— Останови машину с подкреплением, Харри, — приказным тоном сказал Волер. — Я хочу, чтобы ни одной полицейской машины на километр не было от того дома. Если он почует хоть малейшую опасность, мы проиграли. Мне кое-что известно об этих контрабандистах. Они всегда — всегда! — готовят себе пути отступления. Стоит однажды их упустить, и больше они не покажутся. Фалькейд, со своими ребятами остаешься здесь — на всякий случай. — Но ты же сам сказал, что он не… — Делай, как я говорю. Может, это наш единственный шанс. Поскольку я отвечаю за дело собственной головой, хотелось бы держать руку на пульсе. Харри, принимаешь на себя командование. Хорошо? Отто увидел, как паскудник Харри отсутствующим взглядом посмотрел на Волера. — Хорошо? — повторил тот. — Просто отлично, — ответил паскудник. Глава 28 Суббота. Имитатор Олауг Сивертсен расширенными от испуга глазами смотрела, как Беата проверяет, все ли пули в револьвере на месте. — Мой Свен? Господи, поймите же, это ошибка! Свен и мухи не обидит. Беата защелкнула револьвер и отошла к кухонному окну, откуда открывался вид на парковку на Швейгордс-гате. — Будем надеяться. Но чтобы это выяснить, нужно его сначала арестовать. Сердце Беаты учащенно билось, усталость как рукой сняло. Вместо нее сейчас ощущались легкость и предвкушение чего-то особенного — словно она приняла допинг. Этот старый табельный револьвер принадлежал еще ее отцу. Однажды она услышала, как он сказал товарищу, что никогда не смог бы доверить свою жизнь пистолету. — Так, значит, он не сказал, когда именно придет? Олауг покачала головой: — Сказал, ему нужно кое-что уладить. — У него есть ключ от входной двери? — Нет. — Хорошо. Значит… — Я ее не запираю, когда знаю, что он придет. — Дверь и сейчас не заперта? Беата почувствовала, как кровь прихлынула к голове, а голос стал резким и грубоватым. Она не знала, на кого сердится больше: на старушку — за то, что к ней прислали охрану из полиции, а она оставила открытой входную дверь для сына, или на саму себя — за то, что не проверила элементарных вещей. Она перевела дыхание, чтобы голос стал поспокойней: — Олауг, прошу оставаться здесь. А я пройду в коридор и… — Эй, есть кто?! — услышала Беата крик за спиной. Сердце забилось еще быстрее, и она, развернувшись, протянула вперед руку, держа тонкий белый указательный палец на тяжелом гладком спусковом крючке. К двери из коридора двигался силуэт мужчины. Беата не слышала, как он вошел. Добрая-добрая, глупая-глупая… — Ух ты! — Силуэт хохотнул. Беата прицелилась в голову, но через долю секунды отпустила крючок. — Кто это? — спросила Олауг. — Легкая кавалерия, фрекен Сивертсен, — ответил человек. — Инспектор Том Волер. Он протянул руку, бросил короткий взгляд на Беату и сказал: — Кстати, фрекен Сивертсен, я позволил себе закрыть вашу входную дверь. — Где остальные? — спросила Беата. — Остальных не будет. Только ты и я, дорогая… — Том Волер улыбнулся, и у Беаты мороз пробежал по коже. Миновало восемь. По телевизору предупредили, что со стороны Англии надвигается холодный фронт и жара скоро закончится. В коридоре редакции Рогер Йендем сказал коллеге, что последние два дня полиция жутко неразговорчива, а значит, что-то готовится. Прошел слух, что подняли отряд быстрого реагирования, а его командир Сиверт Фалькейд уже двое суток не отвечает ни на единое телефонное сообщение. Коллега ответил, что Рогер выдает желаемое за действительное, так же думали и в редакции, поэтому на первой странице оказался холодный фронт из Англии. Бьярне Меллер сидел на диване и смотрел «Такт за тактом». Ему нравился ведущий, Ивар Дюрхеуг, и песни, которые звучали в передаче. Пускай кое-кто на службе считает, что это шоу интересно только бабушкам и тетушкам, а ему нравится. Ему всегда казалось, что в Норвегии много талантливых певцов, которые остаются в тени. Но сегодня вечером у Меллера не получалось сосредоточиться на словах песен: он сидел, бессмысленно уставившись в экран, и думал только о текущем докладе, который ему по телефону только что представил Харри. В пятый раз за полчаса он посмотрел на часы, потом на телефон. Харри обещал позвонить, как только выяснится еще что-нибудь. Начальник криминальной полиции просил Меллера доложить обстановку, как только операция будет закончена. Меллер подумал, что у начальства, наверное, в летнем домике тоже есть телевизор, и он сейчас сидит точно так же, смотрит на открытые слова на экране (второе и третье: «just» и «called»), молчит и думает совершенно о другом. Отто затянулся, закрыл глаза и. представил себе, как загорелся свет в окнах, ветер шумит в сухих листьях. К его разочарованию, шторы задернулись. Вторая жестянка давно уже лежала в канаве. Нильс убежал домой. Свои сигареты у Отто закончились, и он одолжил у того паскудника, который Харри. Спустя полчаса после того, как убрался Волер, тот достал из кармана пачку «Кэмел лайт». Хорошие сигареты. Были б еще не легкими… Когда они закурили, Сиверт Фалькейд неодобрительно посмотрел на них, но ничего не сказал. Теперь голубоватая дымка прикрывала и лицо Фалькейда, и застывшие портреты коридоров и лестниц. Харри придвинул кресло ближе к Отто и стал разглядывать экраны. Медленно курил и изучал картинки одну за другой, как будто мог найти там что-то новое. — А это что? — спросил Харри и ткнул в один из секторов левого экрана. — Тут? — Нет, выше. На четвертом этаже. Отто посмотрел на бледно-желтые стены пустого коридора: — Ничего особенного не вижу. — Над третьей дверью по правую руку. На штукатурке. Отто сощурился: какие-то белые отметины. Сначала он решил, что они остались после неудачной попытки установить одну из камер, но не припомнил, чтобы штукатурку трогали именно в этом месте. — Что там такое? — подался вперед Фалькейд. — Не знаю, — ответил Харри. — Отто, как тут можно сделать покрупнее… Отто выделил мышкой квадрат над дверью. Нажал две клавиши, и фрагмент заполнил весь экран в двадцать один дюйм. — Небеса милостивые… — прошептал Харри. — Да уж, техника у меня что надо, — с гордостью сказал Отто и любовно похлопал по пульту. Он уже был готов проникнуться некоторой симпатией к этому Харри. — Пентаграмма, — продолжал Харри шепотом. — А? Но полицейский уже обернулся к Фалькейду: — Скажи «Дельте-один», или как они там называются, чтоб были готовы. Сейчас я пойду в комнату четыреста шесть. Ждите, пока не увидите меня на экране. Полицейский встал и достал пистолет, известный Отто по долгим бессонным ночам в Интернете — стоило только набрать в поисковике слово «handguns»,[20] — «Глок-21». Сейчас что-то должно случиться, понял он. Что именно, он пока не знал, но, возможно, сенсационные кадры у него все-таки будут. Харри вышел. — «Дельта-один», я «Альфа», — произнес в рацию Фалькейд и отпустил кнопку рации. Шум. Приятный, пощелкивающий шум. Остановившись у лифта рядом с входной дверью, Харри на секунду замешкался. Потом потянул ее на себя. Сердце остановилось, когда он увидел перед собой черные прутья. Решетка. Он отпустил ручку двери, и та медленно закрылась. Все равно уже поздно. Последний прилив энергии, какой чувствуешь, когда бежишь к перрону, хотя знаешь, что поезд уже ушел, но хочешь все-таки увидеть его, прежде чем он исчезнет, кончился.