— Да кто вы такие, черт бы вас побрал? — спросил «крыса», когда автоматчики взяли его под руки, — Чекисты? — Хуже, — ответил Степанов, — Зеленые. — Я как откинусь, вашими бабами займусь. — Ты не откинешься. От нас не возвращаются. Ни прокурора, ни адвоката, ни судьи не будет. — Гонишь, — бандит побледнел. — Ты слышал, чтобы кто-то от нас вернулся? — Я во всем признаюсь! Я готов искупить! На особый режим! На фронт! К самураям! На урановые рудники! Хоть на коксохим в Череповец! — кричал он, пока его уводили. — Чего это он? — спросил один из сидевших на корточках «солидных людей» у соседа. — Контрразведка работает, — ответил тот, — У них не забалуешь. — Товарищ сержант, — вежливо обратился первый к старшему милиционеру. В другой ситуации он сказал бы «гражданин начальник», а скорее всего, и разговаривать бы не стал. — Слушаю, — повернулся к нему молоденький сержант. — Примите, пожалуйста, явку с повинной. — И у меня, — подхватил второй. — И у меня! У меня! — идея сдаться обычной милиции многим понравилась. — У вас принято устраивать драки в лучших ресторанах города? — спросил Уинстон. — На самом деле не принято, — ответил Степанов, — Тебя узнал твой знакомый. И отправил шестерку прощупать, что мы за люди. По описанию это японская крыса из Норвегии? — Японская. Крыса. Из Норвегии, — повторила Катерина Светлане. Та кивнула. — Да, — ответил Уинстон. — Он видел тебя и знал, что ты англичанин? — Да. — И через некоторое время он встречает тебя здесь, в костюме, со мной и с девушками. Что он может подумать? — Что я или шпион и работаю на Большого Брата, или посол английских теневиков и с кем-то уже веду дела, или вообще никакой не англичанин, а сотрудник ваших спецслужб. — Вот он и послал этих поинтересоваться. А ты начал драку. — Так получилось, — Уинстон пожал плечами, — Он как-то совсем без уважения подошел. Мы тут весь вечер как высшая аристократия, и какой-то уголовник трогает наших дам. Мне его на дуэль вызвать надо было? Кто я и кто он? — А правда, кто? — шепотом спросила Катерина у Светланы, — Из трех вариантов два явно не подходят, да и третий не очень. — Ты удивительно быстро вживаешься в роль, — сказал Степанов, — Как будто это и не роль вовсе, а твоя истинная сущность. На обратном пути Светлана шепотом рассказала подруге свою версию. Но с откидных сидений кавалеры отлично все слышали. — Я поняла. Он из английского Сопротивления. Была раньше независимая Англия, которая с Россией воевала только в Крымскую войну, а ни до, ни после не воевала и первые две мировые начинала за нас. Потом там американцы устроили переворот и поставили своего диктатора под видом социалистической революции. Как в Латинской Америке. И у них тогда должно было появиться Сопротивление и правительство в изгнании во главе с королевой. А мы всегда поддерживаем антиамериканские Сопротивления. Только английское это такой секрет, что в газетах не пишут. Вениамин, наверное, настоящий британский рыцарь. — Разве коммунисты могут поддерживать монархию? — удивилась Катерина. — А король Михай в Румынии? Кавалер ордена Победы, наш человек. А король Олаф в Норвегии? Тоже старый антифашист. Английская королева в принципе из той же эпохи, если до сих пор жива. — Ты еще скажи, что он принц. — По манерам может быть и принцем. По возрасту не подходит. — Света, ты покушала? — первым делом спросил папа, — Или снимать корсет и кормить? Ни потекшую тушь, ни разрез на платье, который девушки сцепили булавками, папа не заметил вовсе, как Светлана и предполагала. — Мадонна миа! — всплеснула руками мама Катерины, заметив, что платье не очень чистое, — Ты как по полу валялась! Вот все девочки как девочки, а у тебя постоянно жопа рвется к приключениям, простите за мой французский. — Прекрасная сеньора, — галантно ответил Степанов, — В нашем мире обычно приключения рвутся к жопам. Независимо от возраста. — И не говорите. Как вспомню себя в ее годы, страшно становится. Называется, сходили в оперу! И чего мне дальше от нее ждать? — Представления к «За отвагу»… — Что? Катя! — … и нашей рекомендации в любой ВУЗ. Какие есть пожелания? — В ваш, — сразу же ответила Катерина. — Мне тоже? — спросила Светлана. — Конечно! — Тогда я тоже хочу к вам. Я три с половиной языка знаю. — А я в Калабрии знаю много кого, — сказала Катерина. — Катя! — воскликнула мама, — Ты же собиралась в «Дружбу народов»! Подумай, что скажет дядя Винченцо? — «Не стреляйте, я сдаюсь»? — Господи, Катя! — Прощайте, сэр рыцарь! — Катерина элегантно сделала книксен, поднимая пальцами воображаемый подол воображаемого классического платья. — Прощайте, Ваше Высочество, — Уинстон, сравнив дочку с принцессой, одновременно сделал комплимент и маме, намекнув, что она королева. Он заложил левую руку за спину и церемонно поклонился, снимая правой воображаемую шляпу. Катерина не сдержалась, подскочила к нему, обняла и поцеловала в губы. Уинстон затянул поцелуй, элегантно поддерживая девушку за спину. Светлана скромно поцеловала женатого Степанова в щеку, сделала шаг назад и сказала: — Мы ведь не прощаемся, правда? — Встречаемся завтра, едем за платьем, — подтвердил Степанов. — И фотографии проявим. Я там на последние кадры щелкнула кое-кого. По пути обратно Уинстон долго думал, а перед возвращением в камеру задал вопрос. — Вы можете показать мне, как живут простые люди? Это, наверное, проще, чем достать билет на премьеру? Нельзя получить представление о стране, глядя только на высшее общество. — Конечно. Тебе рабочих или крестьян? — Крестьян, — выбрал Уинстон. Он с детства считал, что крестьяне еще более темный народ, чем рабочие, и для них шаг наверх это просто прийти босиком в город и устроиться на любую грязную и низкооплачиваемую, но городскую работу. А рабочие это что-то вроде лондонских пролов. Приложение к станку с прокисшим пивом по будням и дракой после футбола по праздникам. Они, должно быть, везде одинаковы. 11. Глава. Генералу всегда виднее