– Да, если можно, – ответил Колен. Профессор д’Эрьмо повернул ручку. Свет из кабинета убегал ярким потоком в щель под дверью и в вентиляционную решетку над аппаратом, и постепенно экран осветился. XXXIX Профессор д’Эрьмо ободряюще похлопывал Колена по спине: – Да вы не огорчайтесь, старина. Может, обойдется. Колен стоял, не поднимая глаз, вид у него был раздавленный. Хлоя держала его под руку. Она изо всех сил старалась казаться веселой. – Ну конечно, – сказала она. – Должно же это когда-нибудь пройти… – Наверное, – пробормотал Колен. – Короче говоря, – заключил профессор, – если она будет точно выполнять мои назначения, то ей, вероятно, станет лучше. – Вероятно, – повторил Колен. Они стояли втроем в круглом белом вестибюле, и голос Колена, отражаясь от потолка, звучал словно издалека. – Как бы то ни было, – добавил д’Эрьмо, – я пошлю вам счет. – Само собой разумеется, – сказал Колен. – Благодарю вас за ваши хлопоты. – Если дело не пойдет на поправку, вы снова ко мне придете. Остается еще возможность оперативного вмешательства, которую мы пока даже не обсуждали… – Да, конечно, – сказала Хлоя, стиснув локоть Колена, и на этот раз она зарыдала. Профессор обеими руками подергивал бородку. – Весьма досадно, – сказал он. Воцарилась тишина. Сквозь прозрачную дверь они увидели, как появилась медицинская сестра и дважды коротко постучала. В толще двери вспыхнули зеленые буквы указателя: «Войдите». – Приехал какой-то месье, – доложила она. – Он просит передать, что Николя уже здесь. – Благодарю вас, Шлюха, – сказал ей профессор. – Вы свободны. И сестра удалилась. – Ну что ж, – пробормотал Колен. – До свидания, профессор д’Эрьмо. – Несомненно, – сказал профессор. – До свидания, лечитесь… И постарайтесь куда-нибудь уехать… XL – Что, плохо? – спросил, не поворачивая головы, Николя, прежде чем машина тронулась с места. Хлоя все еще рыдала, уткнувшись в белый мех, а Колен выглядел как мертвец. Запах тротуаров заметно усиливался, испарения эфира обволокли всю улицу. – Поехали, – сказал Колен. – Что у нее? – снова спросил Николя. – Самое скверное… Тут Колен сообразил, что он говорит, и взглянул на Хлою. Он так любил ее в эту минуту, что готов был убить себя за неосторожно вырвавшиеся у него слова. Хлоя, забившись в угол сиденья, кусала себе пальцы. Ее шелковистые волосы упали ей на лицо, а меховая шапочка валялась под ногами. Она вся исходила в плаче, будто грудной младенец, только плач этот был беззвучный. – Прости меня, Хлоя, я чудовище. Колен придвинулся к ней и прижал ее к себе. Он целовал ее бедные, обезумевшие глаза и слышал глухие и редкие удары своего сердца. – Мы тебя вылечим, – сказал он. – Я только хотел сказать, что для меня нет ничего ужаснее, чем видеть тебя больной, какой бы ни была твоя болезнь… – Мне страшно, – сказала Хлоя. – Он наверняка сделает мне операцию. – Нет, – сказал Колен. – До этого дело не дойдет, ты вылечишься. – Что у нее? – снова спросил Николя. – Я могу чем-нибудь помочь? Он тоже выглядел крайне несчастным. От его обычной самоуверенности не осталось и следа. – Хлоя, милая моя Хлоя, – умолял Колен, – успокойся! – Конечно, – сказал Николя, – она очень быстро вылечится. – Нимфея… – произнес Колен. – Подумать только![56] Где она могла ее схватить? – У нее нимфея? – с недоверием переспросил Николя. – Ну да, нимфея, или, если угодно, водяная лилия, в правом легком. Профессор сперва думал, что там всего лишь какой-то зверек. Но оказалась нимфея. Мы видели ее на экране. Она уже довольно большая, но в конце концов с ней, наверное, все же удастся справиться. – Разумеется, – сказал Николя. – Вы не представляете себе, что это такое, – рыдала Хлоя. – Мне так больно, когда она там колышется! – Не плачьте, – сказал Николя. – Слезами горю не поможешь, а вы только устанете. Машина тронулась. Николя медленно вел ее, пробираясь через нагромождения домов. Солнце постепенно исчезало за деревьями, и ветер свежел. – Доктор советует ей уехать в горы, – сказал Колен. – Он уверяет, что холод убьет эту мерзость. – Она подцепила ее во время нашего путешествия, – сказал Николя. – На той дороге было полно всякой дряни этого рода. – А еще он сказал, что вокруг Хлои все время должны быть цветы. Это испугает нимфею. – А зачем ее пугать? – спросил Николя. – Чтобы она не зацвела. Не то она даст новые побеги, – ответил Колен. – Но мы этого не допустим. – В этом и состоит все лечение? – спросил Николя. – Нет, не все. – А еще что? Колен ответил не сразу. Он чувствовал, как Хлоя плачет, уткнувшись ему в плечо, и ненавидел ту пытку, на которую он вынужден ее обречь. – Ей нельзя пить, – выговорил он наконец. – Как?.. Совсем ничего? – Ничего. – Ну, не может же быть, чтобы совсем ничего!.. – Две чайные ложечки в день… – прошептал Колен. – Две чайные ложечки!.. Больше Николя ничего не спрашивал. Он уставился в дорогу перед собой.