Ее тело. Ракель. Харри почувствовал возбуждение. Он закрыл глаза, и ему показалось, будто ее рука сонным, случайным движением легла ему на живот. И лежала там, не собираясь исчезать. Харри почувствовал ухом ее губы, теплое дыхание… Ее бедра, которые двигались при самом легком его прикосновении. Маленькая мягкая грудь с чувствительными сосками, которые становились твердыми от его дыхания. Ее тело, которое дразнит его и открывается ему. Ком в горле рос — как будто хотелось плакать. В квартиру вошли. Харри вздрогнул, сел на кровати, расправил покрывало, встал и, отойдя к зеркалу, потер лицо ладонями. Вилли настоял на том, чтобы сопровождать кинолога: посмотреть, не возьмет ли Иван след. Они вышли на Саннер-гате. Беззвучно отъехал с остановки красный автобус. Из заднего окна на Харри смотрела маленькая девочка, ее круглое личико становилось все меньше и меньше, пока наконец не исчезло вместе с автобусом в направлении Руделёкки. Они прошли до магазина «Киви» и обратно, но собака ни на что не реагировала. — Это не значит, что вашей жены здесь не было, — обратился к Вилли Иван. — На городской улице, где полно транспорта и пешеходов, запах человека мог и затеряться. Харри посмотрел вокруг. Ему казалось, что за ним наблюдают, но на улице никого не было, а окна домов отражали только черное небо и солнце. Пьяный бред. — Ладно, — сказал Харри. — Большего мы пока сделать не можем. Вилли смотрел на него с тем же отчаянием. — Все хорошо, — заверил его Харри. Вилли ответил безо всякой интонации, как будто диктовал метеосводку: — Нет. Все плохо. — Фу! Иван, ко мне! — крикнул кинолог, натягивая поводок. Собака сунула нос под переднее крыло припаркованного на тротуаре «гольфа». Харри похлопал Вилли по плечу, стараясь не встречаться с ним взглядом, и произнес дежурные фразы: — Всем дежурным машинам сообщили. Если до полуночи она не объявится, мы отправим разыскную группу. Хорошо? Вилли не ответил. Иван лаял и рвался с поводка. — Секунду, — сказал кинолог. Он встал на четвереньки и заглянул под машину. — Господи! — охнул он и сунул туда руку. — Нашел что-нибудь? — спросил Харри. Кинолог повернулся к нему, в руке он держал дамскую туфлю на шпильке. Харри услышал у себя за спиной тяжелое дыхание Вилли Барли. — Это ее туфля, Вилли? — Все плохо, — повторял тот. — Все плохо. Глава 10 Четверг и пятница. Кошмар В четверг вечером перед почтой в Руделёкке остановилась красная почтовая машина. Содержимое ящиков ссыпали в мешок и отправили на Бископ-Гуннерус-гате, дом 14 — более известный как главпочтамт Осло. В тот же вечер в сортировочном терминале письма расфасовывали по размеру, и пузатый коричневый пакет оказался рядом с другим письмом такого же формата. Конверт прошел через несколько пар рук, но, разумеется, никого не заинтересовал. На географической сортировке ему тоже не уделили особого внимания, и конверт сначала оказался в блоке для Восточной Норвегии, а потом — в партии с индексом 0032. И вот оно снова лежало в мешке в красной почтовой машине, готовое к завтрашней отправке. Была ночь, большая часть Осло спала. — Все хорошо. — Мальчик потрепал круглолицую девочку по голове. Длинные тонкие волосы приставали к пальцам. Электростатическое электричество. Ему было одиннадцать. Ей — семь. Брат и сестра. Приходили навещать маму в больнице. Подошел лифт, открылась дверь. Мужчина в белом халате отодвинул железную решетку, коротко улыбнулся им и вышел. А они вошли. — А лифт почему такой старый? — спросила девочка. — Потому что дом старый, — сказал мальчик, закрывая решетку. — Это больница? — Не совсем. — Он нажал на кнопку «1». — Это дом, где уставшие люди могут немножко отдохнуть. — А мама устала? — Да, но все хорошо. Не прислоняйся к двери, Сестрёныш. — А? Лифт рывком тронулся, и ее длинные светлые волосы зашевелились. Электричество, подумал мальчик, глядя, как они медленно встают дыбом. Она схватилась за голову и закричала. От ее тонкого, пронзительного крика он замер. Ее волосы зацепились за что-то по ту сторону решетки. Возможно, их защемило дверью. Он попробовал пошевелиться, но словно окаменел. — Папа! — крикнула она, вставая на цыпочки. Но папа ушел раньше, чтобы подогнать машину. — Мама! — закричала она, поднимаясь в воздух. Но мама лежала в постели с улыбкой на бледном лице. Оставался только он. Она дергала ногами в воздухе, вцепившись в волосы руками. — Харри! Только он. Только он может ее спасти. Если бы только он мог пошевелиться. — Помоги-и-ите! Харри рывком сел на постели. Сердце в груди бешено колотилось. — Черт! Услышав свой хриплый голос, он снова рухнул на подушку. Между шторами серела ночь. Он взглянул на электронные часы: красные цифры сообщали, что сейчас четыре часа двенадцать минут. Ад в летнюю ночь. Кромешный. Харри свесил ноги с кровати и направился в туалет. Не глядя справил нужду. Больше он сегодня не уснет. В холодильнике было пусто, если не считать бутылки легкого пива, которая оказалась тогда в его корзине по недосмотру. Он открыл шкафчик над мойкой. С полок смотрел молчаливый строй бутылок из-под пива и виски. Все как одна пустые. В припадке внезапной ярости он ударил в самую их гущу и слышал их звяканье даже после того, как закрыл шкафчик. Он снова посмотрел на часы. Пятница. В пятницу — с девяти до шести. Стало быть, «Монополька» откроется нескоро. Харри сел у телефона в гостиной и набрал номер Эйстена Эйкеланна. — «Такси Осло». — Как там на дорогах? — Харри, ты, что ли? — Добрый вечер, Эйстен. — Добрый? Да я уже полчаса без дела сижу. — Сезон отпусков. — Знаю. Владелец такси уехал за город, в Крагерё, а мне оставил самую медленную тачку самого медлительного города Скандинавии. Черт меня дери! Как после нейтронной бомбы! — Не думал, что ты любитель попотеть на работе. — Приятель, я потею, как свинья! Этот скупердяй покупает машины без кондиционера. Да мне после смены приходится напиваться, чтобы восстановить уровень жидкости в организме. Но это и стоит будь здоров! Вчера я потратил на выпивку больше, чем наварил за день.