– Нет, я не стану продавать его вам за три тысячи! – сказал Колен. – Я не хочу вас грабить. – Грабить! – вскричал антиквар. – Да я могу тут же загнать его за четыре «косых»… – Вы прекрасно знаете, что не будете его загонять. – Само собой, – подтвердил антиквар. – Давайте ни по-вашему, ни по-моему: две с половиной, и по рукам. – Идет, – сказал Колен. – Вот, держите, – сказал антиквар. Колен взял деньги и старательно упрятал их в бумажник. Он слегка пошатывался. – Что-то я нетвердо стою на ногах, – сказал он. – Естественно, – сказал антиквар. – Заходите ко мне иногда послушать стаканчик-другой. – Непременно, – сказал Колен. – А теперь мне пора идти, а то Николя будет ругаться. – Я провожу вас немного, – сказал антиквар. – Мне все равно нужно кое-что купить. – Вы очень любезны, – сказал Колен. Они вышли на улицу. Сине-голубое небо почти касалось мостовой, и там, где облака плюхались на землю, оставались большие белые пятна. – Была гроза, – сказал антиквар. Они прошли вместе несколько метров, потом спутник Колена остановился перед универсальным магазином. – Подождите меня минуточку, я сейчас, – сказал он. Антиквар вошел в магазин. Сквозь витринное стекло Колен видел, как он выбрал какую-то штуку и внимательно разглядел ее, прежде чем положить в карман. – Вот и я, – сказал он, прикрывая за собой дверь магазина. – Что вы купили? – спросил Колен. – Ватерпас, – ответил антиквар. – Как только я вернусь домой, я исполню подряд весь свой репертуар, а потом мне все же придется выйти по делам… XLVI Николя мрачно глядел на плиту. Он сидел перед ней на табуретке с кочергой и паяльной лампой в руках и обследовал ее нутро. Конфорки постепенно становились какими-то дряблыми, а стенки из листового железа – мягкими, напоминая по плотности тонень кие ломтики швейцарского сыра. Услышав шаги Колена в коридоре, Николя выпрямился. Он чувствовал себя очень усталым. Колен толкнул дверь и вошел в кухню. Вид у него был довольный. – Ну как, – спросил Николя, – удачно? – Да, я его продал, – ответил Колен, – за две с половиной тысячи. – Две с половиной тысячи инфлянков? – Да. – Колоссально!.. – Я тоже на это не надеялся. Что, изучаешь плиту? – Ага. Она на глазах превращается в дровяную печь, и я, черт побери, ума не приложу, что бы это значило. – Очень странно, – согласился Колен. – Впрочем, не более чем все остальное. Ты заметил, что происходит с коридором? – Да, кафель там превращается в дерево. – Повторяю еще раз, – сказал Колен, – я не хочу, чтобы ты оставался здесь. – Пришло письмо, – сказал Николя. – От Хлои? – Да. Оно на столе. Распечатывая конверт, Колен услышал нежный голос Хлои, и, чтобы прочесть письмо, ему надо было только слушать. Вот что она писала: «Колен, дорогой мой, я чувствую себя хорошо. Погода здесь прекрасная. Единственно, что неприятно, это снежные кроты – зверьки, которые живут под снегом. У них рыжий мех, и они громко воют по вечерам. Они нагребают сугробы, о которые то и дело спотыкаешься. Солнце сияет вовсю, и я скоро вернусь». – Это добрая весть, – сказал Колен. – Да, так вот, ты должен перебраться к Трюизмам. – Нет, – сказал Николя. – Не нет, а да. Им нужен повар, а я не хочу, чтобы ты тут оставался. Ты стареешь день ото дня. Повторяю, я подписал за тебя контракт. – А как же мышка? – спросил Николя. – Кто будет ее кормить? – Я займусь ею сам. – Это невозможно. И я сразу стану чужим для вас. – Да нет же! На тебя давит атмосфера нашего дома. Никто, кроме меня, не может ее вынести. – Ты все твердишь одно и то же, а что толку? – Не в этом дело. Николя встал и потянулся. Вид у него был печальный. – Ты больше не готовишь по рецептам Гуффе, – продолжал Колен. – Ты запустил кухню и на все махнул рукой. – Ничего подобного, – запротестовал Николя. – Дай мне договорить. Ты больше не надеваешь выходной костюм по воскресеньям и не бреешься каждое утро. – Ну, это не преступление. – Нет, преступление. Я не могу тебе платить столько, сколько ты стоишь. Правда, теперь ты уже и стоишь меньше, и это отчасти по моей вине. – Чепуха, – сказал Николя. – Ты же не виноват, что у тебя начались неприятности. – Нет, виноват, – возразил Колен. – Это случилось потому, что я женился, и потому, что… – Глупости. А кто будет стряпать? – Я, – сказал Колен. – Но ты же пойдешь работать!.. У тебя не будет времени. – Нет, я не пойду работать. Я ведь продал пианоктейль за две с половиной тысячи инфлянков. – Крупное достижение, – усмехнулся Николя. – Так или иначе, но ты отправишься к Трюизмам. – До чего же ты мне надоел! – воскликнул Николя. – Ладно, я уйду, но с твоей стороны это свинство. – К тебе вернутся хорошие манеры… – Да ты только и делал, что ругал меня за хорошие манеры!..