Радостный момент — мне больше не было больно. Я ни хрена не чувствовал. Супер. — Ты хочешь пойти куда-нибудь еще? — Белла замурлыкала, наклонившись к моему уху. Скользнув рукой в вырез моей рубашки, она провела пальцами по моей ключице. — Где-нибудь в более уединенном месте? — Нет, — покачав головой, я отвел ее руку в сторону — ту, что потихоньку пробиралась по моей руке, — и потянулся за водкой и ред буллом, которые в общем составляли восемь пинт. Мои движения были неуклюжими, в результате чего напиток пролился через край стакана на колено моих джинсов. Всю гребаную ночь она пыталась поцеловать меня и погладить, и всю ночь я поворачивал голову и отмахивался от ее блуждающих рук. Я не был парнем с публичным проявлением любви, и Белла это знала. Она бы не стала так сидеть у меня на коленях в обычную ночь, когда мы были в хороших отношениях, и единственная причина, по которой ее до сих пор не сбросили с моих колен, заключалась в том, что я был чертовски пьян и не хотел случайно уронить ее на пол и нанести ущерб. Хотя мне это не понравилось. Пьяный или нет, я не оценил это обидчивое дерьмо. — Давай, секси. — невозмутимая моими действиями, Белла снова потянулась к воротнику моей рубашки. — Мы всегда могли бы пойти в машину? — предложила она, щелкая следующей пуговицей. Должно быть, это была четвертая чертова пуговица, которую ей удалось расстегнуть. — Нет, Белла, — проворчал я, мои слова звучали невнятно. — Прекрати это делать. — Схватив ее руку, я снял ее со своей рубашки и положил обратно ей на колени. — Я не в настроении. — Я могу поднять тебе настроение, — поддразнила она, протягивая руку к пряжке моего ремня. — Остановись, — я схватил ее за руку и крепко положил ей на колени. Снова. — Я все еще восстанавливаюсь, и мы закончили. — О, правда? — она скользнула рукой под мою рубашку, игнорируя часть «мы закончили». — Я могу это изменить. — Нет, — я убрал ее другую руку от своей промежности, поморщившись от боли, когда она грубо сжала мой член. — Белла, прекрати… — Я сделал паузу, чтобы стряхнуть руку, обвившуюся вокруг моей шеи. — Пожалуйста, просто остановись. Боже, если бы я продолжил прикасаться к ней после того, как она сказала мне остановиться, началась бы война. Двойные гребаные стандарты. — Остановиться? — Белла огрызнулась, глядя на меня. — Да. — Положив ее руку обратно на бедро, я выскользнул из-под нее. — Я устал. — Ты всегда устаешь, Джонни! — выпалила она. — И ты больше никогда не в настроении. Интересно, черт возьми, почему, подумал я про себя, но не пошевелился, чтобы ответить ей. Я был осторожен со своими словами при девушках. Они могут — и будут — неверно истолкованы в ее пользу. Каким бы пьяным я ни был, я точно помнил, чему меня учили в Академии, и эта девушка не собиралась меня раздражать. Не сегодня, Сатана. Пожав плечами, я обвел затуманенным взглядом наш стол. Наши друзья смотрели. Никаких сюрпризов. Мой взгляд упал на Гибси, и я одарил его своим лучшим взглядом «ты гребаный ублюдок». Его ответная гримаса была извиняющейся. — Не игнорируй меня, когда я с тобой разговариваю, — потребовала Белла высоким и пронзительным голосом, давая мне понять, даже в моем пьяном состоянии, что она была в худшем состоянии. — Я не игнорирую тебя, — ответил я, пытаясь сохранять спокойствие сквозь туман. — Да, — прошипела она, повысив голос. — Ты игнорируешь! — Нет, Белла, — я устало вздохнул. — Не игнорирую. — Отлично, — обхватив мое лицо обеими руками, Белла притянула мое лицо к своему, придвигаясь своим ртом к моему. — Тогда докажи это, — прорычала она, прежде чем прижаться своими губами к моим. Из-за алкоголя, бегущего по моим венам, мне потребовалось несколько дополнительных секунд, чтобы осознать, что происходит. Ощущение ее языка, скользящего по моим губам, было похоже на обливание водой, с последющим резким охлаждением. Я отдернул голову, но она мертвой хваткой вцепилась в мои волосы, удерживая мои губы на своих. Вспылив, я резко встал, опрокинув при этом стол, и, к счастью, освободился от ее хватки. Напитки разлетелись на пол, вокруг нас разбилось стекло, привлекая внимание всего зала к нашему столику. — Какого хрена, Джонни! — Белла завизжала, глядя на меня со своего места. — В чем твоя проблема? — Когда я говорю тебе «нет», — прорычал я, вытирая рот тыльной стороной ладони и глядя на нее сверху вниз. — Я, блядь, имею в виду, нет! — Я просто хотела, чтобы ты меня поцеловал, — закричала она. — Это слишком многого? — Я, блядь, не хочу тебя целовать! — зарычал в ответ, теряя контроль над своим характером. — Я не хочу, чтобы твой рот был на моем. Я не хочу, чтобы твои руки касались моего тела. Потому что я, блядь, не хочу тебя! Я тут же пожалел о своих словах. Но было слишком поздно. Белла расплакалась, и, конечно же, я был тем ублюдком, который заставил ее плакать. Грязные взгляды от полудюжины девушек за столом были направлены на меня, и я закончил эту ночь. Издав низкое рычание, я провел рукой по волосам и, пошатываясь, отошел с пути барменши, когда она протиснулась мимо меня с совком и щеткой. Выйдя на улицу, я вытащил телефон из кармана джинсов и вызвал такси, испытав адское облегчение, когда голос на другом конце сказал «пять минут». Мне нужно было убраться отсюда и подальше от моих плохих решений. Самая бедная из них — та опасная чертова девчонка, с которой я связался. В этот момент я был рад, что мое тело было сломлено. Я был рад, что у меня не было возможности заняться сексом с Хэллоуина. Может быть, это была судьба? Без того, чтобы мой член ослеплял мою способность делать правильный выбор вместо киски, я смог видеть сквозь фасад Беллы. И это было некрасиво. Знание того, что я скорее содеру с себя кожу, чем прикоснусь к ней снова, дало мне некоторое подобие комфорта. Больше никогда, Джонни. Никогда больше не трахайся, парень. Прислонившись к стене паба, я позволил своим мыслям вернуться к этим одиноким глазам. Я хотел увидеть эти глаза. И девушку, которой они принадлежали. Алкоголь, бегущий по моим венам, поставил блок на моей совести, облегчая мою одержимость Шэннон Линч, при этом не чувствуя себя куском дерьма. Завтра, когда я проснусь с ясной головой, я, без сомнения, почувствую каждую унцию последствий своих своенравных мыслей, но сейчас, пока я был временно лишен морального компаса, я представил себе все ужасные фантазии в мельчайших, красочных деталях. Это было здорово. О ней было приятно думать. Она была чертовски красива. Ее голос. Ее волосы. Ее запах. То, как она говорила. Каждая ее частичка. Я был глубоко погружен в свои мысли, размышляя о том, насколько все было бы по-другому, если бы Шэннон поцеловала меня, когда звук такси отвлек от размышлений. — Джонни, чувак, — радостным тоном позвал таксист, чье имя я, похоже, так и не смог запомнить. — Как дела? — Честно говоря, в тех редких случаях, когда наши пути пересекались, я был пьян в стельку. — Твоего приятеля нет с тобой сегодня вечером?