— Прошлой ночью мы исследовали первый этаж и обнаружили странные явления, как горящий свет там, где нет электричества, и тени людей. Этой ночью мы исследуем желоб и детскую площадку, где играло много детей. Я поманила камеру за собой, словно это была моя идея, и мы принялись спускаться, тьма ждала ловушкой впереди. Когда я думала, что делаю это для шоу, играю роль ведущей, было немного проще. Я была ведущей Перри Паломино, и ничего плохо не могло со мной случиться… Мы прошли пару ярдов, больше, чем я думала, и было слышно только наше дыхание в холоде ночи и шорох шагов на ступеньках, пока мы не нашли коридор справа от меня. Ребекка посветила туда, но конец терялся в темноте. — Думаю, это здесь, — сказала я, Декс вручил мне камеру, и я пропустила его к двери. Он толкнул, и дверь открылась со стоном во влажную прохладу ночи. После обеда погода испортилась, вернулся туман, решивший удушить нас всех. Декс первым вышел в белый туман, поманил меня идти за ним и снимать. Было поздно оценивать, но мне нравилось, как мы поддерживали друг друга, словно делили обязанности в шоу. Я пошла за ним по мокрой траве, Ребекка встала у двери и не давала ей закрыться. Она кивнула нам, что в порядке. Декс подошел ко мне. Мы огляделись. Санаторий был жутким и снаружи, особенно сзади. Туман закрыл все слоем движущейся марли, здание сияло, пронзенное лунным светом. Я едва видела площадку перед нами, все предметы на ней выделялись как обгоревшие скелеты в тумане. Мило. — Итак, — шепнул он в стороне от микрофона, — попробуем вызвать тут Элиота или других детей. — Я так не умею, — прошипела я. Он посмотрел на меня и сказал: — Ты себя недооцениваешь. Он подтолкнул меня, и я пошла перед камерой, озираясь. — Элиот, — сказала я, чтобы слышал он и камера. Я пошла к турникам, замерла у горки. — Элиот, если ты нас слышишь, подай знак. Мы знаем о тебе, но хотели бы поговорить лично. Мы не хотим вреда и понимаем, что и ты тоже. Мы ждали, задержав дыхание, стараясь услышать что-то необычное, увидеть что-то во тьме. Ничего. Я попыталась снова, говорила, что мы хотим поздороваться. Но Элиот, предупреждавший меня прошлой ночью, на площадке отсутствовал. Я посмотрела на Декса, растерявшись. Два дня были продуманы. Мы могли побыть тут дольше, если нужно, и таким был изначальный план, но мне хотелось уехать как можно скорее. Как Гэри Олдмен, я не хотела рисковать. Это был последний эпизод, но чем скорее мы уберемся, тем лучше для нас. Я решила притвориться, что меня не снимают, перестала звать призраков. Я прошла к краю поля, где клумбы в горшках заросли полевыми цветами, а среди них росли деревья. Я вдыхала влажный воздух, пронзающий легкие. И тут я услышала смех. Я застыла и медленно огляделась. Декс был посреди поля, снимал меня издалека, в стороне была Ребекка в винтажном пальто, она все еще придерживала дверь желоба. Я уловила движение на площадке. Я прищурилась, глядя на качели. Одна раскачивалась сама по себе. Ох, блин. Я указала Дексу повернуться и снимать. Я хотела подойти к нему, но услышала смех за собой. Я повернулась и увидела рядом мальчика. Крик застрял в горле. — Ты друг Джоди, — сообщил мальчик. Кроме прозрачного вида, он казался настоящим, его волосы блестели, на носу были веснушки, а мишка в его руках казался пушистым. Он сжимал шляпу так, словно просил милостыню. Я сглотнула, стараясь обрести голос. — Я встретила сегодня Джоди. Ты, должно быть, Элиот. Он смотрел на меня, оценивая, и в этот миг я вспомнила, как мимолетен промежуток между жизнью и смертью. Он смотрел на меня, словно я была реальной, и я старалась так на него смотреть, но мы были разными, мы не принадлежали одному миру. — Элиот, — начала я, уловив идею. — Зачем ты здесь? Он задумчиво выпятил нижнюю губу. — Зачем ты здесь? — Ты знаешь, где ты? — В санатории. — Ты знаешь, который год? Он затрепетал передо мной, словно терял свет. Я запаниковала. Взглянув на Декса, я поняла, что он снимает меня, хотя держится в стороне. — Элиот, — быстро продолжила я, — чего ты хочешь? Он посмотрел на шляпу в руках. — Я хочу увидеть семью. Я хочу домой. — А что мешает? Отыщи их. Они хотят тебя увидеть. У тебя нет причины быть здесь. Он посмотрел мимо меня на качели. Я оглянулась и увидела, что они покачиваются. — Не могу, пока она не отпустит, — его глаза были большими от страха. Я посмотрела на качели, а потом Элиот пропал. Я звала его, но слышала лишь шорох хвои из леса. Деревья, казалось, хотели укутать меня своей тьмой. Я развернулась и побежала по полю к Дексу. — Ты это снял? — выдохнула я. Он настороженно улыбнулся. — Да. Но камера уловила не все, — сказал он, похлопав по ней. — Выглядело так, словно ты говорила с собой. Прости, малыш. — Но ты его видел, да? Элиота? — Конечно. Я кивнула, словно важным было только это. В какой-то степени так и было. Пока я казалась Дексу адекватной, все было не так плохо. Я посмотрела на качели. — Они все еще двигаются. Элиот так туда смотрел, будто там кто-то есть. Я пошла к ним, сердце знало, что там Шона. Она была мертвой, невзлюбила меня, и я боялась ее, но это пришлось отогнать. — Шона, — осторожно сказала я, приближаясь, цепи блестели в свете камеры. — Шона, ты здесь? Качели замедлились. Остановились. Гравий под ними двигался, хрустя под невидимым весом. Он остановился передо мной. Я задержала дыхание. Я ощущала, как пальчики сжимают мою ладонь и переворачивают. Казалось, зубы задели татуировку якоря. Я охнула и отдернула руку. Воздух заполнил жестокий смех, а потом рычание и щелканье. Я завопила, шум пробрался в мои кости, и я отшатнулась к Дексу. — Держу, — хрипло сказал он, оглядел площадку, заметил движущийся гравий. — Эй, зараза, хочешь выйти и поговорить со мной? Я прижала руку к себе и покачала головой. — Декс, не дразни ее. Он посмотрел на меня пылающими глазами. — Может, мне не нравится, что они липнут к тебе. Потому нам и нужно закончить это шоу. — Так мы и сделаем, — сказала я. Он прижал меня к себе и опустил камеру. — Терпеть не могу, что я снимаю, а тебе все кошмары. Ненавижу это. Я ощущаю себя бессильным. — Не хватает внимания? — Это не смешно, Перри, — сказал он.