— Думаю, нам всем стоит уходить, — мягко сказал Тамаш. Далла молчала, все также напряженно глядя на лекаря. — Ты позволишь тебе помочь? — спросил Тамаш. Недоумение. — Ты спасла моего друга. Я хочу понять почему. Далла прикусила губу и коротко кивнула, с трудом приподнимая себя с лавки. Тамаш поднялся и медленно приблизился. Обхватив худое тело кочевницы, он помог ей встать, и вдвоем они направились к двери. На улице Тамаш зажмурился — после темного помещения утренний свет показался ослепительным. Отдышавшись немного и дождавшись, пока глаза привыкнут, он отошел от двери и посадил даллу на траву, оперев ее о шершавую бревенчатую стену. Прямо у двери, стоя на четвереньках, Эстер судорожно трясла головой и тщетно размазывала вязкую кровь пучком свежей травы. Лекарь шагнул к девушке и едва не упал сам. Преодолев головокружение, он опустился рядом и мягко положил руку ей на спину. Эстер, казалось, не заметила присутствие лекаря. Тогда Тамаш уселся на землю и, порывшись в сумке, с которой так и не расставался, вынул маленький пузырек. Вытащив тугую пробку, он сунул флакон ей под нос, и Эстер, задохнувшись от резкого запаха, внезапно закашлялась. Убрав склянку, Тамаш снова мягко погладил ее по спине. Эстер с удивлением поглядела на него, словно только что заметила, и, сев на землю, брезгливо отбросила грязную измятую траву. — Не надо мне было ходить, — отрешенно заметила девушка. — Поздно сожалеть. Ты поступила так, как должна была, — спокойно ответил лекарь и, прикрыв глаза, подставил лицо солнцу, — теперь надо бежать. Эстер оглянулась и отпрянула, увидев сидящую у стены даллу. — Не бойся, — не открывая глаз, усмехнулся Тамаш, — если бы она хотела, мы бы давно были мертвы. Далла мрачно посмотрела на девушку и с трудом поднялась, опираясь руками и спиной о выпуклые бревна сруба. Встав, она застыла, привалившись к стене и низко свесив голову. Тамаш тоже поднялся и протянул руку Эстер. — Давай, надо взять твои вещи. Думаю, мы снова сами по себе. Девушка послушно встала и осмотрелась по сторонам. У входа лежало тело конюха с неестественно вывернутой шеей, а чуть дальше еще одно — со страшными ранами. Оружие неизвестного лежало здесь же. Эстер подошла, хладнокровно отстегнула с мертвеца пояс с ножнами. Опоясавшись им и вложив меч в ножны, она стала осматривать карманы погибшего. В этот момент дверь распахнулась и вышли полностью снаряженные Вигмар и Ягори. Вопросительно поняв брови, Вигмар посмотрел на Эстер и, одобрительно хмыкнув, сказал: — Уходим. Кто отстанет — сам по себе. Он резко развернулся и, не глядя больше на застывших в недоумении лекаря с девушкой, направился в сторону конюшни. Ягори молча проследовала за ним, закинув на плечо свое длинное оружие. Первой очнулась Эстер. Она сунула тощий кошель неизвестного в карман платья и, подгоняя, махнула Тамашу рукой: — Давай! Другого приглашения не будет. Тамаш тряхнул головой и вопросительно посмотрел на даллу — та мрачно наблюдала за происходящим. — Я не буду настаивать, но мы направляемся к востоку, в сторону степей. Ты можешь пойти с нами. Он протянул ей руку, чтобы помочь, но далла презрительно отмахнулась и, оттолкнувшись от стены, направилась вслед за скрывшимися чужеземцами, сильно шатаясь и хватаясь за попадающиеся ветки кустов. Тамаш и Эстер переглянулись и поспешили за остальными. По пути они быстро обогнали даллу и, помня недавний лесной переход, поспешили нагнать ушедших вперед иноземцев. Эстер снова путалась в длинной юбке, проклиная себя за сентиментальность. Шелковая блуза пропиталась кровью несостоявшегося мракоборца и противно липла к телу, корсет сдавливал ребра, мешая нормально двигаться и дышать, волосы растрепались и лезли в глаза, лицо болело, но она упорно шла вперед, выглядывая мелькающие между стволов неприметные фигуры иноземцев. Тамаш не отставал и, пошатываясь, шел в паре шагов за ней. Довольно скоро они оказались на поляне с конюшней. Маленькая степная кобылка стояла у входа, спокойно пережевывая траву, рыжая лошадь попроще, оседланная, но не привязанная бродила вокруг сарая. Вигмар как раз выводил свою кобылу, так и не расседланную с ночи, и, закинув поводья на коновязь, раздраженно бросил: — Иди, помогай, что встали? Эстер поспешила в конюшню. Внутри Ягори как раз расстегивала нарядное седло гнедого, а увидев девушку, кивнула на четвертую лошадь, еще стоявшую в деннике: — Выводи. Времени мало. Эстер опасливо приблизилась к загону, не зная, как подступится к животному, но вернувшийся Вигмар оттеснил ее. Распахнув дверцу, он подошел вплотную, придержал попятившуюся лошадь, накинул на голову уздечку, быстро и сноровисто вставив трензель, и, подтянув ремешки, вывел ее и сунул поводья в руки Эстер. Сняв с пустой вешалки последний оставшийся потник, он перекинул его через спину некрупного серого жеребца, приладил подстилку из плотной овчины и уложил сверху простое черное седло. Застегнув подпругу, иноземец хлопнул жеребца по крупу, посылая к выходу. Животное двинулось и потянуло за собой ойкнувшую Эстер. А Вигмар поспешил к Ягори, чтобы помочь закинуть добротное, тяжелое седло на длинноногого гнедого. Выйдя на улицу, Эстер увидела, что Тамаш успел вывести степную кобылу навстречу далле, и как раз поравнялся с ней. — Я вывез тебя на ней, — пояснил он застывшей в недоумении кочевнице, — сможешь держаться в седле? Далла озадаченно посмотрела на него и молча приняла поводья. Она ласково погладила лошадку по голове, тихо зашептала в ухо. Но та никак не отреагировала на ласку и, вывернувшись из объятий, потянулась к розовым макушкам клевера. Далла снова попыталась уговорить лошадь, но та вновь предпочла сладкие цветы. Кочевница озадаченно посмотрела на животное, потом — уже вопросительно, на лекаря. Тамаш спохватился и, взяв двумя руками голову кобылы, прижался к ней лбом, а затем сделал приглашающий жест кочевнице. Та снова тихонько что-то нашептала, и лошадь приветливо ткнулась мордой ей в плечо. Далла сдержанно улыбнулась и дружески похлопала кобылку по шее. Тамаш отошел обратно к конюшне и встал рядом с Эстер. — Зачем вы отдали ей нашу единственную лошадь? — недовольным шепотом спросила Эстер. — Это ее лошадь, —тихо возразил Тамаш, — и потом, контроль отнимает слишком много сил. Это не просто кобыла: она умна и своенравна. Пусть далла сама с ней общается. Я слишком ослаб и рискую заблудиться в лошадином сознании, — он усмехнулся, — так себе дорога, да? В это время вышли Вигмар и Ягори с лошадьми. Иноземец оглядел всех, задержавшись взглядом на кочевнице, и отрывисто сказал: — Поедем через юг. Идем без перерывов, остановки только чтобы напоить животных; отстающих не ждем, падающих не поднимаем. Все понятно? — На юге в лесах полно патрулей, — предупредила Эстер. — Значит, будем смотреть по сторонам. Через север с животными не пройти, — раздраженно ответил Вигмар. — Почему не оставить их здесь? — недоуменно простила Эстер. — А смотреть за ними кто будет? — возмутился сианджиец, — твоей милостью у меня больше нет стоянки и своего человека. Эстер пристыженно замолчала, а Вигмар кивнул Тамашу: — Бери рыжую, — он указал на свободно пасущуюся кобылу и запрыгнул в седло. Ягори последовала примеру брата. Тамаш, подобрав длинный балахон, легко забрался на лошадь и со спокойной грацией человека, умеющего ездить верхом, подъехал к Эстер, которая неловко застряла ногой в стремени, так и не поднявшись с земли. — Ты справишься? — спросил он девушку. — Знатных девиц не учат такой езде, — сердито ответила Эстер. — Перекинь уздечку, и ухватись за гриву, когда подпрыгнешь, — подсказал Тамаш. Эстер покрепче ухватилась за лошадь, оперлась о седло и, сильно подпрыгнув, неловко угнездилась верхом. — Отлично, — улыбнулся Тамаш, — сиди ровнее и постарайся двигаться вместе с лошадью. Слушай ее движения. От конюшни раздался недовольный возглас Вигмара: — Наставления прочел? Выступаем! И он пустил свою кобылу мелкой рысью, забирая южнее. За ним двинулась Ягори, Тамаш пропустил Эстер и встал за девушкой, замыкала цепочку далла, непринужденно обходившаяся без седла. ГЛАВА 12 Лес Берк равнодушно обстругивал длинную ветку, ловко орудуя небольшим изогнутым клинком. Он тщательно счистил тонкую кожуру и теперь монотонно затачивал конец. Изящный, острый клинок — младший брат тяжелого боевого ножа, висящего в узорчатых ножнах на пояснице, формой повторял раскрытое соколиное крыло. Берк размеренно, стружка за стружкой, снимал тонкие полоски древесины, пока конец ветки не стал похож на причудливое оружие. Недовольно оглядев свою работу, он неохотно встал, вернул клинок за пояс и подобрал остальные прутья. На душе было неспокойно, словно он что-то забыл, но не мог вспомнить, что именно, и, как бы он ни старался, ему все не удавалось определить источник этой странной тревоги. Бесшумно ступая по мягкой лесной земле, орк вернулся на стоянку и молча перекинул младшему в отряде три птичьи тушки и заточенные прутья. — Хо-хо, капитан, — усмехнулся один из воинов, — ты кого-то собрался проткнуть этими спицами? Но Берк только молча глянул на шутника, и тот, подавившись смешком, сразу сник и замолчал. На краю стоянки капитан сел и, привалившись к стволу, прикрыл глаза. В голове мутилось, под закрытыми веками снова плясали невнятные пятна, а в боку непрестанно ныло и жгло. Не желая показать слабость, он сделал вид, что задремал. Следовало еще раз обдумать путь. Не желая терять времени, Берк настоял, чтобы его небольшой отряд двинулся напрямую, не обходя заповедный лес, пока остальные вместе с ранеными обходят его с востока. Стихнувшие при появлении мрачного капитана разговоры потихоньку возобновились: поначалу в полголоса, но быстро набрали уверенность, взбодренные ароматом готовящегося ужина, и вскоре солдаты уже снова шутили и обменивались грубоватыми подначками, изредка косясь на дремлющего командира. Когда птицы были готовы, Берк все также молча поднялся и, разделив мясо поровну, кивнул недавнему шутнику: — Отвечаешь за пленницу. Шкуру сдеру. Шутник вскочил и с готовностью гаркнул: — Да, капитан! Берк распределили дежурства и, убедившись, что пленница надежно опоена, отправился спать. Сон не шел. Тревожные образы накатывали один за другим, грозя утянуть в мутное серое марево. Тяжелая пелена, окутавшая его после отравленной стрелы, отступила, оставив неясные ночные кошмары и странные головокружения, но плохо было уже то, что он пропустил почти всю битву, и без того прошедшую хуже некуда! Даллы успели подготовиться, отправленные вперед следопыты наткнулись на патрули и не смогли замкнуть огненное кольцо; на переправе вместо мечущихся в панике степняков и скота, которых хотели положить стрелами с безопасного расстояния, их встретило яростное сопротивление и ответный град стрел. Поджимаемые огнём, даллы рубились как одержимые, скота возле стоянки и вовсе почти не было, а небольшой отряд сумел-таки прорваться за оцепление, положив при этом половину отряда орков. Все это он узнал под утро, когда, очнувшись от глубокого беспамятства осматривал обугленные остатки далльей стоянки. Единственное, что немного оправдывало сокрушительный провал — это далла, которую один из его солдат успел обездвижить вымоченной в дурман-траве тряпицей, и которую теперь трижды в день опаивали этим же отваром, не давая проснуться и войти в транс. Устав ворочаться, Берк поднялся и, кивнув караульному, направился на разведку. Обычный густой лиственник, который рос на границе со степями, был удивительно молчалив. Берк подобрался, усилив бдительность. Ночные создания почти не попадались, не слышно было ни шепотков, ни шебуршания, и это настораживало даже больше, чем если бы животные ни с того ни сего заголосили. Берк по широкой дуге обходил стоянку, прислушиваясь к своим ощущениям и с легкостью ориентируясь в ночной темноте. Лес молчал. Внезапно черные стволы расступились, открывая небольшую прогалину, залитую робким серебром последней лунной четверти. Тонкий серпик ночной странницы едва показался над темными верхушками деревьев, и Берк из тени разглядел молодого оленя, застывшего посреди поляны. Тихо вытащив лук и наложив на тетиву охотничью стрелу, он замер, приготовившись стрелять, но тут луна, поднявшись чуть выше, осветила голову животного, а олень, услышав, возможно, тихий скрип натянутого лука, обернулся в сторону стрелка. Берк отшатнулся: половина головы, рог и шея животного, скрытые до этого в тени, были густо покрыты длинной, игольчатой бахромой, облепившей грациозное животное, словно огромный, хищный иней. Олень дернул ушами, и бахрома качнулась, блеснув острыми гранями. Берк внимательнее пригляделся к поляне и понял, что так насторожило лес: свободное пространство перед ним вовсе не было лесной прогалиной. Густой игольчатый ковер плотно укрывал землю, скрывая под собой всю остальную растительность и упавшие деревья. Орк брезгливо отступил, внимательно осматривая землю вокруг себя, и сухо спустил тетиву, отправляя стрелу точно в широко распахнутый, темный глаз оленя. Убедившись, что животное мертво, он направился обратно к лагерю, оставив тушу посреди странной поляны. Караульный встретил капитана встревоженным взглядом, Берк коротко ответил: — В двух перестрелах к северу — язва. Солдат удивленно вскинул брови: — Так далеко? И что будем делать? — Ничего, — отрезал капитан, — мы должны вернуться в Орман-Койу, — он кивнул на лежащую в стороне даллу, — это слишком важно. Надо поспешить.