Она бросила карту. Наугад. — Консервов осталось две банки, — виновато посмотрела на Ллойда. — Две банки… А просо? — Увы, мой хороший. — Ну ничего, ничего. Со дня на день вернутся Деллахи и Липси. Они привезут еды. Много еды и воды. — Да, конечно, милый, — вздохнула она, кутаясь в одеяло. — Как холодно, просто ужас. — Разжечь бы камин. — Надо в конце концов обойти северную оконечность острова. Наверняка останки деревни как раз там, за той скалой, куда мы не дошли прошлый раз. Тогда у нас будут дрова. — Не хочу, — покачал головой любимый. — Ты опять проиграла. Что с тобой сегодня?.. Этот противный, этот ледяной и вонючий туман… Там просто нечем дышать. — Ты посидишь дома, а я схожу. У тебя вчера был ужасный кашель, не стоит тебе лишний раз выходить на улицу. Всё, что я нашла, это таблетки от сердца и давления. Да немного аспирина. Так что, болеть нам нельзя. — Да, милая. Ты у меня такая молодец! — улыбнулся он. — Вообще нам лучше бы переселиться в подвал. В доме не многим лучше, чем на улице. — В подвале очень уныло. И сыро. А тебе вредна сырость. И потом, ты сама говорила, что там эти ужасные крысы. — Лучше уж потерпеть сырость и крыс, чем… Впрочем, теперь уже… — Что — теперь уже? — Милый, Деллахи и Липси нет уже неделю. — Неделю? Неужели прошла уже целая неделя?.. Время летит совершенно незаметно. Это потому что ты со мной, и я счастлив. А ты? Тебе хорошо со мной? — Да, мой мальчик. Я счастлива, что у меня есть ты. — Ну вот, я опять выиграл. — Да, ты здорово играешь… Бедная Гленда! Она была такая весёлая, озорная… Она вышила эту чудесную салфетку для своего малыша… — Как вы, женщины, любите грустные воспоминания! Любите терзаться и плакать. — Воспоминания? Дорогой, но она умерла всего пять дней назад! — Ну да, кажется, пять. Но ведь её не вернёшь. Какой же смысл каждый вечер плакать? — Она умерла не одна. Вот что самое ужасное. — Да? — он удивлённо посмотрел на неё. — А кто ещё умер? — Ллойд… ты… У неё же был ребёнок! — А-а, да, правда… Я забыл. — Хотела бы я так быстро забывать, — вздохнула Беатрис. — Но тебе нельзя этого, — возразил милый. — Кто-то же должен помнить всё за нас двоих. — Да, — слабо улыбнулась она. — Да, конечно. — Ты у меня такая умница! И красавица. Сыграем ещё? — Красавица… У меня лезут волосы… Ужас! — Куда они у тебя лезут, любимая? Беатрис печально взглянула на него. Бедный мальчик! Он совсем, совсем ничего не понимает, не видит. И не хочет ни видеть, ни понимать — вот, что самое ужасное. Он сбежал в свою болезнь, спрятался в ней. Там ему хорошо, уютно. Немного голодно и холодно, но всё ведь образуется рано или поздно… — Милый, ты… ты будешь скучать по мне? — Ты уезжаешь? — он оторвался на секунду от карт. — Ребёнок, — вздохнула он. — Ты безнадёжный ребёнок. — У нас обязательно будет ребёнок, — оживился Ллойд. — Правда, любимая? Маленькая такая Беатрис. Она будет всё время писаться и кричать. Я буду звать её Младшей. Или — Беатрис Вторая, принцесса Каледонии. Или… Я счастлив! Как я счастлив, что ты у меня есть! Играем ещё? — У меня выпадают волосы, — повторила она, слизывая с губ тихие слезинки. — Скоро я стану совсем страшной. — Не грусти! — он коснулся её руки. — Для меня ты всегда будешь красавицей, дорогая. Даже в старости. — Даже совсем лысой? — Ты лучше всех! — Спасибо, мой мальчик, — улыбнулась она. — Ты не знаешь всех, но всё равно спасибо. — Я и не хочу их знать. Мне достаточно тебя. Так мы будем играть? — Солнышко моё… — она отвернулась, чтобы не расстраивать его слезами. — Да, конечно, мы будем играть. До последнего! — Что ты имеешь в виду? — Раздавай… Господи, какой холод! — Ничего, ничего, — успокаивал любимый, сдавая карты. — Мы уедем на Гаваи, где вечное солнце… Хотя, нет! Мы же должны остаться здесь, на острове. Займёмся гостиничным бизнесом. Ведь теперь это наш отель. — Конечно, мы останемся здесь, милый. Навсегда. — Денег ещё много, — с воодушевлением продолжал Ллойд. — Хватит и на ремонт и на жизнь, пока наш отель не станет широко известен, а… — Денег? — перебила Беатрис. — Много денег? — Ну да, — улыбнулся Ллойд. — Я ведь отдал меньше половины. Я знал, что наши денежки… — Ты отдал ме… Так ты не все деньги отдал?! — Нет конечно, я же не дурак. Я никогда не верил до конца этому Деллахи. Да и Липси… странный он какой-то. Глазки добрые, язык медовый, а что там у него в душе… — Впрочем, какая теперь уже разница, — не слушала его Беатрис. — В смысле? — Ничего, мой хороший, ничего. Давай играть. — Что-то меня опять в сон потянуло… Я стал таким соней! — Пойдёшь в комнату, приляжешь? — Нет. Я здесь. У тебя на коленях. Можно? — Конечно, мой мальчик. Они перешли на диван. Ллойд уютно свернулся на нём, а она укрыла его своим одеялом. Села, положив его голову к себе на колени. Она не знала, сколько так просидела, напевая ему какую-то песенку из прошлой жизни. А он всё никак не мог уснуть. Ей было холодно, она с трудом заставляла себя не дрожать. — Что-то меня мутит, — сонно произнёс Ллойд. — Хочешь встать? — Нет, нет. На твоих коленях так хорошо! Я сейчас усну, и всё пройдёт. — Я бы сыграла тебе на флейте Гленды. Колыбельную. — Ты умеешь играть на флейте? — Нет.