Глава 21 А враги не дремлют Первую половину понедельника Сашенька носилась по офису истребителем – Марина просила то одно, то другое и постоянно выражала недовольство. Десять походов в архив, горы ксерокопий, двадцать марш-бросков к кофемашине, три марш-броска в магазин… В час беготня прекратилась. «А теперь садись за написание дневника, – потребовала Марина, – возьми за основу бал и добавь что-нибудь на свое усмотрение. У тебя и без моих советов хорошо получается, уверена, ты и на этот раз справишься». Сашенька направилась к своему рабочему месту, села, придвинула поближе клавиатуру и задумалась. Про Осенний бал хотелось написать ярко, чтобы каждый, кто возьмет в руки журнал, смог прочувствовать атмосферу и даже услышать музыку. С каких же слов начать? Но начать никак не получалось. Промучившись двадцать минут, Сашенька погрузилась в приятные сердцу воспоминания и, взяв чистый лист бумаги, принялась рисовать по краям цветочки, листики, скрипичные ключи, звездочки. Рука точно жила своей жизнью: неторопливо двигалась по листу, оставляя россыпи черточек и кружочков, которые собирались то в букет, то в пучок фейерверка. А затем появились ровные строчки слов… От резкого телефонного звонка Сашенька вздрогнула и подхватила трубку: – Сходи на ресепшн, возьми для меня письма и, пожалуйста, приготовь еще кофе. Двойную порцию, – раздался торопливый голос Марины. – Ага, сейчас, – ответила Сашенька и, сунув листок в лоток с бумажками, отправилась на первый этаж. Выполнив оба задания, вернувшись, она попыталась сосредоточиться на своем дневнике – вроде наконец-то выплыли на поверхность чувства и мысли, способные передать те самые ощущения. Пальцы легли на клавиатуру. Рассказ выходил очень даже неплохой – вдохновенный и искренний, первый раз Сашеньке действительно нравился ее скромный писательский труд. Она поджимала губы, морщила нос, хмурилась, улыбалась и постукивала по клавишам. Закончила она в четыре часа. Пробежавшись взглядом по тексту, подправила ошибки, обозначила абзацы и, удовлетворенная, распечатала. Марине она несла листок даже с гордостью – приятно осознавать, что у тебя получилось. Получилось именно так, как задумывалось. – Я написала. Вот, – Сашенька положила на стол перед Мариной лист и даже приготовилась к одобрению. – Что это? – Рассказ про Осенний бал. Я все подробно написала, только, кажется, объем вышел слишком большой для… – Но я уже взяла у тебя рассказ, – Марина подняла глаза и небрежно дернула плечом. – Ничего не понимаю. Сашенька тоже ничего не понимала, поэтому позволила себе удивиться: – Как? Когда? Да нет же, я только что его написала, – она растерянно улыбнулась и еще раз указала на листок: – Вот он. – Рассказ лежал у тебя на столе в рукописном варианте, я его забрала. Ты, кажется, уходила за письмами… да, точно, за письмами. Молодец, никаких правок я вносить не буду – это ни к чему. Уверена, читательский интерес после такой искренности удвоится или утроится. Андрей Юрьевич будет доволен. Ноги Сашеньки онемели, руки тоже. Неужели… Нет, нет, нет! Узоры, кружочки, цветочки, звездочки… Что она там написала? Мамочки-и… Невозможно, невозможно… Марина взяла и прочитала? Мамочки-и-и… – Нет, это нельзя печатать, – она замотала головой, – это мое… я не для этого… то есть это… Пожалуйста, верните мне тот листок, вот рассказ для журнала, а те записи я делала для себя. Их никто не должен читать! Здесь больше и лучше, а там… верните, пожалуйста, листок… Марина посмотрела на бледную Сашеньку и ответила: – Исключено, новый блок твоего дневника уже два часа как в работе, и обратной дороги нет. Обратная дорога, конечно, была, но ревность уже пустила ядовитые корни и сдавать свои позиции в ближайшие сто лет не собиралась. Марина прекрасно понимала, что делает. О, как много она теперь понимала!.. – Это были очень личные записи… – Тем интереснее будет читателю. * * * Вернувшись на свое место, Сашенька с минуту сидела неподвижно, глядя на экран монитора. Мир рухнул? Да. И еще как рухнул! Со скрежетом, грохотом и криком: «помогите, люди добрые!», и еще с традиционным: «мамочки-и-и». Слова, которые она писала только для себя, слова, в которых отражается ее собственная личная тайна, станут доступны всем – купи журнал и загляни в душу. Но разве не на это она соглашалась, когда подписывала договор? Разве не этого от нее изначально ждали и Марина, и Белозерцев? – Нет, на это я не соглашалась, – тихо произнесла Сашенька и закрыла файл с теперь уже не нужным рассказом. Марина должна была спросить разрешение! Должна! Эх, надо было раньше хватиться листка… эх… эх… эх… Но разве можно взять без спроса и уйти? Сашенька рассердилась по-настоящему. Подобные настроения случались редко и обычно были связаны с Галиной Аркадьевной, но теперь всплески негодования полетели в сторону Марины. Нечестно! Намечавшиеся слезы исчезли, а черточки бровей поползли навстречу друг другу. Так нельзя! Сашенька принялась нервно мучить карандаш. Нечестно! Почему, почему она все время попадает в такие истории? Потому что она не слишком решительна, тверда, иногда вообще наивна? Да, да, да… Но переделать себя невозможно, и всегда не хватало рядом близкого человека. Поддержки не хватало. Тяжело одной. Одиноко и тяжело. Федор Иванович уехал с Марией Дмитриевной в деревню – с ним сейчас и не посоветуешься, да и что он скажет, известно. «Ах, черти полосатые! Уходи оттуда немедленно!» Да, надо уйти, поругаться и уйти… только сначала необходимо прочитать, что написано в договоре, который она подписала… Да, надо уйти, поругаться и уйти, но тогда, возможно, она больше никогда не увидит Сергея. Никогда. А это так страшно… Сашенька почувствовала, как злость уходит. Каждая клеточка тела расслабилась, а мысли потекли совсем в другом (уже привычном) направлении. О чем он думает, вспоминает или нет, понравилось ли ему ее целовать?.. – Вот бы он приехал сегодня… – прошептала Сашенька и закрыла глаза. – Вот бы приехал… Даже если он сделает вид, будто не знает ее – пусть даже если посмеется, – пусть, даже если… нет, он не такой, он самый лучший, он никогда ее не обидит. Никогда! Она его любит. Любит! Слышите все – люби-и-ит! И это счастье – теплое, долгожданное, настоящее. А если он в четверг прочитает журнал, то… – Мамочки-и-и. * * * Сергей нажал кнопку, и болтовня радиостанции оборвалась. Как-то так получилось, что он рано освободился, как-то так получилось, что домой он поехал другой дорогой, как-то так получилось, что остановился он около офиса редакции журнала «Артэль», и как-то так получилось, что уже полчаса он сидит и смотрит на подъезд дома. Сидит, смотрит, улыбается. И все это – чистая случайность, стечение обстоятельств. Улыбка стала еще шире. Ну где ты, Саша? Во сколько заканчиваются твои трудовые будни?.. Он не думал, о чем они будут разговаривать, о ее реакции на его появление, он не представлял себе ничего, потому что вовсе не собирался объявлять о своем присутствии. Днем вдруг захотелось ее увидеть, и он не нашел причин, чтобы отказать себе в этом. И дела закруглил пораньше, и поехал другой дорогой… Она, конечно, еще совсем девчонка, а он, конечно, серый волк. Если он себе позволит, то она доверится… – Идиот, – покачал головой Сергей и тут же увидел Сашу. Уставшая или грустная, а может, и то, и другое… Она закрыла дверь, развернулась и пошла мимо ларьков, а потом остановилась на перекрестке. Джинсы, курточка, маленький хвостик на затылке. – Здравствуй, Саша, – он потер небритую щеку и провел рукой по рулю. – Здравствуй. Можно подъехать к ней, подвезти. А можно этого не делать. Светофор переключился на зеленый, и Саша с редким потоком пешеходов перешла дорогу. Красный свет на «зебре» – машины зафырчали и рванули вперед. Можно подъехать, а можно этого не делать… Дождавшись, когда Сашина спина исчезнет из вида, Сергей завел мотор и поехал домой. * * * Белозерцев, проходя мимо ее кабинета, махнул рукой – он отправляется в командировку, вернется только к концу недели. Летите, Андрей Юрьевич, летите. Семь часов вечера – и ей пора. Марина встала, посмотрела на идеально чистый стол своей подопечной, сжала пальцами спинку кресла, помедлила, затем села обратно, выдвинула ящик тумбочки и вынула ксерокопию рассказа. Как все удивительно удачно получилось… В окно кабинета она видела, как Сашенька что-то калякала на листке и как потом этот лист спрятала в лоток. Оставалось только подойти и взять… Глаза побежали по уже читанным строчкам, а на губах заиграла недобрая улыбка. Удивительно удачно… Да, а иначе и быть не могло. И как хорошо, когда ты располагаешь властью, и как хорошо, когда кому-то тоже… плохо. Последняя мысль Марине совсем не понравилась, и она тряхнула головой, решительно отказываясь от нее. Сашина работа – писать откровения, она сама согласилась, так что все правильно, а личное отношение не имеет никакого значения. Марина вспомнила, какими глазами посмотрел на Сашеньку Белозерцев, когда увидел ее на балу… Марина вспомнила, как покровительственно он разговаривал с Сашей, как обещал защиту… Марина вспомнила, как Белозерцев пригласил Сашеньку на польку… Марина вспомнила, как Белозерцев и Сашенька смеялись, танцуя… Как он предложил подвезти ее… Как она согласилась – выбрала именно его! Хотя могла поехать и с ней – Мариной, и с Сергеем. – Никакого личного отношения. Работа, только работа, – произнесла Марина. Кстати, о Сергее Ермакове… Кто бы мог подумать… Вот он – таинственный незнакомец, рыцарь, принц! Раньше такое и в голову не могло прийти, а теперь… Никаких сомнений – рукой Саши написана эта сногсшибательная правда. Да и элементарная логика (если бы подобная версия не казалась столь невероятной) могла бы вывести на след.