– Точно. – Неловко проведя рукой по пшеничным волосам, сказал Грин. – Ты даёшь шанс мне. Я смущённо забрала свою ладонь из мужской руки и аккуратно встала с дивана. – Я иду спать. – Не зная, что ещё мне следует сказать или сделать, пояснила я свой побег. – Сладких снов, Пич. – Все ещё сидя на корточках, сказал мужчина, прижимая ладонь к своим растянувшимся в улыбке счастья губам. Я в очередной раз покачала головой, не веря в то, что самолично дала зелёный свет мужчине, который ненавидел меня до аварии и вероятно возненавидит ещё сильнее после того, как к нему вернётся память. – Спокойной ночи, – Обронив улыбку в сторону Грина, ответила я, после чего, смущенная его оценивающим взглядом, развернулась и как можно быстрей сбежала в сторону спальни. Туда, где меня не видели бы эти серо-голубые глаза, что с завидным постоянством заставляли меня вспоминать парня с фото. Зэйна Грина, который влюблено смотрел на блондинку, на чьем месте, неожиданно оказалась я. ≈ ⟡ ≈ ⟡ ≈ ⟡ ≈ ⟡ ≈ ⟡ ≈ Утро субботы, наполненное ожиданием и воодушевлением Фрэдди, дарило всем совершенно разные эмоции. Там где мальчонка видел намек на веселье и возможность заполучить сахарную вату. Я находила лишь напряжение от осознания, что этот вечер мы проведем втроём, как семья. Семья, где Зэйн Грин искренне верил и чувствовал себя мужчиной, которому был дарован шанс не потерять то, чего он на самом деле не имел. После лёгкого и довольно скомканного завтрака, я заняла кухонный стол, завалив его всеми имевшимися в моем арсенале материалами. Краски, карандаши, маркеры, а так же прошлые коллекции "Версаля" и кое-какие вырезки из журналов моей юности, что по сей день не оставляли меня равнодушной. Делая очередной набросок в карандаше, я слегка вытягивала губы дудочкой, что всегда происходило непроизвольно в моменты моей концентрации делом. Делая уже пятый набросок из осенней коллекции, что в дополнении к трем имевшимся работам Зэйна, приближал нас к финалу, я слегка откинулась назад и взглянула в сторону гостиной, где лёжа на ковре, Грин и Фрэдди катали машинки и тихо шептались о чем-то своем. Нужно было быть сумасшедшей или окончательно остервеневшей одиночкой, чтобы не растаять от такого зрелища. От картины, что напоминала мне собственные мечты и планы в отношении Майка. Не знаю, чем руководствовался мой мозг, но в этот момент, мне хотелось просто запомнить все таким, какое оно есть. Безоблачным, с налетом волнения и страха, с обрывками недомолвок и проблеском счастья, которое, конечно же, было невозможно. Взяв мобильный в руки, я осторожно навела камеру на Зэйна и сына, и сделала несколько фото, что неминуемо вызвали на моем лице улыбку. Пока поверх камеры не всплыло уведомление от Дуэйна. "Привет. Как ваши дела? Ты давно не звонила. Я переживаю за вас". Нахмурив брови и испытывая некоторый укор совести за то, что Томпсон оказался отброшен на обочину моих будней, я бегло набрала ему ответ. "Привет. У нас все хорошо. Спасибо за беспокойство, но, правда, не стоит. У меня все под контролем". Отправляя сообщение, я вновь покосилась в сторону Зэйна, который уже помогал убирать Фрэдди машинки в ящик. Контролем тут и не пахло и, тем не менее, я не собиралась посвящать Дуэйна во все детали моей личной жизни, которая возникла словно бы из ниоткуда, напомнив мне о том, что я всё ещё имею право быть привлекательной для кого-то. Так и не получив ответа от Томпсона, я отложила в сторону мобильный и вновь сосредоточилась на эскизе. Проводя линию за линией, я думала о том, что мне хочется передать в рисунке чувства. Вложить в модель уют и многослойность, которая напоминала бы о любви. О том, как много нужно пройти, чтобы понять и принять ее. Скольким нужно пожертвовать и отдать. Рисуя платье, я думала о Майке. О том, как он научил меня смотреть вперёд. Именно он дал мне сил пройти с ним все этапы его болезни. Конечно, люди приписывали мне смелость и решительность. Беременная женщина, прошедшая с мужем химиотерапию. Женщина с грудным ребенком на руках, ухаживающая за умирающим супругом… Вот только никто не знал, как часто опускались мои руки. Сколько ночей я ревела, запершись в ванной, чтобы потом выйти и улыбнуться Майку. Супругу, который обнимал меня, целовал и говорил: "Спасибо". Чертово "Спасибо", разбивавшее мне сердце своей благодарностью, что я остаюсь рядом с ним. Я не заметила, как стала сильнее давить на карандаш, проводя все более размашистые линии, которые словно в терапии, извергали мои боль и отчаяние на бумагу. – Может, стоит сделать перерыв? – Поинтересовался Зэйн, встав со стаканом воды рядом со столом. Расстроенная тем, что он застал меня в момент моего самоанализа и погружения в чувство утраты, я безжизненно откинула карандаш на стол, после чего одной рукой смяла рисунок и швырнула его на центр стола. – Мне не нужен перерыв. – Сухо ответила я, хватая очередной карандаш и закрепляя лист на планшете. – Мне просто нужна тишина. Грин, поджав губы, оттолкнулся от стола и, допивая на ходу воду, направился в сторону раковины. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, пытаясь очистить свой разум от нахлынувших эмоций. Я хотела вновь погрузиться в сеанс по изучению любви, однако стоило мне провести пару линий, как Зэйн вернулся к обеденному столу и, отодвинув рядом со мной стул, потянулся в сторону смятого наброска. Расправив его перед собой, мужчина с интересом приподнял бровь, рассматривая мою работу. "Тебе потребовалось потерять память, чтобы наконец-таки посмотреть, на что я способна". – Глядя исподлобья на Грина, фыркнула с досадой я. – Это весьма хорошо. – То ли констатируя факт, то ли удивляясь тому, что он видит, сказал начальник. Я молчаливо стрельнула бровью и вновь опустила взгляд на полу пустой лист перед собой. Но стоило мне завести руку с карандашом над рисунком, как Зэйн вновь заговорил. – А можно мне тоже бумагу? Я в удивлении подняла взгляд на мужчину, совершенно не ожидая от него подобного вопроса. Такого, который по всем законам его прежней работы должен был звучать как требование. – Конечно. – Без лишних вопросов ответила я и протянула Грину бумагу, придвинув при этом к нему карандаши и ластики. – Спасибо. – Улыбнулся мне начальник, выровняв перед собой несколько листов, тонкой стопкой. – Посмотрим… – Протянул он, глядя на отодвинутый в сторону эскиз. Не задумываясь о выборе карандаша, Зэйн поднял руку над листом и как-то неуверенно покосился на закреплённый набросок перед моим лицом. – Не попробую, не узнаю… – Адресуя себе эту цитату дня, прошептал мужчина, после чего, разве что, не зажмурив глаза, опустил руку на стол. Изначально я смотрела на происходящее, как на попытку Зэйна воссоздать в своей памяти кто он такой. На очередную пробу возродить в своей голове личность, по которой если быть откровенной, я не слишком скучала, даже зная в разы больше с момента его аварии. Но после нескольких секунд какого-то надменного скептицизма в сторону мужской попытки познать себя, я утратила всякий интерес к собственной работе и целиком и полностью растворилась в линиях, которые слишком умело, наносил на бумагу Грин. Он нажимал на карандаш властно и требовательно, приказывая ему показывать мне изображение, которое не так давно, я лично наносила на бумагу. Правда, во время репродукции, Зэйн начал творить собственный дизайн и я, словно ребенок на шоколадной фабрике Вилли Вонки, с восхищением наблюдала уже не за человеком без прошлого, а за Зэйном Грином, в его лучшие годы. В те времена, когда я могла слышать о нем лишь издалека. Оторвав глаза от рисунка, что не прекращал удивлять меня своей воздушностью и строгостью, но при этом элегантностью, сохранившей в себе первоначальный замысел моего эскиза, я взглянула на начальника, который был слишком сосредоточен на работе. И в этот момент, я словно бы впервые увидела его. Заметила, насколько четко была очерчена его верхняя губа. Небольшую впадинку на щеке, что напоминала ямочку, но была не настолько ярко выражена. Щетина, что до этого дня не воспринималась мной иначе, чем пренебрежение к уходу за собой, теперь казалась идеальным сочетанием с прической Зэйна, что была слегка длиннее привычной его стрижки и забавно топорщилась на лбу, словно бы он специально уложил ее вверх, после мытья головы феном. Я настолько погрузилась в созерцание этого человека, что не успела понять, в какой именно момент, он поднял свои глаза цвета потертой джинсы в мою сторону и принялся делать то же самое в ответ. Зэйн и я нелепо молчали, созерцая лица друг друга, не решаясь нарушить этот процесс встречи, в котором я, кажется, наконец-то признавала в начальнике мужчину. Человека противоположного пола, который потеряв в моих глазах былую строгость, представлялся теперь совершенно иной личностью. Громкий прыжок Фрэдди с лестницы на пол, заставил нас с Грином неловко разорвать зрительный контакт, в то время как и я, и он понимали, что малышу совершенно плевать на наши гляделки. – Что скажешь? – Повернув в мою сторону рисунок, теперь уже завершенного платья, поинтересовался Зэйн. Я осторожно придвинула к себе эскиз и с улыбкой кивнула головой. – Потрясающе. – И в этот момент, я была безмерно счастлива, что говорю чистую правду. – Ты прекрасен, как и всегда. Закончив предложение, я неловко округлила глаза и, подняв их суетливо на Зэйна, тут же добавила. – Твоя работа … Я имею в виду, что твоя работа, прекрасна, как и всегда. Ты очень талантлив. Грин с тихой насмешкой отложил карандаш в сторону и слегка наклонился ко мне. – Это твоя работа. Твоя идея. – Мужчина придвинул ко мне набросок, что был испещрен заломами. – Просто ты не дала ему второй шанс, в отличие от меня. Я подняла взгляд от набросков и посмотрела в глаза Зэйна, что улыбались добротой и надеждой, которая мне кажется и самой была свойственна и знакома до того, как я ввязалась в эту авантюру. – Напарник! – Закричал в нашу сторону Фрэд. – Ну, ты идёшь?! Грин молчаливо улыбнулся мне, после чего осторожно встал из-за стола. – Сейчас, парень. – Упёршись руками в спинку стула, ответил сынишке Зэйн, после чего посмотрел вновь в мою сторону. – Это – прекрасно. – Его палец стукнул по смятому наброску. – Спасибо, но на фоне твоего рисунка, в это сложно поверить. – Сказала с ухмылкой я. – Пич, – Серьезным тоном, проговорил мужчина. – Быть может, я не помню, кто я. Не могу объяснить, откуда знаю, как держать в руках карандаш. Но поверь мне, – Он слегка наклонился в мою сторону. – Я способен отличить идею от посредственности. И это… – Зэйн кивнул в сторону моей неудачи. – Достойно внимания. Подарив мне улыбку напоследок, мужчина, как ни в чем не бывало, направился в сторону Фрэдди, который выставив полицейские машинки в ряд, пародировал звуки сирены, играя в погоню за преступником. В то время как я, сидела и смотрела на шедевр Грина, который слишком легко и непринужденно вышел из-под его обезличенной руки. Той самой, что сотворила три наброска новой осенней коллекции, но в отличие от нынешнего творения были лишены жизни, из-за какой-то завершённости. Взяв в руки свою неудачу и эскиз Грина, я с интересом рассмотрела мужской рисунок, в этот раз, отмечая детали и стиль автора, при этом задаваясь вопросом: "Если он смог сотворить без труда за доли секунд это. То почему на протяжении трёх лет в стенах "Версаля" я видела совсем другой уровень?" Мои глаза моментально поднялись в сторону Зэйна, который играя с Фрэдди, словно бы почувствовал мой взгляд и тут же поймал его в пространстве комнат. И хотя мне безумно хотелось узнать, в чем причина подобной разницы в его работах, я отдавала себе отчёт и понимала, что получить ответы сейчас, я точно не смогу. А после того как Грин узнает что я сделала, можно было быть уверенной, что я не получу их никогда. 9 Гуляя по парку, впервые лишив себя стен и обособленности, что давали отделенное напоминание защищённости и комфорта, мы с Зэйном шли рядом, разделяемые только Фрэдди, который мирно катился на самокате и то и дело либо обгонял нас, либо отставал, отвлекаясь на что-то на своем пути. После нашего утреннего творческого тандема, что образовался на несколько минут и тем самым лишил меня мыслительного покоя, я шла и старательно смотрела перед собой, подавляя всякий намек на желание, посмотреть в сторону начальника. – Мам! – Воскликнул Фрэдди и показал рукой вперёд. – Можно на площадку? Я молчаливо кивнула головой, наблюдая за тем, как малыш понёсся вперёд и, бросив у скамьи самокат, принялся карабкаться на игровую площадку в эко-стиле. Конечно, мне стоило подумать об этом раньше. Но, к моему сожалению, до меня слишком поздно дошла мысль о том, что теперь мы остались наедине с Грином, с которым и дальше играть в молчанку было бы слишком нелепо. – Ты вспомнил что-нибудь? – Нарушила я вопросом тишину между нами. – Тебя интересует что-то конкретное? – Уточнил Грин, из-за чего я неловко повела плечами. – Нет. – Испытывая раздражение на то, что решилась заговорить с ним, ответила я, поднимая на ходу самокат и опускаясь на скамью. – Просто думала, что твой рисунок помог тебе вспомнить что-то. Зэйн опустился рядом со мной на лавочку и изучающе осмотрел площадку, выискивая при этом взглядом Фрэдди. Я наблюдала за тем, как его мышцы лица были напряжены до тех пор, пока он не увидел "сына", качающимся на канате. – Не совсем, – Повернувшись в мою сторону, сказал Грин. – Что это значит? – Я надеялась, что мой допрос выглядит как забота или любопытство, непорождающие в голове начал никаких вопросов. Зэйн удобнее уселся на скамье и, посмотрев вновь в сторону площадки, отследил место нахождения Фрэда. Эта опека и забота о моем ребенке, горячим шоколадом растеклась по внутренностям, плавя их с новой нежностью в отношении мужчины, к которому я совершенно не испытывала никаких чувств. Именно так, я повторяла себе каждый раз, когда встречалась с беспокойством Грина по отношению ко мне и Фрэдди. – Я не вспомнил чего-то конкретного. – Закидывая руку на спинку лавочки, в точности как он делал это каждый раз, сидя на диване, сказал Зэйн. – Просто, я почувствовал себя более… – Он задумчиво подобрал губы. – Собой. Я в понимание кивнула головой, но не смогла отмести облегчения от осознания, что этот вечер не станет концом и разоблачением моей большой лжи. – На самом деле, это очень странно. – Отвернув голову в сторону площадки, сказал Грин. – Ты чувствуешь себя пустым и безликим. Но вот ты садишься за стол, берешь карандаш и выясняет, что умеешь рисовать. И притом, очень даже не плохо. С губ Зэйна сорвался смущённый смех, и он виновато покосился на меня. Я в очередной раз удивилась тому, как эта версия Грина отличается от его истинной сущности. Никакого самомнения, никакого эгоцентризма. Этот мужчина был зеркальной противоположностью всего того, что я видел в начальнике. "Или же я совершенно не знала его и потому не замечала в нем всего этого ранее?" – Мысленно отметила я, словно бы напоминая самой себе все то, что узнала о начальнике за последние недели.