Исида вскочила и кинулась в комнату Хлои. Она бежала, разбрызгивая паркет в разные стороны. Комната была неузнаваема. Хлоя лежала на кровати, ее голова утопала в подушке, она кашляла почти беззвучно, но безостановочно. Услышав, что вошла Исида, Хлоя слегка приподнялась и перевела дух. Она слабо улыбнулась, когда Исида села к ней на кровать, и обняла ее так бережно, как больного младенца. – Не кашляй, Хлоя, милая, – прошептала Исида. – Какой у тебя красивый цветок, – произнесла Хлоя, жадно вдыхая аромат большой красной гвоздики, вколотой в волосы Исиды. – Сразу стало легче! – добавила она. – Ты еще больна? – спросила Исида. – Я думаю, это другое легкое. – Да что ты! – воскликнула Исида. – Это все то же, просто остался еще небольшой кашель. – Нет, – сказала Хлоя. – Где Колен? Он пошел за цветами? – Он скоро придет. Я его встретила. У него есть деньги? – Еще немного осталось. Да что толку, сделать все равно ничего нельзя!.. – Тебе больно? – Да. Но не очень… Моя комната изменилась, ты видишь? – Так мне больше нравится. Прежде она была слишком большой. – А как выглядят другие комнаты? – спросила Хлоя. – Ну… Совсем неплохо, – уклончиво ответила Исида. В ней еще жило жуткое ощущение от прикосновения к паркету, холодному и зыбкому, как болото. – Меня не трогает, что все вокруг меняется, – сказала Хлоя. – Лишь бы здесь было тепло и удобно… – Конечно, – подхватила Исида, – маленькая квартира куда уютней. – Мышка теперь от меня не отходит. Видишь, вон она там в углу. Не знаю, что она тут делает, но в коридор она больше не желает выходить. – Вот как, – сказала Исида. – Дай мне еще понюхать твою гвоздику, – сказала Хлоя. – Мне от нее легче. Исида вынула цветок из волос и протянула его Хлое, которая поднесла гвоздику к лицу, порывисто и глубоко вдыхая ее аромат. – Как поживает Николя? – спросила она. – Хорошо, – ответила Исида. – Только он не такой веселый, как прежде. Я принесу тебе еще цветы, когда приду снова. – Николя мне всегда нравился. Ты не выйдешь за него замуж? – Не могу, – прошептала Исида. – Я его недостойна. – Это не имеет значения, – сказала Хлоя. – Если он тебя любит… – Мои родители не смеют с ним об этом говорить. Ой!.. Гвоздика вдруг поблекла, увяла, засохла на глазах и тонкой пылью осыпалась Хлое на грудь. – Ой! – вырвалось теперь и у Хлои. – Я сейчас опять начну кашлять… Ты видела!.. Она умолкла, чтобы прикрыть ладонью рот. Тяжелый приступ кашля снова сотрясал ее. – Это… то, что во мне сидит… убивает цветы… – бормотала она. – Не говори со мной, – сказала Исида. – И не огорчайся, бог с ней, с этой гвоздикой. Колен принесет сейчас новые цветы. Воздух в комнате был синий, а по углам зеленоватый. Следов сырости пока еще не замечалось, и ворс у ковра оставался пушистым, но сквозь одно из четырех квадратных окон свет уже почти не пробивался. Из прихожей до них донеслись хлюпающие шаги Колена. – Вот он, – сказала Исида. – Он наверняка принес тебе цветы. В комнату вошел Колен с большой охапкой сирени. – Вот, Хлоя, возьми!.. Хлоя протянула руки. – Какой ты милый, мой дорогой! Она положила букет на другую подушку и уткнулась лицом в сладчайшие белые грозди. Исида встала. – Ты уходишь? – спросил Колен. – Да, меня ждут. Я скоро еще приду и принесу цветы. – Было бы хорошо, если бы смогла прийти завтра утром, – попросил Колен. – Я должен искать работу, но мне не хотелось бы оставлять Хлою одну до прихода доктора. – Договорились, – сказала Исида. Она слегка наклонилась и осторожно поцеловала Хлою в нежную щеку. Хлоя подняла руку и погладила Исиду по лицу, но головы не повернула. Она жадно вдыхала запах сирени, который в виде облака медленно витал вокруг ее блестящих волос. LI Колен понуро шагал по дороге. Она сворачивала в лощину между увенчанными стеклянными куполами насыпными холмами, тускло поблескивавшими в свете дня. Время от времени он поднимал голову и читал надписи на указателях, чтобы удостовериться, что не сбился с пути, и тогда видел небо, исчерченное грязно-коричневыми и синими полосами. Далеко впереди из-за склона поднималась шеренга труб главной теплицы. В кармане у него лежала газета с объявлением, что требуются мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет для работы на оборону. Колен старался идти как можно быстрее, но ноги его увязали в горячей земле, которая медленно, но неумолимо вновь завладевала территорией, где теперь были воздвигнуты строения и проложены дороги. Растительности вокруг не было никакой. Куда ни глянь – повсюду чернела земля. Спрессованная в блоки, наспех наваленные вдоль обочин, она образовывала насыпи, которые, однако, были столь непрочными, что время от времени большие массы земли, вдруг колыхнувшись, медленно оползали, заваливая проезжую часть дороги. Кое-где высота этих насыпей уменьшалась, и тогда Колен видел купола, сквозь мутные стекла которых различал какие-то темно-синие тени, двигающиеся на более светлом фоне. Он прибавил ходу, с трудом вырывая ноги из ямок, которые проминал. Но рыхлая земля тут же выравнивалась, словно эластичная мышца, и на поверхности ее оставались лишь едва приметные следы, которые тоже мгновенно исчезали. Трубы заметно приблизились. Колен чувствовал, что сердце его в грудной клетке бьется, как взбесившийся зверь. Сквозь материю кармана он комкал пальцами сложенную газету. Он то и дело спотыкался на скользком грунте, но ноги увязали меньше – почва заметно твердела. Наконец он поравнялся с первой трубой, торчащей, как вбитая в землю свая. Черные птицы вились вокруг ее горловины, из» которой тянулась тоненькая струйка зеленого дыма. У основания труба, сохраняя круглую форму, сильно расширялась, что обеспечивало ее устойчивость. Чуть поодаль тянулась цепь каких-то строений. Дверь была одна. Колен вошел, поскреб подметки о решетку из блестящих острых лезвий и двинулся по низкому коридору, освещенному с двух сторон цепью ламп с пульсирующим светом. Пол и стены коридора были выложены красным кирпичом, а в верхней части стен, равно как и в потолке, были про биты окошки, прикрытые стеклянными пластинами в несколько сантиметров толщиной, сквозь которые виднелось что-то темное и неподвижное. В конце коридора находилась дверь. На ней табличка с номером, указанным в газете, и Колен вошел не постучав, как и было оговорено в объявлении. За письменным столом сидел старик в белом халате и читал учебник. Волосы у старика были всклокочены. На стене висели различные виды оружия, сверкающие бинокли, огнестрельные ружья, смертометы различных калибров и полный набор сердцедеров всех размеров. – Здравствуйте, месье, – сказал Колен. – Здравствуйте, месье, – ответил старик. Голос у него был надтреснутый и хриплый от старости. – Я пришел по объявлению. – Вот как! – удивился старик. – Уже целый месяц как печатают эти объявления, но без всяких результатов. Работа здесь, знаете ли, нелегкая… – Знаю, – сказал Колен. – Но за нее хорошо платят. – Бог ты мой! – воскликнул старик. – Наша работа, видите ли, выжмет вас в два счета, и вряд ли эти деньги стоят того… Впрочем, не мне оговаривать нашу администрацию. К тому же я еще жив, как видите… – А вы давно тут работаете? – спросил Колен. – Год. Мне двадцать девять лет.