– Давайте, давайте! – воскликнула Анника, всё больше радуясь тому, что вернулась домой. – А ещё мы могли бы, пожалуй, устроить лыжный трамплин с нашей крыши на террасу и в сугроб, – сказала Пеппи. – Знаете, я хочу научить лошадь кататься на лыжах. Вот только никак не могу решить, сколько ей нужно лыж, четыре или две. – Ой, как будет весело завтра! – завопил от восторга Томми. – Как нам повезло, что мы вернулись как раз в январе. – Нам всегда будет весело, – сказала Анника, – и здесь, в вилле «Курица», и в стране Веселии, и вообще везде. Пеппи кивнула головой. Они сидели втроём за кухонным столом. Вдруг Томми помрачнел. – Я не хочу становиться взрослым, – твёрдо сказал он. – И я тоже, – подхватила Анника. – Охота была! – воскликнула Пеппи. – Взрослым никогда не бывает по-настоящему весело. Да и чем они заняты: скучной работой или модами, а говорят только о мозолях и подуходных налогах. – Не подуходных, а подоходных, – поправила её Анника. – Ах какая разница! – отмахнулась Пеппи. – И ещё они портят себе настроение из-за всяких глупостей и почему-то считают, что если во время еды сунешь нож в рот, то обязательно случится несчастье. – А знаете, что главное, – сказала Анника, – они не умеют играть. Ах как жаль, что мы тоже будем взрослыми! – Кто сказал, что мы обязательно должны стать взрослыми? – возмутилась Пеппи. – Что до меня, то я запаслась пилюлями. – Какими пилюлями? – спросил Томми. – Самыми лучшими пилюлями для тех, кто не хочет быть взрослым, – сказала Пеппи, спрыгнула со стола и стала шарить по всем полкам и ящикам, и через несколько минут показала ребятам три крохотных шарика, очень похожих по виду на горошины. – Так ведь это горох! – разочарованно воскликнул Томми. – Сам ты горох, – обиделась Пеппи. – Разве это горох? Это чудесные пилюли. Мне их дал давным-давно один старый индейский вождь в Эрио́, когда я сказала ему, что ужасно не хочу становиться взрослой. – И ты думаешь, что такая вот крошечная пилюлька может этому помешать? – с сомнением спросила Анника. – Наверняка! – заверила её Пеппи. – Но только глотать их надо в полной темноте и при этом говорить заклинание: Я пилюльку проглочу, Старой стать я не хочу! – Ты, наверное, хочешь сказать не «старой», а «стать большой», – поправил её Томми. – Если я говорю «старой», значит, я так и хочу сказать «старой», – объяснила Пеппи. – Самое ужасное было бы говорить «стать большой». В этом и всё дело, что обычно люди, произнося это заклинание, говорят «стать большим», и поэтому у них ничего не получается. Вернее, получается ужас что такое: они начинают расти с невероятной быстротой. Мне рассказывали про девочку, которая приняла эту пилюлю. Но сказала «стать большой» вместо «старой». И она тут же стала расти так, что страшно было на неё глядеть. По нескольку метров в день. Это было ужас что такое. Вернее, сперва ей было даже очень удобно, потому что она могла срывать яблоки прямо с дерева, словно жираф. Но вскоре она потеряла и эту радость, потому что чересчур вытянулась. Если какая-нибудь тётя приходила её навестить и хотела ей сказать, как обычно говорят в таких случаях: «Ох как ты выросла и окрепла», то тётя должна была кричать в микрофон, чтобы девочка её услышала. Её вообще перестали видеть, вернее, не видели ничего, кроме длинных худых ног, которые исчезали где-то в облаках, как две гигантские мачты. И слышно её тоже больше не было, только один раз до земли донёсся её крик, когда она случайно лизнула солнце и на языке у неё вскочил волдырь. Она так вопила, что цветы здесь, на земле, стали вянуть. С тех пор её больше не было слышно, хотя ноги её ещё долго болтались в окрестностях Эрио и мешали движению на шоссе. – Я ни за что не приму эти пилюли, – испуганно сказала Анника, – а вдруг я ошибусь? – Нет, не ошибёшься, – утешила её Пеппи. – Если бы я думала, что можешь ошибиться, я бы ни за что не дала тебе эту пилюлю. Потому что мне было бы очень скучно играть не с тобой, а с твоими ногами. Томми, я и твои ноги – какая бы была невесёлая компания. – Анника, ты не ошибёшься, – уговаривал Томми сестру. Дети погасили свечи на ёлке. В кухне стало совсем темно, только вспыхивали угли в печке, но Пеппи притворила дверцу. Они сели в кружок на пол и взялись за руки. Пеппи дала Томми и Аннике по горошинке. От напряжения у них мурашки забегали по спине. Подумать только, через мгновение эти чудесные пилюли окажутся у них в животах, и тогда им никогда не придётся стать старыми. Это будет замечательно! – Давайте, – шепнула Пеппи. Дети проглотили по пилюльке. – Я пилюльку проглочу, старой стать я не хочу! – сказали они все трое хором. Дело было сделано, и Пеппи зажгла висячую лампу. – Прекрасно, – сказала она. – Теперь мы никогда не будем большими, и у нас не будет мозолей и всех других неприятностей. Правда, пилюли эти очень долго лежали у меня в шкафу, поэтому я не совсем уверена, что они не утратили своей чудесной силы. Но будем надеяться. И тут Аннике пришла ужасная мысль. – Ой, Пеппи, – испуганно воскликнула она, – ведь ты хотела стать морской разбойницей, когда вырастешь! – Пустяки, я и так могу стать морской разбойницей, – успокоила её Пеппи. – Я стану маленькой, но очень грозной разбойницей, которая сеет вокруг себя ужас и смерть. Пеппи задумалась. – Представьте себе, – сказала она после паузы, – нет, вы только представьте себе, что через много-много лет мимо моего домика пройдёт какая-нибудь тётя и увидит, как мы играем в саду и прыгаем на одной ножке. И она, быть может, спросит тебя, Томми: «Сколько тебе лет, дружок?» А ты ей ответишь: «Пятьдесят три года, если не ошибаюсь». Томми весело рассмеялся и сказал: – Она, наверное, подумает, что я просто ростом не вышел. – Ага, – согласилась Пеппи, – но ты сможешь ей сказать, что когда ты был меньше, ты был больше. Тут как раз Томми и Анника вспомнили, что мама их просила поскорее вернуться домой. – Нам теперь пора идти, – сказал Томми. – Но мы придём завтра утром, – сказала Анника. – Вот и хорошо, – сказала Пеппи. – Ровно в восемь утра мы начнём строить снежный дом. Пеппи проводила друзей до калитки, и её рыжие косички прыгали у неё на спине, когда она бежала назад, в свою виллу. – Знаешь, – сказал Томми, когда почистил зубы, – знаешь, если бы я не был уверен, что это чудесные пилюли, я бы спорил на сколько хочешь, что Пеппи нам дала самые обыкновенные горошины. Анника стояла в пижаме у окна и глядела на домик Пеппи. – Гляди, я вижу Пеппи! – радостно воскликнула она. Томми тоже подошёл к окну. В самом деле, теперь, зимой, когда деревья стояли голые, виден был не только домик Пеппи, но и она сама сквозь кухонное окно. Пеппи сидела у стола, уткнувшись подбородком в скрещённые руки. Сонными глазами следила она за прыгающим пламенем свечи, стоящей перед ней. – Она… она очень одинока сейчас, – сказала Анника дрогнувшим голосом. – Ой, скорей бы наступило утро, и мы бы пошли к ней. Так они стояли у окна и глядели на снег. Звёзды светили над крышей виллы «Курица». Там живёт Пеппи. Она всегда там будет жить. Как это замечательно! Пройдут годы, но Пеппи, Томми и Анника не станут большими. Конечно, если чудесные пилюли не утратили своей силы! Настанет новая весна, а потом придут лето и осень, и снова наступит зима, а они всё будут играть и играть. Завтра они построят снежный дом и соорудят лыжный трамплин с крыши, а когда настанет весна, они заберутся на старый дуб, на котором растут бутылки лимонада, и будут играть в секлетаря, и будут кататься верхом на лошади, будут сидеть в чулане и рассказывать друг другу разные истории, снова поедут в страну Веселию и встретятся с Момо, и Моаной, и со всеми остальными негритянскими ребятами, но из всех путешествий они всегда будут возвращаться назад домой. Да, знать, что из всякого путешествия можно вернуться домой, очень-очень приятно. – А Пеппи всегда будет жить в вилле «Курица»! – сказала Анника. – И если она поглядит в нашу сторону, мы помашем ей рукой, – добавил Томми. Но Пеппи глядела сонными глазами на пламя. Потом она задула свечу. * * * notes Примечания 1