— Уж получше медовухи, — усмехнулся Вигмар, — не бойся. Эстер осторожно приняла горячую пиалу и отхлебнула. Вязкое, слегка горьковатое тепло разлилось по языку, рассыпавшись богатым ягодным послевкусием. — Ого… — одобрительно выдохнула девушка, и Вигмар, страшно собой довольный, зачерпнул и передал каждому по принесенной вместе с напитком пиале, а сам устроился поудобнее, развернувшись лицом к Эстер. — Итак, кто же вы такие? — наконец, без суеты разглядывая тонкий росчерк на девичьем плече и ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он, — Без малого две недели назад, я думал, что вы обуза, от которой надо поскорее избавиться, а теперь вот поручился за вас головой, — и, усмехнувшись добавил, — вы плохо на меня влияете. Того гляди, честную работу пойду искать. Ягори чувствительно пихнула его в бок и с нажимом произнесла: — Это благодарность, — она смерила брата недовольным взглядом и продолжила, — на самом деле, мы оба должны вам сказать спасибо, просто Вигмар не умеет. Вигмар хмыкнул и, никак не отреагировав на подначку, вновь повернулся к Эстер: — …сбежавшая аристократка, загадочный лекарь, странная далла из таинственного племени — что же могло вас объединить? — А кто вы в этом списке? — вежливо поинтересовался Тамаш. Вигмар пожал плечами: — Случайные прохожие, может быть? — Как и все мы, — развел руками Тамаш, — не многовато ли случайностей? Вигмар смерил его скептическим взглядом и задумчиво проговорил: — Когда сомневаешься, ищи, кому это выгодно. — Расскажите лучше вашу историю, — перебила их Эстер, обращаясь к Вигмару. — Она не очень интересная, — отмахнулся сианджиец. — Сомневаюсь и даже зуб даю. — Смотри, — хмыкнул Вигмар, — новый не вырастет. Он оглянулся на сестру, и та пожала плечами, не став возражать. — Мы с Ягори рано осиротели. Так получилось, что мы забрели в горы и потерялись. Там нас и нашли орки. Рудокопы. Нас забрали, накормили и оставили у себя на какое-то время. С тех пор мы дружны. Вигмар развел руками, словно извиняясь за краткость. — Вот и все — давай свой зуб, герцогиня. Эстер невесело улыбнулась. — Значит, мы все — изгои — она обернулась на Ксатру, — ты, ведь, тоже? Далла кивнула. — Ни дома, ни родных — никому не нужные, — закончила Эстер. ГЛАВА 15 Интриги На следующий день никто их не беспокоил. Снаружи доносились звуки пробудившегося селения, но в хижину никто не заходил, и Тамаш, воспользовавшись преимуществом отдельного жилища, проспал до полудня. С наслаждением потянувшись, он разнеженно прильнул к подушке и неохотно приоткрыл один глаз. В округлом помещении было темно, но сквозь неплотно прилегающую занавесь пробивался яркий дневной свет, расчертивший пол сочными желтыми полосами. Пахло нагретой землей и травами. Тамаш не спешил вставать. Мягкие шкуры приятно обволакивали кожу, а тонкое одеяло грело ровно настолько, чтобы нега оставалось приятной. Лекарь выпростал из-под одеяла руку, плотно исписанную рунами, и подобрал с ивовой циновки оброненную кем-то травинку. Задумчиво покрутив колосок, он перевернулся на спину, подтянул оделяло и, закинув руки за голову, принялся разглядывать потолок. Накануне вечером оказалось, что других претендентов на эту хижину нет, и Тамаш не преминул воспользоваться уединением, чтобы, наконец, снять одежду и дать телу желанный отдых. Неприкрытые руки, плечи и грудь густо покрывали черные символы, прихотливо переплетаясь и образуя странный, повторяющийся, словно гипнотизирующий узор. Не найдя ничего занимательного на потолке, Тамаш с неохотой сел и спустил на пол украшенные символами ноги. Одеяло упало на бедра, открыв испещренный знаками худой торс. Тамаш вздохнул и с усилием потер лицо, взлохматил волосы, разгоняя последний сон, и уже собрался вставать, как вдруг полог откинулся, и вошла Ягори с подносом еды. Щурясь после яркого света, она наощупь нашла низкий столик и стала расставлять съестное, едва не наступив на ноги оторопевшему лекарю. От неожиданности девушка вздрогнула и выронила плошки, а теплый хлеб раскатился по полу. В смущении она порывисто отступила к выходу, запнувшись о коврик, и выскочила на улицу. Тамаш в обескураженном молчании машинально подобрал хлеб. Собравшись с мыслями, он тщательно оделся и, захватив с собой лепешку, вышел на улицу. Поблизости никого не оказалось, в домике напротив, где спали Ксатра и Эстер, тоже было пусто, и, предоставленный самому себе, Тамаш отправился разглядывать селение. Немногочисленные орки, встреченные по дороге, не обращали на него внимания, торопясь по своим делам, и незаметно для себя Тамаш вышел на окраину, где между величественными колоннами стали попадаться и другие деревья, многие из которых оказались ему знакомы. Потихоньку собирая лекарственные травы и с интересом разглядывая необычную растительность леса, Тамаш постепенно отдалялся от деревни, и только когда между деревьями стало темнеть, неожиданно понял, что заблудился. Внезапная паника перехватила горло, а в голове зашумело. Лес распростерся во все стороны — огромный, одинаково шелестящий и напоенный душистым летним зноем. Успокаивая сердцебиение, Тамаш глубоко вздохнул и прикрыл глаза, одуманенный удивительной ясностью ароматов. Вновь взглянув на тот же самый лес, он поразился оглушительной яркости и пронзительной, будоражащей четкости. Лес дрожал, преисполненный жизнью: слышно было, как перетекают древесные соки, трепещут в полете крылья, и шелестит под невидимым ветром трава. Мир звенел, объятый океаном этой неведомой силы. И Тамаш застыл, не в силах пошевелиться. Вдруг что-то в нем откликнулось, и, вторя этому звону, внутри задрожали невидимые струны, проникая в таинство мелодии леса. И лес открылся: слепяще-яркие краски вдруг потускнели, но сквозь это пространство словно проступило другое, в котором не было времени, а все, что было и что грядет, собралось в единый момент, стянувшись множеством нитей. И в этом невообразимом переплетении ослепительной белой жилкой вилась драгоценная нитка, пульсируя и уходя в густое переплетение волокон. Тамаш, словно завороженный, тронул пальцами клубок и, не в силах сопротивляться, двинулся вдоль белой струны, подгоняемый безотчетным влечением и задыхаясь от переполнившего его ликующего нетерпения. Вдруг все пропало. Он снова стоял посреди леса и непонимающе моргал. Вокруг были уже другие деревья и совсем другие растения, но лес был обычным: тихим, шелестящим, наполненным привычными звуками и запахами. Вечерело. Из-за деревьев вышла Ягори, задумчиво похлестывая папоротники тонким прутиком. Она так увлеклась своими мыслями, что заметила Тамаша, только когда тот деликатно покашлял, и от неожиданности нога ее предательски подвернулась на скользком стволе, увязшем во мху, и девушка неловко плюхнулась, глубоко пропоров ладонь обо что-то в глубине мха. — Ох, прости! Я не хотел напугать тебя, — виновато воскликнул Тамаш. Ягори отвернулась, безуспешно зажимая руку. Густые красные капли обильно просачивались между пальцами и, стекая до локтя, капали на гладкий древесный ствол. — Ты в порядке? — Забудь, — буркнула Ягори, незаметно пытаясь утереть слезы плечом, — дурацкий лес. Не надо мне было приходить. — А твои друзья? Ягори обернулась и, по-детски шмыгнув, проговорила: — Орки никому не друзья. Советую не обольщаться на их счет. — Наверное… А можно спросить? — Спроси. Ответить не обещаю. — Почему они зовут тебя другим именем? — Это вы зовете нас другими именами, — хмуро проговорила Ягори, — «Ягори» и «Вигмаром» нас прозвали уже на твоей земле, и нам так тоже стало удобнее. А орки зовут меня так, как привыкли, потому что я не была здесь с самого детства. Тамаш промолчал, не решившись расспрашивать дальше, и, меняя тему, спросил: — Можно осмотреть твою руку? Ягори протянула ладонь, показывая глубокую рваную рану у основания, и застенчиво проговорила: — Не говори никому, что я такая растяпа. — Ты не виновата. — Но ты все равно не говори, ладно? Тамаш с усмешкой принял тонкую руку и осторожно подул сквозь сложенные щепоткой пальцы. Черная пыль осела и втянулась в кожу, но в ответ рана не закрылась. Словно озаренная изнутри, она вспыхнула ярким белым светом, затем белое свечение потихоньку угасло, и края раны сошлись, оставив розовый след. — Это необычно, — задумчиво протянул лекарь. — Потом поразмышляешь, — девушка встала и отряхнула штаны, — идешь? В деревне праздник. Ты не захочешь пропустить. Вместе они дошли до селения, оказавшегося совсем недалеко. Лес кутался в долгие летние сумерки, густевшие тягучими, черными кляксами, и постепенно погружался в непроницаемую, волнующую темноту. Немногочисленные обитатели деревни, попавшиеся им по дороге, выглядели иначе. Девушки распустили волосы, на многих были надеты свободные одежды, напоминавшие легкие платья, а орки без доспехов и оружия в темноте казались стремительными лесными духами — гибкими и проворными. Все куда-то торопились. В воздухе витало радостное ожидание. Возле своего домика Тамаш увидел Эстер. Девушка настраивала лютню, которой орки приделали новый дорожный ремешок, и, заметив лекаря, приветственно помахала рукой. Ягори, не останавливаясь, жестами позвала ее следовать за ними, и Эстер, не найдя куда пристроить лютню, прихватила инструмент с собой. За селением они углубились в лес и вскоре оказались среди кряжистых лиственных деревьев, в свободной, наполненной воздухом роще. Высокое звёздное небо проглядывало сквозь роскошные кроны, просыпая свой призрачный свет через узорчатое сито листвы. То там, то здесь собирались группками орки и, тихо переговариваясь, рассаживались под деревьями, оставляя между собой свободное пространство. Ягори подвела их к одной из групп и знаком показала присаживаться. Кто-то потянул Эстер вниз. Девушка вгляделась в темноту и узнала Вигмара. Сианджиец усадил ее рядом, и в тот же миг воцарилась какая-то особенная звенящая тишина. Вдруг с дальнего края рощи раздался тихий перебор домры, словно кто-то, едва касаясь, попробовал струны, и тут же с другого края ему ответила другая, легким эхом повторив перебор. Первая откликнулась, усложнив мелодию, и другая повторила, добавив что-то свое, и уже первая подхватила мелодию, зазвучав в лад. Дуэт окреп и расцвел, звуки поддерживали и вдохновляли друг друга. Вдруг нежным дуновением в мелодию вплелись тростниковые дудочки, чистым ручьем зазвучавшие с разных сторон, и неожиданным, низким вибрирующим звуком заиграл варган, резонируя где-то глубоко в груди. Эстер сидела затаив дыхание: все новые инструменты вливались в мелодию, наполняя темноту незримым волшебством, и казалось, удивительная музыка звучит сама по себе, рождаясь из самого леса и наполняя голову пьянящей лёгкостью, унося сознание и оставляя только запахи леса и эти чарующие звуки. Безотчетно Эстер поудобнее устроила лютню и начала потихоньку наигрывать, добавляя богатые созвучия и сложные переборы. Подхваченная этим мелодичным вихрем, она вдруг стала частью волшебства. Мелодия под ее пальцами окрепла и вот уже не она вторила лесу, а лесные инструменты один за другим подхватывали и укрепляли голос лютни. Вдруг среди кружева папоротников мелькнул зеленый огонек, потом другой и третий, и вот уже все озарилось дрожащими искрами светлячков, пульсирующих вместе с мелодией. Необоримый внутренний восторг головокружительной волной захватил Эстер и выплеснул на незримую высоту, подняв над лесом и музыкой и растворив где-то меж звездами. Девушка закрыла глаза и, отпустив себя, неожиданно чисто и громко запела: Желтым светом согреет костер И теплом приласкает в ночи, На душистый из листьев ковер Ты босая приляг; помолчим. Темным небом любуюсь тобой, Тихой тенью гляжу, затаясь. В черном бархате свет золотой, Ясноглазая Искра моя.