Харри встал: — Ну и последний вопрос: как, по-вашему, протекает семейная жизнь Вилли и Лисбет? «Тронхеймский орел» и Рута вновь обменялись взглядами-позывными. — Здесь все хорошо слышно. У них и спальня выходит во двор. — Вы слышали, как они ругаются? — Они не ругаются. — Они выразительно на него посмотрели. Смысл сказанного пару секунд доходил до Харри, после чего он, к своему неудовольствию, почувствовал, что краснеет. — Стало быть, у них все было замечательно, — смущаясь, сказал он. — Дверь на террасу все лето распахнута. Порой мне даже хотелось забраться на крышу, обойти вокруг двора и спрыгнуть к ним на террасу, — осклабилась Рута. — Немножко пошпионить, а? Несложно ведь: встаешь на перила, потом — ногу на водосточный желоб, и… «Тронхеймский орел» толкнула ее в бок. — Но это и не требуется, — очнулась Рута. — Лисбет мастер… как это? — Звуковых эффектов, — подсказала «Тронхеймский орел». — Вот-вот. И все интересное можно представить по голосу. Харри почесал в затылке. — Такому низкому, с хрипотцой, — осторожно улыбнулась «Тронхеймский орел». Вернувшись, Харри застал в квартире работающих Ивана и Ивана. Кинолог Иван обливался потом, а пес Иван вывалил из пасти язык, красный, как банты на День Конституции. Харри осторожно сел на одно из лож и попросил Вилли Барли рассказать все еще раз, с самого начала, о том, что и когда произошло после обеда. История Барли подтверждалась показаниями двух женщин. Харри заметил в его глазах искреннее отчаяние и начал уже думать, что, если что-то криминальное и произошло, этот случай — исключение из статистических данных. Но он все больше уверялся в том, что Лисбет скоро вернется. Или муж — или никто. Статистически рассуждая. Вернулась Беата и сказала, что во всем доме застала жильцов только в двух квартирах и они не слышали и не видели ничего подозрительного ни на лестнице, ни на улице. Постучали, Беата открыла. Явился патрульный в форме. Харри сразу его узнал — тот самый, что стоял на посту на Уллеволсвейен. Не обращая внимания на Харри, он заговорил с Беатой: — Мы поговорили с людьми на улице и в «Киви», проверили соседние дворы и подъезды. Ничего. Но многие ведь в отпусках — на улицах тут пусто, женщину могли затолкать в машину так, что никто бы и не заметил. Харри увидел, как съежился Вилли Барли. — Наверное, стоило бы проверить парочку пакистанцев, которые держат тут лавки, — добавил патрульный, ковыряясь мизинцем в ухе. — А почему именно их? — спросил Харри. Полицейский, наконец, повернулся к нему: — А вы разве не читали криминальную статистику, инспектор? — Он сделал особое ударение на последнем слове. — Читал, — ответил Харри. — Насколько я помню, лавочники там не на первых позициях. Патрульный ответил, внимательно разглядывая мизинец: — Мне кое-что известно о мусульманах, как и вам, инспектор. Для их народа женщина в бикини будто сама просит, чтобы ее изнасиловали. Можно сказать, это даже их долг. — Хм? — Такая уж религия. — Думаю, вы путаете ислам и христианство. С террасы спустился кинолог: — Нам с Иваном тут больше делать нечего. Нашли в мусоре пару обугленных котлет, ну и все. Кстати, другие собаки здесь недавно бывали? Харри посмотрел на Вилли. Тот только покачал головой. Судя по выражению лица, голос его сейчас не слушался. — На входе Иван вел себя так, будто почуял другую собаку, хотя это мог быть какой-нибудь еще запах. Мы готовы идти на чердак и в подвал. Кто-нибудь нас проводит? — Да. Конечно. — Вилли встал. Они исчезли за дверью, и полицейский поинтересовался у Беаты, может ли он идти. — Спроси у старшего, — ответила она. — Он уснул. — Полицейский с ухмылкой кивнул в сторону Харри, который как раз примерял древнеримское ложе. — Патрульный, — не открывая глаз, тихо позвал Харри, — подойдите ближе, будьте добры. Полицейский подошел и встал перед Харри, широко расставив ноги и засунув большие пальцы за ремень. — Да, инспектор? Харри открыл один глаз. — Если вы еще хоть раз, поддавшись убеждениям Тома Волера, напишете на меня докладную, я позабочусь о том, чтобы вы проходили в патруле до конца службы. Ясно, патрульный? Полицейский изменился в лице. Когда он открыл рот, Харри был готов выслушивать мольбы или желчные тирады, а услышал тихую и спокойную речь. — Во-первых, никакого Тома Волера я не знаю. Во-вторых, считаю своим долгом докладывать, когда сотрудники полиции появляются на работе в пьяном виде, подвергая себя и коллег опасности. А в-третьих, у меня нет желания служить нигде, кроме как в патруле. Разрешите идти, инспектор? — закончил полицейский. Харри обвел его взглядом Циклопа. Потом снова закрыл глаз и, сглотнув, сказал: — Будьте так любезны. Услышав, как хлопнула дверь, он тихо застонал. Хотелось выпить. Внутри все горело. — Пошли? — спросила Беата. — Ты иди, — откликнулся Харри. — Я останусь, помогу Ивану обойти улицы, когда они разберутся с чердаком и подвалом. — Уверен? — Абсолютно. Харри поднялся на террасу. Посмотрел на ласточек, послушал звуки, доносящиеся из открытых окон. Поднял со стола бутылку красного вина. Там еще оставалось на донышке, и он допил. Помахал Руте и «Тронхеймскому орлу», которые этого все равно не заметили, и вернулся в квартиру. В спальне тоже были заметны следы ремонта. Перед шифоньером стояла незакрепленная дверца с зеркалом. Рядом с застеленной двуспальной кроватью стоял открытый ящик с инструментами. Над кроватью висела фотография Вилли и Лисбет. Харри особо не вглядывался в снимок, который Вилли отдал патрульному, но теперь увидел, что Рута подметила верно: Лисбет и вправду была просто куколкой. Светлые волосы, голубые блестящие глаза, стройная фигура с почти что осиной талией. Минимум на десять лет младше Вилли. На фотографии они выглядели загорелыми и счастливыми. Наверное, это был снимок, сделанный во время их поездки за границу. На заднем плане виднелись величественный старый замок и конная статуя. Может быть, Франция. Нормандия. Харри сел на край кровати и с удивлением заметил, как та просела. Водяной матрац. Он лег и ощутил, как кровать подстраивается под форму его тела. Приятно было чувствовать кожей прохладное покрывало. Вода в резиновом матраце переливалась при каждом его движении. Харри закрыл глаза. Ракель… Они плыли по реке. Нет, по каналу. Вниз по течению на теплоходе, и вода звонко целовала его борта. Они были в каюте, и Ракель лежала рядом с ним в постели. Тихо смеялась, когда он с ней шептался. А потом притворялась, будто спит. Ей это нравилось — притворяться. Такая игра. Харри повернулся посмотреть на нее. Взгляд упал сначала на зеркало, в котором отражалась кровать целиком, потом — на открытый ящик с инструментами. Сверху лежал небольшой шпатель с зеленой рукояткой. Он поднял инструмент. Легкий и маленький, слегка испачканный в штукатурке. Харри уже собирался положить резец обратно, когда рука вдруг замерла. В ящике лежала часть человеческого тела. Они и раньше попадались ему на месте преступления — отрезанные части тела. Но секунду спустя он сообразил, что видит весьма реалистичный фаллоимитатор телесного цвета. Он снова лег, так и не выпустив из рук шпатель. К горлу подкатил ком. После стольких лет работы, когда каждый день приходилось копаться в чужих вещах, фаллоимитатор не был таким уж потрясением. И ком к горлу подкатил по другой причине. Эта кровать. Нет, надо выпить. Здесь все очень хорошо слышно. Ракель. Он пытался не думать, но поздно.