— Понимаю, Барли, вы нервничаете. Барли наклонился над столом и произнес дрожащими, мокрыми от вина губами: — Я не нервничаю. Я боюсь до смерти. Разве это возможно: выйти из дома в одном купальнике и с пятьюдесятью кронами, зная, что дома жарятся котлеты, и потом решить погулять? Харри задумался. Он уже хотел было принять предложение Барли насчет вина, но тот успел вылить остатки в свой бокал. Самое время встать, поблагодарить за гостеприимство и уйти, напоследок попросив Барли перезвонить, если супруга не вернется к ночи, и успокоив рассказами о том, что подобные случаи не редкость, но, как правило, все заканчивается благополучно. Но что-то ему мешало так поступить. Возможно, деталь про бикини и пятьдесят крон? Или, может быть, то, что он весь день чего-то ждал и вот теперь выпала возможность отсрочить одинокий вечер в захламленной квартире? Но скорее всего — неприкрытый панический страх Барли. Раньше Харри часто недооценивал интуицию, и свою, и чужую. И это всегда дорого ему обходилась. — Мне нужно сделать пару звонков, — сказал он. Без пятнадцати семь в квартиру Вилли и Лисбет Барли пришла Беата Лённ, а еще через пятнадцать минут — кинолог в сопровождении немецкой овчарки. Он представил себя и своего пса — обоих звали Иванами. — Так вышло случайно. Это не моя собака. Харри заметил, что Иван ждет от него насмешливого комментария, но промолчал. Пока Вилли Барли искал в спальне недавние фотографии Лисбет и одежду, по которой Иван-пес мог бы взять след, Харри быстро и тихо делился мыслями с Беатой и кинологом: — Значит, так. Она может быть где угодно. Возможно, она его бросила, или почувствовала недомогание, или тайком пошла куда-нибудь. Миллион вариантов. Но ее также могли бросить на заднее сиденье и изнасиловать четверо подростков, загоревшихся от вида женщины в купальнике. Мне не хочется, чтобы вы искали ее по какому-то одному из этих вариантов. Просто ищите. Беата и Иван кивнули: им было ясно. — Скоро тут появятся патрульные. Беата, прочеши с ними окрестности, поговори с народом. Особенно в магазине, куда она собиралась. Потом переговори со здешними жильцами. А я пойду вон к тем друзьям на балконе напротив. — Думаешь, они что-то знают? — спросила Беата. — У них отличный обзор, а сидят они, судя по количеству пустых бутылок, уже прилично. Лис-бет, по словам мужа, весь день была дома. Я хочу узнать, видели ли они ее на террасе, а если видели, то когда. — А смысл? — спросил кинолог, дергая за поводок Ивана. — Потому что если дама в бикини не выходила на террасу из этой парилки, то это очень и очень подозрительно. — Конечно, — шепнула Беата. — Подозреваешь мужа? — Мужа я подозреваю из принципа, — сказал Харри. — А смысл? — повторил Иван. — Ищите мужчину. Всегда виноват муж, — выдал Харри. — Первый закон Холе, — пояснила Беата. Иван поочередно смотрел то на Харри, то на нее: — А… разве не он заявил о ее исчезновении? — Он, — согласился Харри, — но все равно ищите мужчину. Поэтому вы с Иваном начинаете работать не на улице, а тут. Придумайте какое-нибудь объяснение, но мне нужно, чтобы вы сначала проверили квартиру и чердак с подвалом. Хорошо? Кинолог Иван пожал плечами и обменялся удрученным взглядом с тезкой. Те двое на балконе напротив оказались на поверку вовсе не парнями, как решил было Харри, увидев их с террасы, а взрослыми женщинами примерно одного возраста. Одна из них была большой любительницей постеров Кайли Миноуг, а другая носила прическу-«ежик» и футболку с надписью «Тронхеймский орел». У Харри не было никаких доказательств того, что они лесбиянки, но он позволил себе такое предположить. Расположившись в кресле перед хозяйками — совсем как пять дней назад перед Вибекке Кнутсен и Андерсом Нюгордом, — Харри начал разговор: — Извините, что вытащил вас с балкона. Одна из женщин, представившаяся Рутой, рыгнула, прикрыв рот ладонью, и ответила: — Да все в порядке. Верно? — Она хлопнула соседку по колену. Мужской жест, подумал Харри, вспоминая при этом слова психолога Эуне: «Стереотипы укрепляются, потому что люди бессознательно ищут их укрепления». Именно поэтому полицейские, исходя из так называемого опыта, считают преступников дураками. А преступники считают дураками полицейских. Харри вкратце обрисовал собеседницам обстоятельства дела, те воззрились на него с удивлением. — Конечно, все скоро выяснится, но нам в полиции приходится и такими случаями заниматься. Для начала надо установить время. Женщины серьезно кивнули. — Отлично. — Харри изобразил им «улыбку Холе» — так Эллен называла гримасу, которую он делал, когда хотел выглядеть мягким и приветливым. Рута рассказала, что они с полудня сидели на балконе. Видели, как до полпятого Лисбет и Вилли Барли лежали на террасе, потом Лисбет вошла внутрь, а Вилли разжег огонь. Он крикнул что-то про картофельный салат, жена отозвалась из комнаты. Потом он тоже зашел внутрь и вернулся минут через двадцать уже с биточками (а, это те угли, подумал Харри). Через некоторое время — соседки сошлись на пятнадцати минутах шестого — они увидели, как Барли звонит по телефону. — У нас через двор все отлично слышно, — сообщила Рута. — И мы услышали, как другой телефон зазвонил в комнате. По Барли было заметно, что он раздражен, — он швырнул на стол свой мобильник. — Наверное, пытался дозвониться жене, — прокомментировал Харри, но, заметив, как женщины переглянулись, пожалел о том, что сказал «наверное». — А сколько времени требуется, чтобы дойти до магазина за углом и купить там салат? — сменил он тему. — До «Киви»? Я добегаю минут за пять, если нет очереди. — Лисбт Барли нь-бегает, а хоит мельно, — тихо сказала ее подруга на жутком диалекте. — Так вы с ней знакомы? Рута и «Тронхеймский орел» снова переглянулись, будто согласовывая ответ. — Нет. Н-мы ё знаем. — Да? Откуда? — Кажется, в «Вердене Ганг» была статья о том, что Вилли Барли этим летом ставит в Национальном театре мюзикл? — Не, Рут, эт-была ток-заметка. — Нет, статья, — раздраженно откликнулась Рута. — Лисбет в главной роли. Большое фото, все дела. Наверняка вы видели. Харри хмыкнул: — Этим летом я… не столь активно следил за газетами. — Да вы что! Был скандал! Эти зазнайки театралы считают, что это лето станет для Национального театра позором. Ты название мюзикла помнишь? «Моя красная леди»? — «Прекрасная», — буркнула «Тронхеймский орел». — То есть они занимаются театром? — вмешался Харри. — И театром тоже. Вилли Барли везде поспевает: эстрада, фильмы, мюзиклы… — Он пр-дюсер, а она — пьвица. — Вот как? — Да, вы ведь помните: до замужества ее фамилия была Харанг. Харри покачал головой, будто извиняясь за собственное невежество. Рута глубоко вздохнула: — Лисбет с сестрой пели в «Спиннин Уил».[10] Лисбет была просто куколка, вроде Шанайи Твейн. А голос такой… низкий, с хрипотцой! — Они не б-ли так уж п-пулярны, Рут. — Зато пели в программе Видара Лённ-Арнесена. И продали кучу дисков. — К-сет, Рут. — Без разницы. Я видела, как «Спиннин Уил» продавали в том большом музыкальном магазине на Карл-Юханс-гате. Ничего так разбирали! Они собирались записать диск в Нэшвилле, все дела. Но потом ее нашел Барли и решил сделать из нее звезду мюзикла. Но это случилось уж давно. — Восьмь лет н-зад, — сказала «Тронхеймский орел». — Лисбет Харанг завязала со «Спиннин Уил» и вышла за Барли. Деньги, известность… Неужели не слышали? — И колесо больше не вращалось? — А? — Он пр-группу, Рут. — А, да! Сестра продолжала петь одна, но звездой-то была Лисбет. Думаю, «Спиннин Уил» сейчас выступает в каком-нибудь горном отеле или на теплоходе.