— Как по мне, так вы досадная обуза, — он многозначительно поправил рукоять на талии, — но моя сестра суеверна и не хочет гневить богов. Она просила узнать, чем мы можем отплатить долг. — Долг за спасенную жизнь возвращается жизнью, — твердо произнес Тамаш, и незнакомец возмущенно набрал воздуха, но лекарь невозмутимо продолжил, — но наша жизнь, в некоторой степени, зависит от того, что мы найдем в вашей стране. Поэтому цена за спасенные жизни — безопасный путь в Страну Закатов. — Нет, — отрезал незнакомец, — это не обсуждается. И мы не направляемся в Сианг-Джи. Вдруг, осененный некой мыслью, он внезапно застыл, склонив голову набок, затем снова осмотрел лекаря с каким-то новым интересом и медленно произнес: — Зато нам требуется сопровождающий из местных для одного дела в Инвераде, — мужчина сделал небольшую паузу, обдумывая свою мысль, и продолжил, — лучше бы девушка, но, если приодеть, и ты сгодишься. — Это исключено. Мы только что вернулись из города и нам там не рады. — Как пробраться туда, где не рады — моя забота; твоя — сопроводить меня на летний карнавал в замок, — возразил чужестранец, — в обмен на эту услугу обещаю безопасно сопроводить вас до развилки, где мы встретились. При этих словах поднялась Эстер. Словно впервые заметив ее, незнакомец с брезгливым интересом оглядел светловолосую северянку, ростом почти не уступавшую ему. Эстер заправила мокрую прядь за ухо и твердо произнесла: — Думаю, я смогу вам помочь. На это незнакомец внезапно расхохотался, удивив даже свою сестру, а отсмеявшись, с карикатурной жалостью посмотрел на северянку. — Вот тебя потрепало. Да уж… девица. Кто бы мог подумать! Тамаш с Эстер недоуменно переглянулись, а незнакомец добавил: — Ну что ж, это меняет дело. Я даже готов уступить. Он смотрел на Эстер, прикидывая что-то в уме, и, недобро прищурившись, предложил: — Ты, — крепкий палец уперся в грудь девушки, — сопровождаешь меня на карнавал, а я провожу вас до Сианг-Джи. — Согласна, — поспешно ответила Эстер, отодвигаясь от иноземца. Незнакомка, молча наблюдавшая за беседой, недоуменно уставилась на брата, а он, отвернувшись к воде, как ни в чем не бывало развязал стянутые в высокий хвост волосы и принялся вымывать кровь. Не оборачиваясь, он коротко бросил: — Привал — час. Потом выступаем. Идем без остановок, — и снова занялся волосами. Тамаш с Эстер отошли в сторонку и устроились с обратной стороны валуна. Поросший мхом камень дышал ночным холодом, но чистое высокое небо обещало ясный день, и лес вокруг пробуждался, воспевая новый рассвет. — Ну и втянули вы нас, господин лекарь, — задумчиво пробормотала Эстер. — Да… неприятный тип. Но ты вовсе не обязана. Я не доверяю этому человеку. — Я тоже, — девушка отстраненно поковыряла коленку, сколупывая присохший ил, — но он не отпустит нас. К тому же я хочу пойти. Сейчас вдруг поняла, как сильно. — А это не опасно? Вдруг тебя кто-то узнает? — Маловероятно, да и это не важно, я все решила. Расскажите лучше, зачем мы везем с собой даллу? — Эстер, — вдруг всплеснул руками лекарь, — ладно, эти люди, — он кивнул за спину, — но ты? Как ты себе это представляешь? Надо было бросить ее в огне? Или оставить на развилке? Я поражаюсь, как люди могут рассуждать о таких вещах. Скажи, ты и меня бы бросила, если бы мне там, на обвале, перебило ноги? — Это другое! — обиженно выкрикнула девушка. — Нет, Эстер, это не другое — это называется совесть. Она или есть, или ее нет, и не важно, какая жизнь у тебя была. — Да что вы об этом знаете!? — Эстер гневно вскочила. — О совести? Или о тяготах жизни? — спокойно глядя на нее снизу вверх, спросил лекарь. Бледная кожа девушки вспыхнула неровными красными пятнами. — А кто ворует у честных работяг? — уничижительно выплюнула она. — Эстер, — смущенно улыбнулся Тамаш, — это половая тряпка. Я через забор приметил ее вместе со швабрами. Эта пропажа — уж точно не вопрос жизни и смерти. — Вы… — она задохнулась от возмущения не в силах подобрать слова, — это унизительно! И она решительно направилась к ручью. ГЛАВА 9 В Инверад Однообразный густой ельник снова простирался на много лиг во все стороны, ограниченный лишь горной грядой на севере. И на всем этом огромном лесном пространстве не было никого, кроме четверых пеших путников и груженой пятым кобылы. Люди растянулись цепочкой и шли без остановок с самого рассвета. Эстер и Тамаш, истощенные последними событиями, с трудом поспевали за быстрым шагом своих провожатых и вскоре вовсе перестали обращать внимание на что-либо, сосредоточившись только на том, чтобы не отстать и не потеряться. Чужестранцы легко и уверенно шли впереди, мало интересуясь, успевают ли за ними новые попутчики. Когда после долгих часов, растянувшихся в одну нескончаемую, изнурительную игру в догонялки, их новый провожатый, наконец, скомандовал привал, лекарь с девушкой без сил упали там, где стояли, и мгновенно провалились в тяжелый сон. Но вскоре их разбудили невежливыми пинками, и снова началась бесконечная гонка. День медленно перевалил к вечеру, лес окрасился в густые, тягуче-желтые тона и душно пах разопрелой землей. Чужестранец снова скомандовал привал. Под его неодобрительным взглядом сестра разделила солонину на четверых, и без аппетита поев, Эстер свернулась у старой, упавшей ели и крепко уснула. Тамаш проверил даллу и тоже присел, стараясь не упускать из виду незнакомцев. За все время после недавнего разговора Эстер не перемолвилась с ним ни словом. Она старательно делала вид, что не замечает его неловких попыток помочь и только иногда неодобрительно косилась на семенящую позади всех кобылу, которая, как ни в чем не бывало, пощипывала на ходу редкие кустики и тонкую траву. После короткого привала чужеземец снова грубо растолкал Эстер, а заметив, что Тамаш не спит, подхватил сумку и, не оборачиваясь, направился в лес. Эстер осоловело моргала и сонно терла лицо; в спутанных волосах застряли опавшие хвоинки. Тамаш поднялся, подхватил ее за талию и поспешил за удаляющимся провожатым. Эстер начала было возмущаться, но запуталась в траве и непременно упала бы, если бы не крепкая рука Тамаша. Возмущенно сопя, она все же дала себя поддержать, и вдвоем они продолжили нескончаемый, изматывающий переход. Когда лес стал погружаться в сумрак, чужеземец вновь скомандовал остановку и, скинув сумку, исчез за деревьями. Тамаш помог Эстер дойти до привала и опустил у костерка, который раздувала иноземка. Сам лекарь вернулся к лошади и уложил хрупкое, словно хрустальное, тело даллы на мягкую хвою. Он в который раз проверил пульс и телесные повреждения: физически далла исцелилась, раны затянулись, а сломанные кости срослись, но сознание не возвращалось. Она дышала, сердце билось ровно, но не более того. Тамаш устало вздохнул и присел поближе к костру, спасаясь от прохлады и гнуса. Эстер снова дремала, а чужеземка молча наблюдала за ним, с осуждением покачивая головой. Тамаш обхватил ноги и незаметно для себя уснул, уткнувшись головой в колени. Через некоторое время вернулся их провожатый с увесистой кроличьей тушкой, умело освежевал зверька, и передал мясо сестре. Девушка ловко насадила тушку на прут и поставила над углями. Когда кролик был почти готов, Тамаш с Эстер проснулись и, потирая глаза, сели, тайком сглатывая голодную слюну. Закат к тому времени окончательно погас, и за желто-оранжевым кругом света ничего не было видно. Вспомнив, что незадолго до привала был ручей, Тамаш встал и, потянувшись, направился в темноту. Чужеземка тревожно глянула на брата, но тот сделал вид, что ничего не заметил, и она промолчала. А Тамаш, отойдя на пару десятков шагов, услышал тихое журчание и разглядел в траве тусклое поблескивание. Разгребая руками осоку, он добрался до ручья и с наслаждение зачерпнул прохладную чистую воду. В какой-то момент ему показалось, что напротив мигнули чьи-то глаза, и по спине пробежал холодок, но лес оставался спокойным, и лекарь решил не придавать этому значения. Вдоволь напившись, он вернулся в лагерь. Эстер, обхватив ноги, глядела в костер и не обратила на него внимания, чужестранка встретила встревоженным взглядом, а ее брат небрежно заметил, разделывая готового кролика: — Если хочешь дойти, куда собирался, советую держаться ближе к огню. Здесь много хищников. На что Тамаш спокойно заметил: — Без воды мы тоже недалеко уйдем. Я предпочитаю рискнуть. Иноземка недоуменно на него посмотрела, но, сообразив, что имеется в виду, протянула Эстер кожаный бурдюк. Северянка жадно припала к воде, не замечая, что заливает воротник и грудь, а когда мех опустел, благодарно протянула обратно, но встретилась взглядом с растерянной чужеземкой и смутилась, поняв, что оставила ее без воды. Эстер огляделась в поисках поддержки, и стушевалась еще больше под насмешливым взглядом иноземца. Она осмотрелась в поисках решения и, не найдя другого выхода, упрямо сжала губы и хмуро направилась в плотную темноту леса. Тамаш последовал за ней. Отойдя от лагеря, Эстер устало заметила: — Перестаньте меня опекать. Я вполне справляюсь сама. — Мне жаль, я не хотел тебя обидеть. Но я, правда, не понимаю, как можно с такой легкостью рассуждать, чтобы бросить кого-то умирать? Ты не показалась мне жестокой, а я не ошибаюсь в людях. Эстер остановилась и замерла, не оборачиваясь. — Я не жестокая, — наконец произнесла она, — я просто хочу выжить. А далла представляет для всех большую опасность. — Ты не можешь этого знать наверняка. — Нет, но я хорошо знаю, что представляют собой даллы. Отец время от времени посылал туда лазутчиков. Иногда они возвращались, иногда — нет, но, наверное, даллы в какой-то момент устали от этой игры, и последнюю группу захватили целиком. Всех, кроме одного, заживо вспороли, лишили глаз, конечностей и оставили истекать кровью под своим деревянным богом. А последнему сломали спину, отрезали уши и содрали скальп, а потом выбросили в начале ущелья — на нашей стороне. Полагаю, чтобы он рассказал своим. Поэтому, да, я считаю, что она представляет для всех опасность. — Но ты не можешь этого знать наверняка, Эстер. Разве нет? Эстер одарила его хмурым взглядом и отрывисто бросила: — Далеко до ручья? — Нет, тут рядом, — примирительно ответил Тамаш. Девушка отвернулась и направилась дальше. Вскоре трава стала гуще, под ногами захлюпало. Эстер присела и, не снимая одежды, принялась обильно умываться. — Мне кажется, нам действительно не стоит отходить далеко, — вглядываясь в темноту проговорил Тамаш. Набрав воды, они заторопились назад. Когда желтые отблески уже маячили между стволов, в глухой темноте со стороны ручья вдруг тихонько хрустнула ветка, а через мгновение послышалась пара шлепков. Не сговариваясь, лекарь с девушкой кинулись к огню. На подходе Эстер неожиданно споткнулась и неизящно влетела в круг света, размахивая руками и делая невообразимые, широкие шаги в попытке удержать равновесие. Но в итоге мех с водой перевесил, и она неловко плюхнулась на четвереньки, больно ткнувшись лицом в колено иноземца. Тамаш, запыхавшись, добежал следом. — Ну что? Расхотелось рисковать? — насмешливо спросил чужеземец. Эстер молча одарила его красноречивым взглядом, перекинула бурдюк владелице и поспешила отодвинуться на другую сторону костра. Чужеземец же, как ни в чем не бывало, со смаком обсасывал кроличьи косточки, нимало не смущаясь голодных взглядов лекаря и северянки и, казалось, наслаждался ситуацией. Он сидел, скрестив и поджав под себя ноги, металлические пластины на темно-коричневом доспехе отливали оранжевым, блестящие черные волосы были гладко зачесаны в высокий хвост, а ровное, словно фарфор, лицо, казалось, вовсе не носило следов щетины. Слева от него, словно уменьшенная копия, в такой же странной позе без аппетита жевала кролика вторая чужеземка. На фарфоровой коже уродливыми рытвинами темнели многочисленные рваные раны, запекшиеся грубыми корочками. Прожевав очередную порцию, она молча протянула Тамашу и Эстер переднюю часть тушки. После еды чужестранцы распределили дежурство на четверых, взяв себе две первые, длинные вахты, и оставив предрассветные часы новичкам. Эстер мгновенно провалилась в сон, а Тамаш еще раз проверил даллу, ласково потрепал кобылу и тоже устроился на ночлег.