— Обычно она ночью спит как сурок, — произнес он. — А вы, надо думать, нет. — Почему вы так думаете? — Откуда бы вам иначе знать, что она спит как сурок? — Она сама так говорит. — А вы просыпаетесь, только когда слышите шаги наверху? Андерс посмотрел на Харри и кивнул: — Вы правы, Холе. Я плохо сплю. Не так-то легко заснуть после того, что случилось. Лежишь, думаешь, строишь версии. Харри отпил из чашки: — Не поделитесь? Андерс пожал плечами: — Я не так много знаю о массовых убийцах. Если этот — из них. — Не из них. Это серийный убийца. Большая разница. — Ну да, а вы не заметили, что у жертв есть что-то общее? — Все они — молодые женщины. Что-то еще? — Все они были или оставались неразборчивыми в половых связях. — Что? — Почитайте газеты. То, что написано об их прошлом, говорит само за себя. — Но Лисбет Барли — замужняя женщина, и, насколько нам известно, она была верной женой. — В супружестве — да. Но до этого она выступала в группе, которая разъезжала туда-сюда и играла на дискотеках. Не будьте наивны, Холе. — Хм… И какой вывод вы делаете? — Убийца, который берет на себя смелость выносить другим смертный приговор, считает себя Богом. А в Послании к евреям, глава тринадцатая, стих четвертый, говорится: «блудников же и прелюбодеев судит Бог». Харри кивнул и посмотрел на часы. — Я запишу, Нюгорд. Андерс постучал пальцами по чашке: — Нашли, что искали? — Да, я нашел пентаграмму. Полагаю, вам известно, что это такое, раз вы занимаетесь церковной утварью. — Вы имеете в виду пятиконечную звезду? — Да. Как Вифлеемская. Часом, не знаете, что она может означать? — Харри опустил голову, будто смотрел на стол, а сам внимательно изучал лицо Нюгорда. — Кое-что. Пять — важнейшее число в черной магии. А вверх указывало два луча или один? — Один. — Тогда это не знак тьмы. Описанный вами символ может означать жизненную энергию и желания. Где вы ее увидели? — На балке над постелью. — А-а, — протянул Нюгорд. — Тогда это отличный символ, «марин крест» называется. — «Марин крест»? — Языческий знак. Его чертили над входом, чтобы уберечь дом от мары. — Это еще что такое? — Мары-кошмары. Мара — злой дух в обличье женщины, которая садится спящему на грудь и посылает ему дурные сновидения. Язычники считали ее призраком. Ничего странного, что слово «мара» восходит к индоевропейскому «мер». — Ну, в языках я не силен. — «Мер» означает смерть, мор. — Нюгорд посмотрел в чашку. — Или убийство. Вернувшись домой, Харри обнаружил на автоответчике сообщение от Ракели. Она спрашивала, не сводит ли Харри Олега во Фрогнербад завтра, она с трех до пяти будет у дантиста. Это просьба Олега, уточнила она. Харри сидел и слушал запись, пытаясь вспомнить дыхание в трубке, когда кто-то позвонил несколько дней назад, но потом бросил это занятие. Он разделся и лег в постель. Прошлой ночью он убрал одеяло и сегодня укрылся одним пододеяльником. Во сне он запутался, попал ногой в отверстие, пытаясь вырваться, перепугался и проснулся от треска рвущейся ткани. Темнота за окном уже начинала светлеть. Он отшвырнул пододеяльник на пол и отвернулся к стене. Потом пришла мара. Она навалилась ему на грудь и прижалась губами к его губам. Голова закружилась. Мара склонилась к самому уху и горячо в него дохнула. Огнедышащий дракон. Бессловесное сообщение из автоответчика. Она хлестала его по ногам и бедрам, и боль была сладкой, и она говорила, что скоро он не сможет любить никого, кроме нее, поэтому нужно привыкать. Лишь когда над крышами домов взошло солнце, она оставила его в покое. Глава 19 Среда. Под водой Время подходило к трем часам. Харри припарковался рядом с Фрогнербадом — теперь ему стало ясно, где собираются все те, кто еще остался в Осло. Перед билетными кассами выстроилась почти стометровая очередь. Пока распаренные тела шаг за шагом продвигались к живительной хлорированной влаге, он решил почитать «ВГ». Новостей по делу о серийном убийце не было, однако газетчики все же нарыли материала на целых четыре страницы. Туманно-загадочные заголовки были обращены к тем, кто уже некоторое время следил за развитием событий. Появилось новое словосочетание — «дело о велокурьере-маньяке». Все было знакомо, полиция особо не отличалась от газетчиков, и Харри предположил, что утренние совещания редакции на Акерсгата как две капли воды похожи на утренние совещания следственной группы. Он увидел заявления все тех же свидетелей (которые в интервью вспомнили даже больше, чем на допросах), ознакомился с социологическими опросами (где люди говорили, что им страшно, жутко или жутко страшно), а также прочел мнение служб курьерской доставки, которые требовали компенсации, поскольку теперь велокурьеров никуда не пускали, работать стало невозможно, и вообще — полиция должна поймать этого типа. Догадок о связи «дела о велокурьере» с исчезновением Лисбет Барли больше не строили, теперь об этом говорили в полный голос, как об установленном факте. Под огромным заголовком «Заменяю сестру» красовалось фото Тойи Харанг и Вилли Барли перед Национальным театром. И подпись: «Энергичный продюсер не собирается менять планы». Харри пробежал глазами текст статьи и остановился на словах Барли: «The show must go on» — «представление продолжается». В нашей профессии это не просто легкомысленное заявление, но суровая правда, написанная кровью. Я знаю: что бы ни случилось, Лисбет с нами. И эта пьеса — знак уважения Лисбет, великой артистке, еще не раскрывшей своего таланта, но она обязательно его еще раскроет, я не могу поверить в обратное! Наконец попав внутрь, Харри не сразу сообразил, куда идти. Последний раз он был во Фрогнербаде двадцать лет назад. Хотя, по правде говоря, ничего особенно не изменилось, разве что подновили фасады и добавили высокую синюю горку. А в остальном — тот же запах хлора, легкие мелкие капельки воды в воздухе над бассейнами, играющие маленькими радугами, шлепанье босых ног по асфальту, очередь дрожащих детей в мокрых плавках в тени перед киоском. Ракель и Олега он нашел на газоне у бассейнов. — Привет. — Губы Ракель улыбнулись, а глаз не было видно за большими солнечными очками «Гуччи». Она была в желтом купальнике. Мало кто из женщин не устрашится надеть желтый купальник — Ракель была одной из них. — Знаешь что? — спросил Олег, склонив голову набок и пытаясь вытрясти из уха воду. — Я прыгнул с «пятерки». Харри сел рядом, на траву, хотя на большом пледе было достаточно места. — У, врунище! — А вот и нет! Прыгнул! — С пяти метров? Да ты каскадер! — А ты тоже прыгал с «пятерки», Харри? — Спрашиваешь! — А с «семерки»? — Нда, было дело. Прыгал, и еще как!