— Здесь говорят о делах конкретных. Не будете отрицать, что полтора года назад с вами в этом здании не вели речи на отвлеченные темы? Хасанов молчал. Следователь Аманжолов из Киргизии, прилетевший в крайцентр за день до ожидаемого появления Хасанова, сидел тут же. — О вас много известно, — сказал Аманжолов. Он раскрыл папку. — Двадцать третьего апреля в горном селении близ Иссык-Куля вы встречались с неким Боконбаевым. В тот же день вечером во Фрунзе с греком Григорисом из Маргилана. Потом ночевали в доме зубного техника Салиева... — Так где сейчас Зазубрин? — повторил вопрос начальник уголовного розыска. — Я ему не сторож, — зло огрызнулся Хасанов. Работники фармпредприятия, часовщик спешили на допросах хотя бы правдивостью облегчить свою участь. Да, сам Хасанов приезжал за товаром, но чаще Зазубрин. Больше дня не задерживались в городе. В последний приезд Зазубрина порошка не хватило. Около ста пятидесяти граммов. Зазубрин велел быть порасторопнее, к следующему приезду восполнить недостающее. Следователь уловил это, прозвучавшее в ответе главного технолога, слово «велел» и сказал: — Какой-то Зазубрин, имеющий семилетнее образование, приказывает вам, главному технологу крупного предприятия! Вы хоть задумывались над своей ролью, Перегудов? Вы же врач-фармацевт. Врач. Целые партии лекарства шли с недовложениями основного целебного вещества. Больным усугубляли состояние, здоровых делали больными. Перегудову нечего было отвечать. Он только ниже клонил голову. Хасанов хоть и неохотно, скупо, однако давал показания о деловых связях с Корневским и Перегудовым. Отрицать все огульно было бессмысленно. Попался все-таки с поличным. Но при вопросе о местонахождении Зазубрина либо отмалчивался, либо упрямо, с затаенной ненавистью твердил: «Не знаю». Так длилось и неделю, и десять дней. Было ясно, не скажет. Сведения нужно искать, скорее всего, на родине братьев-сообщников. — В семьдесят девятом году вы пытались спрятать брата от ответственности за посев конопли, — сказал на очередном допросе следователь. — Отправили на берега Сырдарьи копать солодковый корень. Еле его тогда отыскали. Уж не то ли же самое проделали на этот раз? А? На всякий случай. Вдруг милиция всполошится. — Никуда не отправлял. И хватит о нем. Про мое спрашивайте, — ответил Хасанов. Но по его взгляду, по интонации следователь понял: попал в самую точку. Повторился Хасанов, спровадил братца в дикую бригаду, где документов не требуют, а нужны лишь рабочие руки. Спровадил отсидеться, до поры, покопать лакрицу. 11. Вертолет больше полутора часов летел от областного центра над казахской степью. Припав к иллюминатору, Шатохин смотрел вниз. Местами степная трава была уже опалена жаркими лучами, немного пожухла, местами не успела выгореть — зеленела. Изредка глазки озер — побольше и поменьше — возникали среди этого цветового однообразия. Вода в них была густо-синяя. Возможно, это казалось, потому что другие тона не были так сочны и не приглушали насыщенной синевы воды. Или это отражалось чистое, без единого облачка небо. От больших озер тянулись прямые короткие ленты речек. Но вот впереди блеснула непомерно широкая для этих мест река. — Сырдарья, — услышал Шатохин сквозь шум мотора голос соседа, следователя Аманжолова. Он тронул Шатохина за плечо. Шатохин кивнул, дескать, понял. Ему хотелось скорее ступить на землю. В салоне вертолета духота. Он смахнул пот со лба, поглядел на своих спутников. Трое молодых милиционеров изнывали от жары. Бортмеханик с мокрым от пота лицом вышел из кабины, обратил внимание следователя и Шатохина на палатки внизу у реки. Где-то в полукилометре от палаток — люди. Знаками бортмеханик спрашивал: где приземлиться? Шатохин на пальцах показал: между, посередине. Бортмеханик кивнул, исчез. Вертолет пошел на снижение. В иллюминаторы видно было, как люди подняли головы, следят за вертолетом. Шатохин спрыгнул на землю первым. Чуть отошел от винтокрылой машины и встал в вихре, идущем от вращающихся лопастей, наслаждался прохладой. От вертолета был виден краешек реки. «Сейчас возьмут Зазубрина — и обязательно выкупаюсь в Сырдарье, — подумал. — Будет чем похвалиться в управлении. В Сибири только через месяц погода позволит купаться». Лопасти замедлили бег, провисли. Слабое их вращательное движение не создавало больше вихря. Шатохин неторопливо направился к стоявшим в ожидании сборщикам корней. Артель была человек в двадцать. Аманжолов догнал, пристроился рядом. Милиционеры на шаг отставали. Чем ближе, тем различимее лица. Люди встревоженно переглядывались, словно пытались найти объяснение друг у друга, чем обязаны такому визиту. Скользя взглядом по лицам, Шатохин выискивал Зазубрина. В выгоревших мятых штанах, по пояс раздетый, как и другие артельщики, он стоял с лопаткой в руке. Сильно загорел, отпустил бородку. По напряженной выжидательной позе, по лицу заметно, еще надеется: обойдется, не за ним. Шатохин остановился в пяти шагах. Глядя Зазубрину в глаза, сказал: — Эдуард Артемьевич, подойдите. За вами приехали.