Николай Александрович Романов? – Нет, – процедил сыщик. – А ведь вы прежде жизнь его охраняли. И вот такое отношение. Поставил на полях доклада министра юстиции две точки с черточкой – и пошел пить чай. Хрен с ним, с Лыковым…[116] Почему он решил, что может бросаться людьми? Столыпин и Витте показались царю слишком умными и сильными, особенно на его фоне. И были изгнаны из власти; Петра Алексеевича даже убили. Понимаете, чем кончится такая политика? Если страус будет прятать голову в песок, думая, что этим решает проблемы – его дернут за хвост. А глупую голову свернут. Скоро война. И не та, которая была в далекой Маньчжурии, ее русский народ не почувствовал. А другая, европейская, в которой никто не отсидится за печкой. А на троне он. Злопамятный, обидчивый, мстительный, не слишком умный. Слева – немка-царица, справа – развратный мужик-гипнотизер. И куда эта троица заведет Россию? Вам ее не жалко? Мне – жалко. – Александр Иванович, давайте определимся с понятиями. Вы предлагаете государственный переворот, верно? – Нет, династический. – Поясните. Гучков даже привстал в кресле: – Николашку к черту! Мы должны отстаивать монархию против самого монарха. Пусть отречется в пользу сына, тот все равно не жилец. А править до его совершеннолетия станет регент. Или Михаил, младший брат низложенного царя. Или великий князь Николай Николаевич, за которого будут военные. В условиях войны их голос станет решающим. – Так, это я понял. А дальше что? Конституционная монархия или республика? Октябрист стал серьезен: – Лично я за монархию. Она в традициях русского народа, публика примет такие реформы менее болезненно. А там будет видно. Менять государственное устройство надо осторожно, без рывков и революций. И лишь после того, как победим в войне. Ну, Алексей Николаич! Вы же умный человек. Что вас смущает в моем плане? Присоединяйтесь к нам. Лыков отхлебнул горькой и пояснил: – Меня смущает многое. Это помимо присяги! После девятого января случился у многих приличных людей надлом внутри. И у меня тоже. Личность самодержца… потеряла для меня обаяние. Потом вся история с тюрьмой. На присягу такому монарху я могу наплевать. А вот за Россию опасаюсь. Слишком хорошо успел изучить наш народ-богоносец. Боюсь я его. Как бы вместо демократии мы не получили хамократию. Профитерами[117] революции окажется чернь. Вы же, как я понимаю, в качестве своих сторонников видите в том числе и уголовных. Так? – Да, я встречался с «иваном ивановичем». Спасибо, ваш посредник сработал. – И как вам господин Вырапаев? Политик хохотнул: – Я вижу, вы зря времени не теряли. В тот раз не знали его имени, а теперь уже в курсе. Статский советник сообщил: – Его настоящая фамилия Рудайтис, звать Илларион Саввич. А еще раньше он отзывался на прозвище Ларька Шишок. Это бандит, на нем кровь многих людей. А вы ищете с ним связи. Хоть понимаете, что там за люди? И люди ли они вообще? – Ну и что? – пожал плечами гость. – Вы вон сколько народу укокошили. Даже я, грешный, на войне нескольких положил, не знаю точно скольких. Лыков свирепо посмотрел на собеседника: – Вы меня с Шишком уравняли? – Не уравнял, а просто напомнил, что все мы не беленькие. Я политик, понимаете? Политик. У настоящего политика морали нет, иначе ему незачем лезть в это грязное дело. Цель оправдывает средства – забыли? Моя цель – избавить Россию от болезненного нароста, который называется самодержавная монархия. Анахронизм, когда сто восемьдесят миллионов человек зависят от одного идиота! – Цель оправдывает средства… – повторил Алексей Николаевич. – Значит, для того чтобы свалить власть, вы хотите нанять Рудайтиса с его головорезами. Правильно? Он должен «убрать» с улиц полицию. Вы хоть понимаете, как именно он это сделает? Сколько крови прольется? И предлагаете мне участвовать в убийстве моих товарищей-полицейских? – Вот и помогите мне обойтись без лишней крови, – подхватил Гучков. – Объясните своим товарищам, для чего все делается. Пусть отойдут в сторону и не мешают. Вас они послушают? Лыков всерьез задумался: – Меня? Черт разберет… Да, я хорошо знаю весь наличный состав столичной полиции. Начальство, многих околоточных и даже городовых. Но послушают ли они мой призыв изменить присяге? И готов ли я сам просить о таком? Подумав, сыщик уточнил: – Вы знакомы с генералом Климовичем? – С Евгением Константиновичем, бывшим московским градоначальником? Да, знаком. А что? – Он хороший специалист. И разработал план подавления беспорядков в Москве силами наружной полиции. Интересный и вполне выполнимый. Согласно этому плану, в случае опасности городовые уходят с одиночных постов и собираются в отряды. Перекрывают все узкие места, дефиле, мосты через Москву-реку и Яузу. Берут под охрану банки, казначейства, вокзалы, арсенал. Толпы бунтовщиков рассекают на малые партии и ликвидируют по одной. План передан в петербургское градоначальство как образец; там должны разработать похожий. Учтите это. – Спасибо, буду иметь в виду. Это очень полезные сведения! Собеседники надолго замолчали. Говорить не хотелось. Они выпили всю бутылку, и хозяин вынул вторую. Закуски тоже пришлось подновить. Наконец Лыков сказал: – А без крови никак? – Сам очень не хочу. Но будучи реалистом понимаю: никак. Можно только уменьшить масштаб. Гомеопатическими средствами гангрену не лечат, нужно хирургическое вмешательство. – Убрать полицию можно, боевики так в пятом году уже делали. На Пресне никого из охранителей не осталось. Но прибыл Семеновский полк… Гучков запротестовал: – Говорю же: в этот раз никто не прибудет. Я именно этим и занимаюсь. Ваш друг Таубе рассказывал вам о «младотурках» в нашем Военном министерстве? – В нашем? – Да. Еще при Столыпине я наладил хорошие отношения с самыми умными из генералов. Тогдашний военный министр Редигер был не против, он ведь тоже умен. Мы собирались на моей квартире, с ведома начальства, и обсуждали проекты военного бюджета. Официально. – А неофициально? – поднял бровь Лыков. Алекандр Иванович ответил обстоятельно: – Бюджет мы действительно разбирали по частям. После чего он проходил Думу без задержки. Я был тогда председателем оборонной комиссии, а моя партия – самой крупной. Как мы решим – так и будет! Столыпин, пока не зазнался, тоже тесно со мной взаимодействовал. И работа шла. На пользу России работа! Все было быстро, разумно, толково. Военный и морской министры не могли нарадоваться. И догадайтесь, кому это помешало? Царю. Гучков махнул стопку горькой, заел медвежатиной и продолжил: – Первую скрипку играл Василий Иосифович Гурко, сын генерал-фельдмаршала. Мы познакомились с ним еще на англо-бурской войне, где он был военным агентом России при бурах. После другой войны, Русско-японской, Василию Иосифовичу поручили возглавить Военно-историческую комиссию по описанию той несчастной кампании. Гурко привлек туда много толковых молодых офицеров, их-то и прозвали в шутку «младотурками». Хорошее было время… Мы откровенно обменивались взглядами на политическое устройство. Вы даже не подозреваете, сколько военных разделяют мои идеи. Это вселяет надежду. Когда начнется, они удержат армию от стрельбы в собственный народ. Семеновский полк никуда не приедет! – Я слышал от Таубе, что ваших сторонников всех разогнали, – поддел политика сыщик. – Увы. Пришел Сухомлинов и сразу испугался нашей солидарности. Гурко с другими отослали к новым местам службы. Меня не пустили в Думу. Плохо от этого стало сами понимаете кому. Русской армии! А еще России. Мы с военными полагаем, что тысяча девятьсот пятнадцатый год будет «к расчету стройся!». До войны остается два-три года. Я специально ездил в Вену и Берлин, говорил с нашими военными агентами[118] Михельсоном и Занкевичем, они подтвердили. Российское государство имеет границу протяженностью семнадцать тысяч верст. Из них две тысячи двести шестьдесят верст – граница с Германией и Австро-Венгрией. Нам для мобилизации нужен месяц, а немцы заканчивают ее на двенадцатый день. Мы расходуем на оборону два рубля с полтиной, если считать на душу населения. А германцы – пять рублей шестьдесят копеек. Каково? Тут еще наши союзники, черт бы их драл… – Они-то чем перед вами провинились? – не понял Лыков. – Мутные, ненадежные. И нарочно стравливают нас с германцами. Слышали про пакет из пяти франко-русских морских соглашений? Там есть секретные статьи. И галлы сознательно разболтали о них прессе, чтобы поднять скандал и стравить нас с кайзером. Получилось некрасиво: мы отрицали наличие статей, а французские газеты цитировали… Кайзер сильно разозлился. Англичане еще хуже. Недавно приезжал Пуанкаре и сообщил Сазонову большую тайну. О том, что между Францией и Англией имеется устное (Гучков гневно потряс кулаком) соглашение о том, что в случае нападения Германии на Францию Англия вступит с ней в войну. Устное! А если в Лондоне сменится кабинет? Куда они денут свое устное согласие? Политик перевел дух и опять вернулся к теме близкой войны: – Германцы формируют два новых корпуса, это сто семнадцать тысяч дополнительных штыков. Принят закон о единовременном обложении капиталов и движимых имуществ в интересах обороны на сумму миллиард марок. А мы? Никак не утвердим Большую программу усиления русской армии до семнадцатого года. Проект неспешно гуляет по властным кабинетам. Бесценное время уходит. Вы понимаете, чем все это кончится? – Чем? – с наигранной иронией спросил сыщик, хотя ему было вовсе не до смеха. Гучков высказывал вслух то, о чем сам Алексей Николаевич не раз думал. – Есть такой молодой генерал Крымов Александр Михайлович. Он в чине капитана возвращался с японской кампании, в эшелоне с мобилизованными солдатами. Так до сих пор вспоминает ту поездку! И говорит: «Не дай нам Бог еще одну войну! Может быть, мы ее и выдержим. Но вот когда пойдет демобилизация…» – Значит, поэтому сейчас Джунковский пытается отменить внутреннее осведомление в войсках? – спросил Лыков. – Выполняет ваше поручение? Гучков хрюкнул с оттенком самодовольства: – Я еще не в тех чинах, чтобы давать поручения генералам свиты. Хозяин кабинета закручинился: – То, что вам нужны офицеры с генералами, – это я могу понять. Но бандиты зачем? – Чтобы замутить варево, – цинично объяснил Гучков. – Нужен взрыв, кипящий котел. Пусть в нем сгорят все ортодоксы, которым присяга дороже будущего России. Да, фартовые пограбят, многих и прирежут в процессе. Лес рубят – щепки летят. Но обыватель закричит: «Помогите, убивают!» Тут явится армия и наведет порядок. Но сначала нужен беспорядок. Только так делаются революции. – Креста на вас нет, Александр Иваныч… – Да я за Россию! – истерично выкрикнул бывший депутат. – Черту, дьяволу руку протяну, если это на пользу моей стране. А чистоплюи пускай идут прочь. Посмотрите на эти рожи. Монархия сама себя поставила под уклон. Без вас, без нас. Она расползается по швам. Процесс самоуничтожения уже запущен. Предлагаете пассивно наблюдать, как уровень власти станет клониться все ниже и ниже? Неужели вам не жалко Россию? Неужели она достойна такого монарха? – Это же макиавеллизм. – Разумеется, – не стал спорить Гучков. – Как там говорил хитрый флорентиец? Великая цель оправдывает любые средства. А самая великая – это благо родины. – Через хирургическое вмешательство? – зло спросил сыщик. – А как иначе? – еще злее переспросил октябрист. – Ждать, пока Николай Александрович сам даст ответственное правительство? Да он никогда этого не сделает. Никогда. Манифест из него клещами вытягивали. Только с перепугу и подписал. А сейчас думает, кретин, как бы все реформы обратно отозвать. Разогнать Думу, запретить политическую жизнь в стране. Чтобы он один сидел там наверху и решал, как нам с вами жить. А мы не люди. Мы безгласные муравьи, наша жизнь в его руках. Да кто он такой, чтобы решать за меня, за вас? А вот ему! Шалый сложил из пальцев кукиш и тут же налил себе еще водки. – А не похожи вы на демократа, – скептически сказал Лыков. – Хотите царскую власть заменить на свою. И навязать России такую жизнь, которую лично для себя считаете правильной. – Конечно, так оно и есть, – вдруг согласился политик. – Ну и что? Сменить власть может только сильная рука. Как у меня, к примеру. А дальше всенародные выборы. Парламент. Но только голосовать честно, по совести, а не так, как Харузин с Макаровым на казенные деньги слепили. У нас же нет честных выборов. А со мной будут. Скажите мне лучше вот что. Может, еще по рюмке?