– Не знаю, – рассеянно сказал Колен. – Кажется, его не удается отмыть. Жир все время проступает откуда-то изнутри. – Скажи, ведь прежде у вас был шерстяной ковер, правда? – спросил Шик. – А этот выглядит хлопчатобумажным. – Ковер тот же самый. Не думаю, чтобы он изменился. – Странно, но почему-то мне кажется, что все вокруг как-то уменьшилось и потускнело. Николя принес жирный суп, в котором плавало что-то вроде гренок. Он налил им по полной тарелке. – Что это такое, Николя? – спросил Шик. – Бульон из кубиков, заправленный макаронной мукой, – ответил Николя. – Высший класс! – А! Вы нашли этот рецепт у Гуффе? – поинтересовался Шик. – Скажете тоже! Это рецепт де Помиана[61]. Гуффе годится только для снобов, а кроме того, он требует особой кухонной аппаратуры!.. – Но ведь у вас все это есть! – У нас? – возмутился Николя. – У нас только газ да голодильник, как у всех. Несете черт-те что! – Ну ладно, ладно, – сказал Шик и заерзал на стуле, не зная, как продолжать разговор. – Хочешь вина? – спросил Колен. – У меня в погребе осталось только вот это. Но оно недурное. Шик протянул свой стакан. – Позавчера Ализа приходила навестить Хлою. Я, к сожалению, ее не видел. А вчера Николя отвез Хлою в горы… – Знаю, Ализа мне говорила, – сказал Шик. – Я получил счет от профессора д’Эрьмо. На большую сумму. Видимо, это толковый врач. У Колена болела голова. Ему хотелось, чтобы Шик болтал без умолку, рассказывал какие-нибудь истории, не важно какие, лишь бы говорил. А Шик сосредоточенно глядел на окно. Вдруг он встал и, вынув из кармана складной метр, пошел мерить раму. – Мне кажется, здесь что-то изменилось, – сказал он. – Разве? – равнодушно спросил Колен. – Окно заметно сузилось, и комната тоже… – Как это может быть? С точки зрения здравого смысла… Шик не ответил. Он достал записную книжку и карандаш и записал какие-то цифры. – Ты нашел работу? – спросил он. – Нет. Но сегодня после обеда меня ждут в одном месте, а завтра в другом. – А какого рода работу ты, собственно говоря, ищешь? – О, какую угодно, лишь бы платили деньги. Цветы стоят очень дорого. – Да, – сказал Шик. – Кстати, а как твоя работа? – Меня заменял один тип, потому что я был занят другими делами… – Начальство не возражало? – спросил Колен. – Нет, все шло хорошо, он оказался весьма компетентен. – Ну и что? – Когда я решил вновь приступить к работе, они сказали, что мой заместитель их вполне устраивает, ну а мне, если я захочу, они могут предложить другое место. Только вот платят там куда меньше… – Твой дядя больше не будет давать тебе денег, – сказал Колен. Он произнес эту фразу не в виде вопроса, а утвердительно, настолько это казалось ему очевидным. – Я уже не смогу у него ничего попросить, – сказал Шик. – Он умер… – Ты мне этого не говорил… – Это неинтересно, – пробормотал Шик. Николя принес явно давно не чищенную сковородку, на которой метались три черные сосиски. – Придется их есть в таком виде, – сказал он, – я не могу с ними справиться, у них какая-то немыслимая живучесть. Азотной кислоты плеснул, видите, как они почернели, а все равно не сдохли. Колену удалось пронзить вилкой, как острогой, одну из сосисок, она изогнулась в агонии и замерла. – Одна готова, – сказал он. – Теперь валяй ты, Шик. – Попробую, но это нелегко. Поединок затянулся, и Шик заляпал жиром весь стол. – Черт побери! – Не имеет значения, – сказал Николя, – дереву жир полезен. В конце концов Шику все же удалось схватить сосиску, а третью Николя унес на кухню. – Не пойму, в чем тут дело. Но ведь раньше у вас все было не так, как сейчас? – Нет, – признался Колен. – Все стало другим. И я ничего не могу поделать. Как проказа! Это началось с того дня, как я разменял последний инфлянк… – Как, у тебя больше ничего нет? – Почти, – ответил Колен. – Я заплатил вперед за санаторий в горах и за цветы, потому что мне ничего не надо, лишь бы спасти Хлою. Но и без того все идет как-то наперекосяк. Шик доел сосиску. – А теперь я тебе покажу наш коридор, – сказал Колен. По обеим сторонам коридора в окна было видно по тусклому, бледному, испещренному темными пятнами солнцу. Нескольким тощим пучкам лучей все же удавалось пробиться сквозь стекло, но, касаясь керамических плиток, прежде таких сверкающих, они разжижались и стекали на пол, оставляя за собой длинные влажные следы. От стен несло сыростью. Мышка с черными усиками сделала себе в углу гнездо на сваях. Она уже не могла, как прежде, играть на полу золотыми лучами. Зарывшись в ворох крошечных лоскутков, она вся тряслась, а ее длинные усы слиплись от сырости. Некоторое время ей, правда, удавалось понемногу отскребать керамические плитки, чтобы они сверкали по-прежнему. Но работа эта была чрезмерной для ее маленьких лапок, и она, вконец выбившись из сил и дрожа мелкой дрожью, забилась в свой уголок. – У вас что, отопление не работает? – спросил Шик, поднимая воротник пиджака. – Работает, – ответил Колен, – греет круглые сутки, да что толку. Вот именно тут, в этом коридоре, все и началось… – Да-а, черт побери! – воскликнул Шик. – Надо пригласить инженера… – Он был здесь и сразу после этого заболел. – Ну и ну! Но это как-нибудь наладится. – Не думаю, – сказал Колен. – Пошли, закончим обед вместе с Николя. Они пошли на кухню. Она тоже уменьшилась. Николя, сидя за белым лакированным столом, рассеянно ел, читая книгу. – Послушай, Николя… – начал Колен. – Да… Я как раз собирался нести вам десерт. – Не в том дело, – продолжал Колен, – мы его здесь съедим. Речь о другом… Скажи, Николя, ты не хотел бы, чтобы я тебя выгнал? – Нет! – А ведь это необходимо. Здесь ты опускаешься. За последнюю неделю ты постарел на десять лет. – На семь, – уточнил Николя. – Мне тяжело на тебя смотреть. Ты тут ни при чем, виновата атмосфера дома. – А на тебя она не действует? – спросил Николя.