— Там многое происходит, сэр. Все они ведут себя очень беспокойно, особенно мистер Дейкерс и полковник. Беспокоятся, ну на тему того, не случилось ли что с… — тут он снова покосился на постель, — с ним, сэр. — Так, ясно. Может, попросишь мистера Дейкерса и полковника пройти в ту небольшую комнату по соседству? Я буду там через минуту. О, и вот еще что, Филпотт, думаю, ты можешь пригласить туда же и мисс Ли. А остальным скажешь, что придется подождать еще немного. — Слушаюсь, сэр, — с этими словами Филпотт удалился. Фокс меж тем говорил по телефону. — Да, да, я ему передам. Будет очень вам признателен. Спасибо. Он повесил трубку. — Они как раз собирались нам звонить. Во флаконе с пульверизатором удалось обнаружить вполне идентифицируемые следы постороннего вещества. — Неужели? Ну вот вам и вполне определенный ответ. — Значит, вы были правы, мистер Аллейн. — Ну и какой нам от этого толк? — несколько раздраженно произнес Аллейн. Он подошел к постели и откинул край простыни. Невидящие глаза глядели куда-то мимо него. Лицо уже умершего человека по-прежнему было искажено страхом. Аллейн посмотрел на него сверху вниз секунду-другую. — Что за несчастье, — пробормотал он и закрыл покойнику глаза. — Слишком уж много переживаний выпало на его долю, вот и не выдержал, — с присущим ему простодушием заметил Фокс. — Да уж, бедняга. — Равно как и на всех остальных, если вдуматься. Видимо, довольно неприятная была особа. Наверное, будет вскрытие, мистер Аллейн? — Да, конечно. Ладно. Надо поговорить с этими людьми в соседней комнате. Он прикрыл лицо простыней и вышел. Доктор Харкнесс и Флоренс находились в холле под наблюдением сотрудника из Ярда. Аллейн сказал: — Думаю, вам лучше пройти со мной, Харкнесс. — Затем он обратился к Флоренс: — А вы, будьте так добры, подождите здесь немного. Харкнесс прошел следом за ним в будуар. Роскошный интерьер создавал Берти Сарацин, очевидно, пребывавший в самом приподнятом состоянии духа, и тот резко контрастировал с изысканной скромностью обстановки кабинета. «Шикарно почти до полной непристойности, как и ты, дорогая», говорил тогда Берти мисс Беллами, и был недалек от истины. Посреди комнаты неловко топтались Ричард, Аннелида и Уорендер, и на них взирал огромный, написанный пастелью портрет Мэри Беллами. На нем она была как живая. Снимок Чарльза, сделанный лет двадцать назад, стоял в центре столика непонятного предназначения. Какая злая ирония кроется теперь под всем этим, показалось Аллейну. Ричард тотчас спросил: — Ну, в чем дело? Что-то случилось? С Чарльзом, да?.. — Да, — ответил Аллейн. — У меня плохие новости. Несколько минут назад у него случился тяжелый сердечный приступ. — Но… Вы хотите сказать… — Да, боюсь, что так. — Аннелида! — воскликнул Ричард. — Это Чарльз! Он хочет сказать, что Чарльз умер. Ведь так? — Господи! — с горечью отозвалась она. — Почему все это происходит с тобой? За что? Тут к Ричарду подошел доктор Харкнесс. — Прости, старина, — сказал он. — Я старался, делал, что мог, но бесполезно. За последние пять лет это могло случиться с ним в любое время, сам знаешь. Ричард растеряно смотрел на него. — Боже! — воскликнул он. — Что ты такое говоришь? Не смей! — Успокойся, старина. Сам поймешь, когда хорошенько все обдумаешь. Вот увидишь. — Я тебе не верю! Причина совсем в другом. Это произошло из-за Мэри и… — Ричард обернулся к Аллейну. — Вы не имели права подвергать его этому испытанию. Это его и убило. Не имели никакого права! Если бы не вы, он остался бы жив. — Вполне вероятно, — с сочувствием произнес Аллейн. — Он испытал сильнейший стресс. Но, возможно, для него то был лучший выход. — Да как вы смеете! — вскричал Ричард, а потом добавил: — Что вы хотите этим сказать? — А вам не кажется, что мистер Темплтон просто дошел до предела своих сил? Ведь он потерял то, что больше всего ценил и любил в этой жизни. Разве нет? — Я… я хочу его видеть. Аллейн вспомнил, как выглядело лицо Чарльза. — Увидите, — пообещал он. — В самом скором времени. — Да, — торопливо согласился с ним Харкнесс. — В самом скором. — А пока, — обратился Аллейн к Аннелиде, — отведите Ричарда в его старый кабинет и дайте чего-нибудь выпить. На вас можно положиться? — Да, — кивнула девушка. — Думаю, так будет лучше. — Она взяла Ричарда за руку. — Идем? Он взглянул на нее сверху вниз. — Что, скажи на милость, я бы делал без тебя, Аннелида? — Идем, — повторила она, и они вышли из будуара. Аллейн кивнул Харкнессу, и тот тоже вышел. Маленькие французские часы над каминной доской прочистили горлышко, разразились переливчатым серебристым звоном колокольчиков, а затем пробили полночь. В комнату вошел инспектор Фокс и затворил за собой дверь. Аллейн взглянул на Мориса Уорендера. — А теперь, — сказал он, — пора положить конец всем этим недомолвкам и уверткам. Я должен знать правду. — Не понимаю, о чем это вы, — не слишком убедительно пробормотал Уорендер. — Не перестаю удивляться, почему люди всегда так говорят, прекрасно при том понимая, о чем речь. Так уж и быть, сам скажу. Несколько минут назад, сразу после смерти Чарльза Темплтона, я поговорил с нянюшкой, миссис Пламтри, которая в момент сердечного приступа оставалась с ним в комнате. Я сказал ей, что верю во все ее угрозы, что она поступала так потому, что считала: мистер Темплтон скрывает информацию, которая могла бы очистить вашего сына от подозрений в убийстве. Ну и естественно, во время этой сцены у мистера Темплтона под воздействием стресса случился очередной сердечный приступ, от которого он и скончался. Я сообщил ей, что арест вашему сыну не грозит, и тогда она мне все и рассказала. Могу теперь сообщить и вам тоже: ваш сын в безопасности. И если вы скрывали информацию из страха, что она может ему навредить, то хотя бы теперь должны понимать, что действовали ошибочно. Уорендер хотел было что-то сказать, но вместо этого резко отвернулся и неподвижно замер. — Вы отказались говорить об угрозах, которыми сыпала миссис Темплтон в оранжерее. Но я узнал о них, правда, не без труда, от других людей, которые были свидетелями этой сцены. Когда я спросил вас, ссорились ли вы с Чарльзом Темплтоном, вы стали все отрицать. На самом деле я уверен, вы действительно с ним поссорились, и случилось это, когда оба вы находились в кабинете, еще до того, как я увидел вас в первый раз. За все время нашего разговора вы избегали смотреть друг на друга. Он был явно недоволен вашим присутствием, вам отчаянно не хотелось находиться с ним в одном помещении. Еще раз спрашиваю: вы поссорились? — Ну, если это вообще можно назвать ссорой, — пробормотал Уорендер. — И все из-за Ричарда Дейкерса, так? — Аллейн ждал ответа. — Думаю, именно так, — заметил он, — но, разумеется, это всего лишь мои домыслы, и если хотите, можете их опровергнуть. Уорендер расправил плечи. — Ну и к чему все это приведет? Арестуете меня, что ли? — Ну, разумеется, чего еще ждать от полицейского? Перестаньте, сэр. У вас была ссора с Чарльзом Темплтоном, и я считаю, что произошла она из-за Ричарда Дейкерса. Вы отец Ричарда и сказали об этом Темплтону, так? — Я не говорил, — торопливо вставил полковник. — А он знал, что вы являетесь отцом мальчика? — Нет… Мы с Мэри с самого начала договорились, что лучше ему об этом не знать. Чтобы никто вообще ничего не знал. Во всех отношениях лучше. — А ведь вы так и не ответили на мой вопрос, верно? Что ж, могу его перефразировать. Скажите, сегодня днем Темплтон впервые узнал о том, что Дейкерс является вашим сыном? — С чего вдруг вам пришло это в голову? — Ведь отношения у вас были самые что ни на есть теплые, дружеские. А потом в один далеко не прекрасный день, вместо того, чтобы сплотиться, объединенные общим горем, он вдруг выказывает крайнее нежелание видеть Дейкерса… или вас. Тут Уорендер вдруг зажестикулировал. Резко всплеснул руками, пожал плечами. — Ну и ладно, — произнес он. — А знаете, вы действительно ничего ему не говорили, — заметил Аллейн. Подошел, заглянул Уорендеру прямо в глаза. — Это миссис Темплтон ему сказала. Ведь так? Не посоветовавшись с вами, не подумав о вас и мальчике. Просто потому, что у нее случился очередной приступ ярости, которые ей все реже удавалось контролировать. Она заставила вас опрыскать ее с ног до головы этими отвратительными духами в присутствии мужа. Наверное, для того, чтобы разозлить его еще больше. Вы вышли, и они остались вдвоем. И она нарушила тридцатилетнее молчание и всё ему рассказала. — Откуда вам знать?