Тренер, угрожающий мне Академией, был ударом ниже пояса, но мне было понятно, что это было засужено. Я терял самообладание на его поле, с его командой, слишком эмоциональный и перегруженный работой, чтобы взять себя в руки. Никогда за миллион лет я не почувствовал бы даже намека на раскаяние за то, что ударил Макгэрри мячом, этот ублюдок заслуживал гораздо худшего, но Фели и остальные парни были совсем другим делом. Я должен был быть капитаном этой команды, а вел себя как инструмент. Это было недостаточно хорошо, и я был разочарован в себе из-за вспышки гнева. Знал, конечно, что со мной не так. За последние несколько месяцев я слишком исхудал и очень рано закончил восстановление после травмы. Врачи разрешили мне вернуться к тренировкам на этой неделе, но даже слепой мог сказать, что я был не в своей тарелке, и это меня чертовски бесило. Перспектива совмещать школу, тренировки, клубные обязательства и Академию, залечивая травму, была напряжением как для моего ума, так и для моего тела, и я изо всех сил пытался найти первозданную дисциплину, которую обычно демонстрировал. В любом случае, это не было оправданием. Я бы извинился перед Патриком после того, как поем, и перед остальными ребятами тоже. Тренер, заметив перемену в моем темпераменте, натянуто кивнул. — Хорошо, — сказал он более спокойным тоном, чем раньше. — А теперь иди приведи себя в порядок и, черт возьми, отдохни один день. Ты всего лишь ребенок, Кавана, и выглядишь дерьмово. Я не очень нравился этому человеку, и мы ежедневно сталкивались, как старая супружеская пара, но я никогда не сомневался в его намерениях. Он заботился о своих игроках, а не только о нашей способности играть в регби. Поощрял нас добиваться успеха во всех аспектах школьной жизни и постоянно твердил о важности экзаменационных лет. Также, вероятно, был прав насчет того, что я выглядел дерьмово. — Это важный год для тебя, — напомнил он мне. — Пятый год более важен для твоего аттестата об окончании, чем шестой, и мне нужно, чтобы ты держал свои оценки на высоком уровне — о черт! — Что? — спросил я, пораженный резкой переменной. Проследив за испуганным взглядом тренера, обернулся и уставился на смятый мяч на краю поля. — Вот дерьмо, — пробормотал я, когда мой разум осознал то, что я видел. Девушка. Чертова девчонка, которая прогуливалась по полю, лежала на спине в траве. Мяч находился рядом с ней. Не просто любой мяч. Мой мяч! В ужасе, мои ноги двигались, прежде чем мой мозг мог догнать. Я побежал к ней, сердце билось о грудную клетку на каждом шагу. — Привет, ты в порядке? — крикнул я, сокращая расстояние между нами. Тихий женский стон сорвался с ее губ, когда девушка попыталась подняться на ноги. Она пыталась встать и с треском провалилась, явно пораженнная. Не зная, что делать, я наклонился, чтобы помочь ей подняться, но она быстро оттолкнула мои руки. — Не прикасайся ко мне, — выкрик вышел немного невнятным, и от толчка снова упала на колени. — Хорошо! — я автоматически сделал шаг назад и поднял руки вверх. — Мне так жаль. Мучительно медленно она стала подниматься на ноги, покачиваясь из стороны в сторону, на ее лице отразилось замешательство, глаза расфокусировано блуждали вокруг. Схватившись за край своей грязной юбки одной рукой и удерживая мяч для регби в другой, она огляделась. Ее внимание сосредоточилось на мяче в руках, а затем снова переключилось на мое лицо. В глазах девушки вспыхнула остекленевшая ярость, когда она наполовину пошатнулась, наполовину направилась ко мне. Ее волосы были в полном беспорядке, свободно падали на маленькие плечи, к завиткам прилипли кусочки грязи и травы. Когда она подошла ко мне, то ударила мячом мне в грудь и прошипела: — Это твой мяч? Я был так поражен видом этой крошечной, покрытой грязью девочки, что просто кивнул, как гребаный идиот. Иисус Христос, кто была эта девушка? Прочистив горло, я забрал у нее мяч и сказал: — Э-э, да. Это мой мяч. Она была крошечной, чертовски маленькой, едва достигала моей груди. — Ты должен мне юбку, — прорычала она, все еще прижимая ткань к бедру. — И пару колготок, — добавила она, взглянув вниз на огромную лестницу в своих колготках телесного цвета. Ее взгляд прошелся по телу, затем вновь остановился на моем лице, глаза сузились. — Хорошо, — ответил я кивком, потому что, честно говоря, что еще должен был произнести? — И извинения, — добавила девушка, прежде чем упасть на землю. Она тяжело приземлилась на задницу и издала небольшой вскрик от контакта. — О, дерьмо, — пробормотал я. Отбросив мяч, двинулся, чтобы помочь ей. — Я не хотел… — Остановись! — и снова отбила мои руки. — Ой, — простонала она, съежившись, когда заговорила. Потянувшись вверх, схватилась за лицо обеими руками и тяжело задышала. — Моя голова. — Ты как? — спросил, не зная, что, черт возьми, делать. Должен ли я забрать девушку вопреки ее желанию? Это не казалось хорошей идеей. Но я точно не мог оставить ее здесь. — Джонни! — орал тренер. — С ней все в порядке? Ты причинил ей боль? — Она в порядке, — крикнул в ответ, вздрогнув, когда из ее груди вырвался икающий звук. — Ты ведь в порядке, не так ли? Эта девушка собиралась втянуть меня в неприятности. У меня и так было достаточно проблем. Я был в ссоре с тренером. Почти обезглавливание девушки не выглядело хорошо. — Зачем ты это сделал? — прошептала она, сжимая свое маленькое лицо в своих еще меньших руках. — Ты причинил мне боль. — Извиняюсь, я не хотел. — повторил я, чувствуя себя странно беспомощным, и это мне не нравилось. Затем она шмыгнула носом, голубые глаза наполнились слезами, и что-то внутри меня оборвалось. Ох, дерьмо. В ужасе я вскинул руки и выпалил: — Мне так жаль, — прежде чем присесть и поднять ее с травы. — Не плачь, — беспомощно пробормотал я. — Это мой первый день, — всхлипнула она, покачиваясь на ногах. — Мой новый старт, и я вся в грязи. — Мой папа убьет меня, — продолжала она, задыхаясь и хватаясь за свою порванную юбку. — Моя форма испорчена. Затем из ее горла вырвался болезненный шипящий звук, и рука, которой она придерживала юбку, ударила ее по виску, отчего лоскуток ткани упал. Мои глаза расширились сами по себе, неудачная реакция при виде женского нижнего белья. Волчий свист и одобрительные возгласы вырвались у парней. — О боже, — закричала она, неуклюже пытаясь поднять юбку. — Продолжай, красавчик! — Отвалите, вы, придурки! — я зарычал на своих товарищей по команде, встав перед девушкой, чтобы закрыть им обзор. Я слышал, как парни трещали позади меня, смеялись и несли всякую чушь, но я не мог сосредоточиться ни на одном слове, которое они говорили, потому что звук моего сердца, колотящегося в груди, оглушал меня. — Вот, — потянувшись к подолу моей майки, я стянул ее через голову и приказал: — Надень это. — Оно грязное, — всхлипнула она, но не остановила меня, когда я стянул ее через голову. Она просунула руки в рукава, и я почувствовал огромное облегчение, когда подол упал ей на колени, прикрывая тело девушки. Господи, она действительно была крошечной малышкой. Была ли она достаточно взрослой, чтобы посещать среднюю школу? По крайней мере не выглядела так. Прямо сейчас она была очень-очень юной и… грустной? — Кавана, с девочкой все в порядке? — потребовал ответа тренер. — Она в порядке! — мои слова прозвучали как резкий лай. — Отведи ее в офис, — проинструктировал он. — Убедись, что Маджелла проверит ее. Маджелла — это первый респондент школы. Она работала в столовой и была дежурной, когда ученик получал травму. — Хорошо, сэр, — взволнованно отозвался я, быстро наклоняясь, чтобы схватить юбку и школьную сумку. Я подошел ближе, и она отпрянула от меня. — Я только пытаюсь тебе помочь, просто отведу в офис — заявил я самым мягким тоном, на который был способен, подняв руки вверх, как будто показывая ей, что я не хотел причинить ей вреда. Она выглядела немного ошеломленной, и я забеспокоился, что мог вызвать у нее сотрясение мозга. Зная мою удачу, это именно то, что я сделал. Черт возьми. Перекинув сумку через плечо, я заправил ее юбку за пояс своих шорт, положил руку ей на спину и попытался уговорить подняться по холмистой насыпи, отделяющей поле от школьной территории. Она покачивалась на ногах, как маленький жеребенок, и мне пришлось подавить внезапное желание обнять девушку за плечи. Пару минут спустя это было именно то, что мне все равно пришлось сделать, потому что она продолжала терять равновесие. Паника захлестнула меня. Я сломал эту чертову девчонку. Разбил ей голову. Меня собирались отстранить от работы за то, что я вышел из себя, и выписать ордер на мой арест. — Мне жаль, — продолжал повторять я, пронзая взглядом каждого любопытного ублюдка, который решал остановиться и поглазеть на нас, пока мы продолжали идти медленным шагом. Она была в моей майке, и она ниспадала на нее, как платье. Я отмораживал свои сиськи рядом с ней в одних тренировочных шортах, носках и футбольных бутсах с шипами. О, и эта чертова розовая школьная сумка, висящая у меня за спиной. Они могли смотреть сколько угодно, моей единственной заботой оставалось проверить голову этой девушки. — Мне чертовски жаль. — Перестань извиняться, — простонала она, схватившись за голову. — Ладно, извини, — пробормотал я, чувствуя, как она навалилась на меня всем весом. — Но мне жаль. Просто чтобы тебе было ясно. — Ничего не ясно, — прохрипела она, напрягаясь от моего прикосновения. — Земля вращается. — О Боже, не говори так, — выдавил я, крепче обнимая ее жесткое тело. — Пожалуйста, не говори так, блять. — Зачем ты это сделал? — захныкала она, такая хрупкая, маленькая и покрытая грязью. — Я мудак, который сильно облажался — сообщил я ей, перекладывая розовую школьную форму обратно себе на спину и прижимая девушку ближе. — Ты сделал это нарочно? — Что? — ее слова потрясли меня настолько, что я остановился. — Нет. — повернувшись всем телом, чтобы посмотреть ей в лицо, я нахмурился и сказал: — Я бы никогда так с тобой не поступил. — Обещаешь? — Да, я обещаю — проговорил я, подтягивая ее к себе и прижимая ее тело к себе. На улице был месяц январь. Было мокро и холодно. Но по какой-то странной, сбивающей с толку причине я весь горел изнутри.