— Ты про цветы не забыл? — спросила миссис Диллингтон-Блик Дениса, и тот заверил ее, что нет, не забыл. — Как только выдастся свободная минутка, сбегаю и принесу их, — пообещал стюард и улыбнулся Аллейну. — Все выбрал и подготовил. Поскольку беседа Обина Дейла с миссис Диллингтон-Блик принимала все более конфиденциальный характер, Аллейн решил оставить парочку в покое. В дальнем углу салона мистер Мэрримен возбужденно говорил что-то отцу Джордану, а тот становился все мрачнее. Поймав на себе взгляд Аллейна, он приветствовал его вежливым кивком. Аллейн потоптался возле супругов Кадди и мистера Макангуса, затем прошел мимо мисс Эббот. Он увидел свободную кушетку в дальнем углу и устремился к ней, но тут его остановил отец Джордан. — Не желаете присоединиться к нам, сэр? Здесь в креслах куда как удобнее, заодно и познакомимся поближе. — Буду рад, — отозвался Аллейн, и знакомство состоялось. Мистер Мэрримен настороженно взглянул на него поверх очков и сказал: — Как поживаете, сэр? — А затем вдруг заметил: — Насколько я понимаю, вы бежали, поскольку ситуация стала просто невыносимо мучительной, так? — Я? — удивился Аллейн. — Но я не совсем по… — Один лишь вид, — перебил его мистер Мэрримен довольно громким голосом, — один вид этого клоуна, распускающего перья у барной стойки, вызывает у меня крайнее отвращение. Несомненно, и у вас тоже. — Ну, зачем вы так? Не стоит, — возразил отец Джордан. — Не будем слишком к нему строги, — добавил Ал- лейн. — Вы, конечно, знаете, кто он такой. — Да, разумеется. — Да, да, — закивал отец Джордан. — Знаем. Тише! — Вы когда-нибудь смотрели его совершенно непристойные еженедельные выпуски по телевизору? — Я не слишком большой поклонник телевидения, — сказал Аллейн. — Что ж. Поступаете мудро. А что остается мне, плохо оплачиваемому педагогу, как ни сидеть перед экраном телевизора вечерами по вторникам, наряду с другими представителями среднего класса с низким интеллектом, и «пялиться» (что за ужасное выражение!) на ужимки этого человека? Позвольте рассказать, сэр, что он там вытворяет. Он рекламирует дамские купальные принадлежности, а в другой программе подстрекает — ничтоже сумняшеся — подстрекает наших граждан делиться с ним своими проблемами и горестями! И идиоты делятся! Находятся такие! — Мистер Мэрримен распалился уже не на шутку. — Нет, вы только представьте! Всегда находится какой-нибудь простофиля. А он, наш герой, как правило, вне фокуса и почти неузнаваем. Смотрит на этого типа и нас сверху вниз и, вдохновляемый своим богохульством (надеюсь, что в обществе священнослужителя я правильно использую именно этот термин), богохульно смеет воображать себя существом высшего порядка! Кажет нам не свой истинный лик, но низменную личину, приукрашенную прежде лохматой бороденкой, и все в его словах и манерах ложь и фальшь! Аллейн с улыбкой покосился на мистера Мэрримена, а потом с сожалением подумал, что сам не наделен талантом столь красноречиво и язвительно высказывать свое отвращение к чему бы то ни было. Больше всего в этот момент Мэрримен походил на рассерженного ребенка. — Можете мне поверить, — злобным шепотком продолжил учитель, — сейчас в моду входит этот чудовищный процесс, который называют «выговориться». Испытуемый рассказывает Этому Типу о самых интимных подробностях и трудностях в ее жизни (как правило, подчеркиваю, это женщина). Затем он все обсуждает, делает вывод, его благодарят, ему аплодируют, он весь так и раздувается от собственной значимости. Ну а потом перед ним предстает новая жертва. Вот так! Ну, что вы думаете обо всем этом? — Думаю, выглядит весьма сомнительно, — ответил Аллейн. Отец Джордан покосился на него и комически изобразил отчаяние. — Давайте сменим тему, — предложил он. — Вы, мистер Мэрримен, говорили тут, что этот психопат убийца… — Вы, разумеется, слышали, — мистер Мэрримен отказывался съезжать с проторенной дорожки, — как он опозорился в одном из последних выпусков, где речь шла о цветочной выставке. Сказал, что премия присуждается леди Агате за умбекулис глобальный, — процитировал он, — и залился визгливым смехом. — Ну, вот что, — заметил отец Джордан, — я в настоящее время в отпуске, и если честно, мне не хотелось бы терять свое достоинство священнослужителя, опускаясь до мелких сплетен. — Не успел мистер Мэрримен ему возразить, как он повысил голос и добавил: — Поднимем, фигурально выражаясь, упавшего со стены Шалтая-Болтая. Меня страшно заинтересовала ваша история о преступниках маниакального типа, то есть, людях психически нездоровых. Какую книгу вы рекомендовали прочесть? Вроде бы автор — американский психиатр… — Не припоминаю, — обиженно пробормотал мистер Мэрримен. — Скажите, это случайно не «Демонстративное насилие» Фрэдерика Вертема? Отец Джордан облегченно выдохнул и обернулся к нему. — Ага! Значит, вы тоже фанат этого жанра, к тому же весьма образованный? — Ничего подобного. Просто скромный любитель. А кстати, почему, как думаете, всех так завораживают самые жуткие криминальные истории? — Он посмотрел на отца Джордана. — Что скажете, сэр? Отец Джордан медлил с ответом, и тут снова встрял мистер Мэрримен: — Лично я убежден, что люди читают об убийствах в качестве альтернативы. Поскольку сами не решаются убить. — Клапан для выпуска паров? — предположил Аллейн. — Своего рода, замещение. Так называемый антисоциальный посыл внедряется в сознание людей наиболее к нему восприимчивых. И мы совершаем свои насильственные преступления на безопасном расстоянии. Ведь все мы, — заметил мистер Мэрримен, уютно сложив руки на животе, — в глубине души дикари. — Похоже, он вновь обрел хорошее настроение. — Вы согласны? — обратился Аллейн к отцу Джордану. — Полагаю, — ответил он, — мистер Мэрримен говорит сейчас о том, что я называю первородным грехом. Если так, то да, конечно, согласен. Тут все трое разом умолкли. И в это молчание врезалась, точно камень в пруд, следующая ремарка Аллейна, произнесенная громко и отчетливо: — Возьмем, к примеру, этого душителя, человека, который хочет что-то сказать этими… как их? Розами? Что, как полагаете, может стоять за всем этим? И снова все молчали. Долго, не меньше пяти минут. И тут вдруг мисс Эббот уточнила: — Не розы. Гиацинты. Причем разных сортов и цветов. — Она подняла глаза от книги, пристально посмотрела на миссис Диллингтон-Блик. — Цветы из теплицы. Потому что сейчас зима. А в первый раз были, как мне кажется, подснежники. — А во второй гиацинты, — сказал мистер Мэрримен. Обин Дейл откашлялся. — Да, точно! — воскликнул Аллейн. — Теперь вспомнил. Именно гиацинты. — Ну разве это не ужасно? — с некоторой долей злорадства воскликнула миссис Кадди. — Просто жуть, — согласился с ней мистер Кадди. — Гиацинты! Нет, вы только представьте! Мистер Макангус тихо произнес: — Бедняжка. Мистер Мэрримен с фальшиво-невинным видом ребенка, прекрасно понимающего, что ведет себя плохо, громко спросил: — А случайно про эти цветы ничего по телевизору не показывали? Чего-нибудь такого нелепого или просто смехотворного? Ну, вы меня поняли. Все избегали смотреть на Обина Дейла, но даже отец Джордан не нашелся, что сказать. Именно в этот момент в салон вошел Денис с огромной корзиной цветов, которую водрузил на круглый стол в центре. — Гиацинты! — испуганно взвизгнула миссис Кадди. — Вот это совпадение! IV То был довольно простой, даже наивный подбор цветов, не могущий доставить ничего, кроме удовольствия, человеку, которому преподносят такую корзину, если, конечно, он не страдает аллергией. Гиацинты укоренились и цвели в мшистом грунте. Они слегка подрагивали от движений судна, испускали головокружительный аромат и наполняли им курительную комнату, что навевало ассоциации с дорогими магазинами, ресторанами и шикарными женщинами. Денис отступил на шаг, чтобы полюбоваться корзиной. — Спасибо тебе, Денис, — сказала миссис Диллингтон-Блик. — Рад служить, миссис Диллингтон-Блик, — отозвался он. — Ну разве они не великолепны? И он вернулся за стойку бара. Пассажиры смотрели на букет, а цветы, слегка подрагивая, продолжали испускать сладчайший аромат. Тут миссис Диллингтон-Блик поспешно объяснила: — В моей каюте просто не хватило места для всех цветов. Вот я и подумала: будем наслаждаться ими все вместе. — Очень мило с вашей стороны, — заметил Аллейн. Но его поддержал лишь еле слышный ропот голосов. Но Джемайма согласилась сразу же: — Верно! Спасибо вам огромное, цветы просто чудесные. — У вас прекрасные манеры, бабуля, — пробормотал Тим Мэйкпис себе под нос. — Надеюсь, — сказала миссис Диллингтон-Блик, — никого здесь не раздражает этот сильный запах. Лично я так просто купаюсь в нем. — Она обернулась к Обину Дейлу. Он тут же выпалил: — Нет, конечно. Вы такая необыкновенная, экзотичная женщина! Мистер Мэрримен насмешливо фыркнул. — Боюсь, — громко произнесла миссис Кадди, — что немного подпорчу вам настроение. Мистер Кадди просто не выносит, когда в комнате стоят цветы с сильным запахом. У него на них аллергия. — О, какая жалость! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик. — В таком случае их надо немедленно убрать. — И она горестно всплеснула руками. — Думаю, в том нет необходимости, — заявила миссис Кадди. — Мы не собираемся осложнять жизнь другим людям. Может, выйти и прогуляться по палубе. Верно, дорогой?