– Мы отправимся прямо к Вратам, – объявила Неми, передавая Мрачному общий мешок с едой. У него забурлило в животе, и так раздраженном долгим переходом; от боли выступили слезы на глазах. Похоже, проклятый желудок уже решил отказаться и от кислых овощей, и от древесных грибов, но Мрачный понимал, что голод не смягчит боли. И попытался проглотить пищу. – Только без меня, – поспешно уточнил брат Рит, словно опасаясь, что о нем забыли. – Да, и было бы очень скверно просто сказать нашему другу «до свидания», едва войдя в город, – добавил Дигглби. – Мы должны убедиться, что он благополучно добрался до… Куда тебе нужно, Рит? – Э-э-э… даже и не знаю, – ответил монах. – Отец Туриса велел рассказать о необычной погоде в Кремнеземье святому престолу, но если… если они и в самом деле уплыли… – Выше голову, – подбодрил его Дигглби, забрав мешок с едой у Мрачного. – Ты же слышал, что сказал этот усбанский торговец пряностями: Цепь осталась в городе и она стала лучше. Может быть, не такая вороненая, как раньше. Они сотрудничают с… Как же он это назвал? – Народная Стая, – подсказал Мрачный. Будучи невысокого мнения о своем клане, он сразу же с недоверием отнесся к людям, называющим себя словом, которое лучше подошло бы волкам. – Точно! – кивнул Дигглби, жуя белый стебель, и продолжил говорить с набитым ртом: – Произошел небольшой раскол, давно предсказанный в моей книге, и теперь смертные действительно станут едины. Лучше сразу рассказать новости Народной Стае – мы должны это сделать, должны привлечь Диадему к борьбе с Джекс-Тотом. – Думаю, я должен просто поговорить с кем-то из церкви, – заупрямился брат Рит. – Нам нужно отправиться прямо к Вратам, – сказала Неми. – В любой стране, при любой вере жрецов всегда тянет к ним. Мрачный подумал о людях Шакала, приносивших человеческие жертвы кремнеземельским Вратам, потом вспомнил о Добытчице из Тао, при одной мысли о которой у него по спине пробежали мурашки. Начался дождь. – Послушай, Неми, понимаю, ты спешишь на вечеринку, но как же без модного наряда? Позволь подобрать его для тебя. – Дигглби передал ведьме мешок с овощами. – Пока мы еле ползем к нашим друзьям, чтобы вместе бороться за правое дело, Диадема, похоже, опередила нас и добилась того, что кобальтовые собирались сделать в первую очередь. Это значит, мы теперь одна команда, а если мы одна команда, это значит, что они помогут нам сражаться с монстрами Джекс-Тота. Что важней для победы – чтобы мы втроем появились в Отеане к завтраку или чтобы мы позавтракали с Народной Стаей, а к ужину привели с собой целую армию? – А что, неплохая идея, – заметил Мрачный. – Иногда лучше, чтобы хорошие идеи оставались просто идеями. – Неми сняла с листа слизняка и просунула его под одеяло, накрывающее клетку с василиском. – Мы будем выглядеть в этом городе как подозрительные бродяги, а подозрительных бродяг местные власти обычно задерживают. Стоит ли искать встречи с этой Народной Стаей, чтобы потом оказаться за решеткой? – Было бы хорошо, если бы ты научилась доверять своим друзьям-смертным, – сказал Дигглби. – В самом худшем случае они откажутся нам помочь, но едва ли посадят в тюрьму за то, что мы говорим правду. – Если мы добудем здесь армию, ты сможешь привести ее куда надо, – добавил Мрачный, которому план Дигглби с каждой минутой казался все разумней. – Как Хортрэп провел Кобальтовый отряд через Врата у Языка Жаворонка, так же и ты доставишь солдат из Диадемы в Малые Небеса. – Нет, не смогу, – ответила Неми, разыскивая новых жучков для своего чудища. – Я никогда не пользовалась Вратами для путешествий, и даже переправить вас троих в Отеан – довольно трудная задача для первого раза… А впрочем, если Диадема и в самом деле даст нам солдат, мы можем пройти первыми, найти в Отеане Хортрэпа и послать его назад, чтобы расчистил дорогу для нашего пополнения… Похоже, Неми заинтересовала эта идея, но Мрачного поразило другое. – Подожди! Говоришь, ты никогда не проходила через Врата? – Если я правильно расслышал, ты сказала «довольно трудная задача», – добавил Дигглби и снова зажег все три конца своей нелепой сигары, не желавшей раскуриваться под холодным моросящим дождем. – Довольно трудная – не значит невыполнимая. – Думаешь, благополучно пройти сквозь Изначальную Тьму – это легко? – спросила ведьма. – А я так не считаю. Но я не взялась бы провести вас, если бы не была уверена в своих силах. Жизнь дорога мне ничуть не меньше, чем вам, но я все-таки поведу. Если действительно хотите спасти Звезду, вам лучше поторопиться. – Но сначала мы должны встретиться с Народной Стаей и предупредить ее об опасности, грозящей всему миру, – настаивал Дигглби. – Разве трудно двум таким героям сопротивления, как Мрачный и я, пробудить энтузиазм у простого народа? – Я не герой, – возразил Мрачный, стараясь не покраснеть и не показать, как польщен в глубине души. – Для этих простолюдинов – станешь героем, поверь мне, – обнадежил его Дигглби. – Как только мы скажем, что играли важную роль в Кобальтовом отряде, борясь за освобождение Звезды от власти королевы и цепистов, они слетятся к нам как мухи на дерьмо. Припомнив слухи о том, что недавно произошло в том же самом городе с Софией, Мрачный усомнился, действительно ли это лакомая косточка, но не стал спорить, так как дождь усилился и за его шумом ничего не было слышно. И это к лучшему, потому что он наговорился вдосталь и хотел теперь побыть наедине со своими мыслями… Правда, в мыслях этих он редко оставался один. Прежде путники были вынуждены держаться в стороне от главных дорог, чтобы Миркур не привлекла внимание имперских солдат, и понадобилась не одна неделя, чтобы добраться сюда из леса Призраков. И почти каждый час почти каждого дня Мрачный представлял себе все то, что могло случиться с дорогими для него людьми, пока он валяется в тряском фургоне. Теперь, когда они прибыли на место, время тревожных видений закончилось, и он позволил себе роскошь подумать о не столь ужасных вещах. С рассветом он войдет в город, считающийся одним из чудес Звезды, – город, который Мрачный по приказу забытой богини должен был спасти от колдовства погибшей женщины. А потом он соберет армию и поведет ее вслед за ведьмой через Врата. Но мечтал он сейчас лишь о том, чтобы поскорей оказаться рядом с Чи Хён и Гын Джу, а уж втроем они смогли бы согреть друг друга даже в такую тоскливую ночь. Не самая печальная песня, и, когда живот сводит такая жуткая судорога, что ты едва не сгибаешься пополам, и тебе еще долго предстоит терпеть все это эпическое дерьмо, Мрачный решил насладиться сентиментальными любовными песенками, которые он прежде считал безнадежно тупыми. Глава 6 Императрица Рюки устроила целое представление, чтобы встретить у Врат Отеана предполагаемую убийцу своего сына, но не стала разводить церемоний, чтобы бросить в Изначальную Тьму настоящего палача принца. Это было совершенно обыденное действо, лишь один отряд гвардейцев Самджок-о сопроводил Доминго и Чхве к храму Пентаклей. Ни огромного переносного трона на терракотовой тропинке, ни непорочновских солдат, покрывших все поле безупречно ровными рядами, только тускло-коричневая земля с тускло-красной дорогой. Впрочем, кое-где пробивались зеленые ростки оживших из-за непрекращающейся жары прошлогодних тыквенных семян. И Доминго невольно задумался, как долго еще продлится такая погода, прежде чем зима снова заявит о себе и разрушит все стремления молодых побегов. Он не открывал глаз, пока его катили по гравийной дорожке к храму, где он будет изгнан из этого мира. Лучи заходящего солнца резвились на его лице. Если бы не духота, можно было бы подумать, что Доминго вернулся в Кокспар и сидит на балконе над галереей, любуясь сверху лимонными плантациями на далеких холмах. Не то чтобы он часто наслаждался солнечными деньками, но все же, все же… Возможно, Люпитера найдет для дома лучшее применение, установит барную стойку и проведет остаток дней в лавке, продавая вино, изготовленное во дворе. Будет ли старая кляча скучать по нему? Он принимал во внимание ее чувства ничуть не больше, чем она уважала его самого, их отношения всегда строились на взаимной антипатии, но сейчас Доминго жалел, что ничего не сказал ей на прощание, направляясь на юг, в погоню за кобальтовыми. Впрочем, что он мог сказать острой на язык старухе? Спасибо тебе, Люпитера, за все эти годы плохих ролей и дурных манер? И все же… Да, пожалуй, он должен был ей это сказать. Должен был. Он рассмеялся и покачал головой, въезжая в тень храма Пентаклей. Полковник Доминго Хьортт готовится принять смерть, и последние его мысли по дороге на казнь не о жене, которую он продолжает преданно любить даже спустя годы после того, как она оставила его, не о сыне, которого он так подвел, не о солдатах, рядом с которыми служил многие десятилетия, и даже не о врагах, которых всей душей ненавидел, – и тех, кого одолел, и тех, кому удалось ускользнуть. Нет, он тратит последние драгоценные мысли на эту склочную корову, называвшую его Кокспарским Индюком из-за того, что он считал себя выше ее примитивного сортирного юмора. Что ж, думал Доминго, пока храмовые стражники открывали опаловые двери, за которыми блестели Врата, он действительно потратил бо?льшую часть времени, думая о дурных вещах, но никто не должен знать, что последние мысли в его долгой воинской карьере не были посвящены стране и Короне. Вечный праздный мечтатель, он заслужил свой приговор. Он чувствовал вину перед Чхве за то, что отвлек ее своим признанием и помешал убить императрицу Рюки, прежде чем охранники набросились на них. Демонски неудачно получилось, что она должна теперь умереть вместе с ним. Однако хуже всего то, что он испытывает удовлетворение. Какая волнующая победа! Азгаротийский военный гений бахвалился перед матерью тем, как убил ее дерзкого сыночка, и добился этим лишь множества новых бессмысленных смертей. Его едва не стошнило при воспоминании, как радостно ему было, как он улыбался до ушей, прижимая к себе ужасного единорога и видя ужас на лице императрицы Рюки. Доминго понимал, что значит потерять такого молодого сына, и потерять ни за что… и все равно сделал это, а потом еще и насмехался над ней. Возможно, Звезде действительно угрожает Джекс-Тот, или она будет и дальше убивать себя еще тысячу лет – это теперь не столь важно… Так ли уж страшны эти монстры? Он посмотрел на сохранявшую стоическое спокойствие Чхве, на ее сломанный рог и шрамы, полученные в битвах на стороне чисторожденных, и подумал: возможно, пришло время дать монстрам шанс самим во всем разобраться. Капитан отряда Стражей Самджок-о шагнула между приговоренными и короткой лестницей, ведущей к Вратам. Кроме сдвоенных ножен, она держала обеими руками азгаротийский меч. Подняв перед собой саблю Доминго, она указала на прикованного к креслу пленника и произнесла пылкую фразу на высоком непорочновском. – Она говорит, что любому достойному офицеру разрешили бы выбор: умереть от собственного клыка или быть сброшенным в голодную пасть, – вызвалась перевести Чхве не без легкого самодовольства в голосе. Когда непорочновский капитан, разразившись новой тирадой, далеко бросила саблю, а ножны уронила на землю, дикорожденная спросила: – Барон желает, чтобы я переводила дальше? – Нет, капитан Чхве, я достаточно поднаторел в непорочновском языке, чтобы уловить смысл, – сказал Доминго. – Но должен на прощание сказать, что в признательность за вашу службу отдаю вам во владение мою саблю. Вам нужно только подобрать ее. То ли ее хищная усмешка предвещала ответный выпад, то ли она сама была ответом – этого Доминго так и не узнал, потому что в тот момент Стражи Самджок-о опустили свои копья и заставили Чхве понести полковника вверх по лестнице. Ее это, похоже, не смутило, но Кокспарский Лев представлял, что встретит свой конец немного иначе, чем на руках у анафемы, прыгнувшей вместе с ним во Врата. Пока Чхве поднималась по ступенькам, из Врат донесся слабый шум, похожий на отдаленный крик. Хотя это было не самое пугающее ощущение в жизни Доминго, тем не менее от слабого, но постепенно нарастающего воя остатки его волос встали по стойке смирно. Смерть не может быть такой жуткой. Смерть, которую ты ожидаешь, – это просто возвращение в бессмысленное, безмолвное состояние, откуда все люди лишь ненадолго вышли. Но это?.. Это что-то совершенно иное. Доминго понятия не имел, что произойдет, если они с Чхве войдут во Врата, не защищенные колдовством Хортрэпа, но лучшее, на что он мог надеяться, – это мгновенная гибель. Во всяком случае, он слышал немало историй о тех, кто попал во Врата; да их каждый слышал. Не то чтобы Доминго верил в эти песни или даже в ад, каким его рисовала Вороненая Цепь, но полковник по собственному опыту знал: пока человек жив, он способен страдать. Однажды Доминго уже прошел через Врата и, значит, может сделать это снова… и очутиться в куда менее гостеприимном мире, где демоны не настолько дружелюбны, как единорог, с которым он познакомился нынче утром. Отчаянный вой звучал громче с каждой пройденной ступенькой, а пунцовые пентаграммы за дверью храма дрожали все быстрее, в такт с сердцем барона, и он уже почти разглядел Врата, когда Чхве сделала еще один шаг… – Можешь сломать мне шею, – сказал Доминго. – Месть за… Просто месть ради мести. – Нет, – улыбнулась Чхве искалеченному старику, которого несла на руках, как младенца. – Месть – это оставить вас жить с вашим позором, пусть даже кто-то другой… Э-э-э? Она остановилась на предпоследней ступеньке и оглянулась на открытое поле к северу от храма, и четверо охранников по сторонам дверей тоже вытянули шеи. Доминго было демонски неудобно, поскольку Чхве держала его лицом в другую сторону, и, даже извернувшись, он не мог увидеть то, что привлекло ее внимание. Он сумел лишь определить, что нарастающий шум доносится вовсе не из храма Пентаклей, а из-за его стены, откуда-то с северо-запада. Чхве ловко развернула его, и он наконец понял, что вызвало такой переполох, – через поле позади храма бежали какие-то люди, вопя и размахивая руками. Это не могла быть отсрочка казни, потому что они двигались в сторону Осеннего дворца, а не прочь от него. Тогда из-за чего сыр-бор? С вершины лестницы, где стояла Чхве, разобраться было непросто, но через мгновение причина стала так же прозрачна, как молодая граппа. За беглецами стремительно мчался серый монстр. Он походил на коня, но не в большей степени, чем богуана похожа на ящерицу. Лошадиный силуэт раздулся до неправдоподобных пропорций, длинные негнущиеся ноги напоминали ходули. Вероятно, они вдобавок были очень острыми. Вот монстр нагнал несчастную жертву, долгий крик непорочного оборвался, чудище резко развернулось и застыло над неподвижным телом. Оно вытянуло длинную шею с шипастой гривой, затем морду сверху вниз расколола трещина, и огромная вертикальная пасть раскрылась, чтобы проглотить труп… Вдруг монстр поднял глаза от добычи, посмотрел на отряд Стражей Самджок-о, стоявший у подножия лестницы, и еще выше – на храмовых охранников, на Чхве… и, кажется, на самого Доминго. Чудище закрыло пасть, но лишь на мгновение, а затем поднялось на десятифутовые задние ноги, испустив пронзительный дрожащий крик, от которого у полковника зазвенело в ушах. И продолжало звенеть, когда монстр опустился на все четыре и помчался вперед. Из-за стены храма выскочил целый табун его сородичей, и жуткий крик повторился не меньше дюжины раз, когда из-за стены храма выскочил целый табун его сородичей. Тут чары, охватившие зрителей, рассеялись, Стражи Самджок-о, к чести своей, сохранили строй, торопливо отступая к Осеннему дворцу. Храмовая охрана, похоже, не знала, что делать. По словам Чхве, караул поставили здесь лишь год назад, после внезапного исчезновения Чи Хён, и Доминго полагал, что присматривать за Вратами поручили не самым умелым и сообразительным солдатам. Это была его последняя мысль перед тем, как панорама снова резко сместилась, и Доминго сообразил: Чхве размахнулась, чтобы избавиться от ноши. Его охватил всепоглощающий ужас, подобного которому он никогда не испытывал. Дикорожденная тварь собиралась зашвырнуть его прямо в драные Врата, и он… …обрушился на охранников, которые даже не попытались поймать Доминго, лопни их глаза. Полковник силился ухватиться за кого-то из них, иначе он просто скатился бы по ступенькам. Тупой конец копья охранника уперся в грудь старику, повисшему на его плечах. Должно быть, парень попятился и промахнулся ногой мимо ступеньки, потому что Доминго снова отлетел, но на этот раз вперед и оседлал кого-то из солдат. Лестница могла бы оказаться более благосклонной к парню, если бы на беднягу не давил дополнительный вес, но острая грань есть острая грань, и звук, с которым он треснулся затылком о ступеньку, не предвещал ничего хорошего. Съехав через несколько ступенек на закованном в броню куске бесчувственной плоти, Доминго не успел даже избавиться от головокружения, но вместе с тем испуг каким-то образом помог ему прийти в себя. С поврежденным бедром карабкаться по доспехам потерявшего сознание охранника было совсем не просто, но, изогнувшись, он сумел наконец сесть на нижней ступени, опустив на терракотовую дорожку ноги в сандалиях, выданных ему вместо кавалерийских сапог. Заходящее за храм Пентаклей солнце окрасило плоские крыши и резные стены Осеннего дворца в такой же глубокий рубиновый цвет, как… как у красного вина, определил Доминго. И хотя на самом деле это не доставило ему особого удовольствия, полковник посмотрел туда, где табун остроногих чудовищ атаковал отряд Стражей Самджок-о. Они не успели одолеть даже половину расстояния до дворца. Свет постепенно тускнел. Новые щелкающие звуки прилетели с севера, Доминго повернул голову и в сумерках увидел на полях чудовищ с горящими зелеными глазами. Они не замечали его, десяток за десятком уносясь к высоким стенам Осеннего дворца, но если хоть один излишне рьяный монстр рыскнет в эту сторону в поисках славы, что тогда? – Барон Доминго Хьортт из Кокспара, полковник Пятнадцатого полка… Оторвать взгляд от топочущих кошмарных чудищ оказалось на удивление легко. Голос Чхве заставил Доминго вздрогнуть – он совсем забыл, что к смерти приговорили не его одного. Дикорожденная была забрызгана кровью, и полковник, вытянув шею, убедился, что следы на ее щеках оставили неопытные охранники. Но Доминго больше заинтересовало не это и не сломанное копье с окровавленным наконечником на ее левом плече, а сабля в правой руке. Чхве подобрала ее на обочине дороги, и теперь, в самом конце своей жалкой, нелепой жизни, Доминго Хьортт, чисторожденный полковник, который предпочел уйти в отставку, лишь бы не брать анафем в свой полк, будет сражаться бок о бок с одной из них. Если бы Люпитера могла взглянуть на это! – Вот! Доминго с недоумением посмотрел на протянутое ему оружие. Что он, демоны его подери, сможет сделать с этим сломанным непорочновским копьем? Увидев, что Доминго не торопится принять ее дар, Чхве бросила копье ему под ноги и отсалютовала его собственной саблей: – Я буду бережно хранить ваш клык, барон. Затем она развернулась и начала подниматься по ступенькам. – Ты не посмеешь! – крикнул Доминго, догадавшись, что она задумала. Чхве оставила без внимания приказ старшего офицера, и он почувствовал себя избалованным ребенком, выпрашивающим сласти. – Окажи мне еще одну услугу, Чхве, последнюю услугу! Я бы даже назвал это долгом. Остановись! – Вы не стояли на страже во время моих снохождений, – напомнила она, добравшись до верхней ступени лестницы. – Я ничего не должна вам. – А как же тогда честь? – ухмыльнулся он. – А как же чистая, достойная смерть за родину? Если ты сейчас шагнешь во Врата, значит ты струсила, и мы оба понимаем это… Стой, во имя чести!