Босх знал, что кладбище в любом городе страны является центром притяжения людей со странностями. В Голливуде эта тенденция была выражена особенно ярко, так как на могильных плитах здесь были выгравированы имена знаменитостей. А это значило, что кладбище усиленно охраняется и напичкано системами видеонаблюдения. Женщина, покончившая с собой на могиле Пауэра, умирала перед камерами. Однако никто не следил за ними в тот момент, и она истекла кровью. Дождавшись просвета в транспортном потоке, Босх выехал на бульвар, повернув налево, в сторону кладбища. Оно было окружено каменной стеной высотой в восемь футов, прерывавшейся только въездными и выездными воротами. Заехав на территорию, Босх сразу увидел камеры, нацеленные на автомобильный проезд. При беглом взгляде на них трудно было сказать, какая часть бульвара попадает в поле их контроля, но он заметил, что они установлены в местах скопления публики и служат, таким образом, не только для наблюдения, но и для предупреждения посетителей. Они могли сообщить Босху кое-какую информацию, но в первую очередь его интересовали камеры, которые, как он знал, были скрыты от глаз. Сразу при въезде находилась автостоянка и комплекс зданий, включавший контору, часовню и павильон с образцами гробов и могильных плит. Предусмотрено было все. Дальше раскинулась территория кладбища, разделенная узкими проездами с небольшими площадками для парковки. За стеной позади кладбища возвышались гигантские павильоны и водонапорная башня студии «Парамаунт». Башня тоже была оборудована камерами слежения. На кладбище было довольно оживленно: виднелось несколько автомобилей, между могилами ходили люди. Около одного из крупных памятников медленно двигался набитый туристами экскурсионный автофургон кричащей расцветки. Крыша фургона была снята, чтобы людям, сидевшим в шесть рядов позади водителя, лучше было видно окружающее. Босх ехал с опущенным стеклом и мог слышать голос экскурсовода, эхом отражавшийся от стен мавзолеев и мраморных плит: «Последним, кто присоединился к сонму великих, нашедших покой в „Голливуде навеки“, был Микки Руни…» Босх закрыл окно, вылез из машины и пошел в контору, позвонив по пути Холлеру и сообщив ему, где находится. Начальника охраны кладбища звали Оскар Гаскон. Он тоже служил когда-то в полицейском управлении, но так давно, что им с Босхом не было смысла искать общих знакомых. Тем не менее Босх был чрезвычайно рад общению с другим экс-копом и надеялся на корпоративную солидарность. Он приступил прямо к делу: – Я веду расследование и хочу проверить алиби человека, обвиняемого в преступлении. – Как, здесь? – Нет, по соседству, в «Райском уголке». – В этом притоне? Давно пора сровнять его с землей. – С этим трудно спорить. – Так при чем здесь «ГН»? Босх на миг запнулся, не сразу сообразив, что «ГН» – это «Голливуд навеки». Они сидели в крошечном кабинете Гаскона за миниатюрным подобием письменного стола. На столе была стопка проспектов, демонстрировавших разные могильные плиты и статуи, и напрашивался вывод, что деятельность Гаскона не ограничивалась охраной. – Само кладбище ни при чем, но меня интересуют ваши камеры, – объяснил Босх. – Может быть, в поле зрения какой-то из них попадает фасад «Райского уголка»? Гаскон пораженно присвистнул, словно Босх попросил завернуть ему луну и звезды и уложить их в подарочную коробку с бантиком. – О какой дате речь? – спросил он. – Девятое февраля. Вы храните записи такой давности? Гаскон кивнул и включил древний компьютер на другом столике около стены. – Да, страховщики заставляют нас делать резервные копии и хранить их в течение года. Но я не знаю… Этот «уголок» слишком далеко. Боюсь, он будет выглядеть очень расплывчато. Найдя нужную дату, он стал ждать. Пока Гаскон занимался делом, Босх взял из стопки рекламный проспект. – Вы же и продаете все это? – спросил он. – Ага, – ответил Гаскон. – Приработок. – И сколько вы получаете за эти изделия? – Смотря за какое. На статуе Джонни Рамона[17] я сделал целую штуку. Она изготовлена художником по индивидуальному заказу, с особым дизайном. Босх отложил листок и произнес: – Знаете что? Сюда на встречу со мной едет человек, на которого я работаю. Если мы найдем в записи ваших камер что-нибудь полезное для нас, то не исключено, что он захочет пробрести какое-нибудь из этих изделий. На лице Гаскона отразился большой интерес. – Вы можете пользоваться камерой на башне «Парамаунта»? – поинтересовался Босх. – Она вроде бы повернута в эту сторону. – Да, это наша. Нам был нужен общий план, и мы договорились со студией, что будем пользоваться ею совместно. – А можно будет посмотреть запись? – уточнил Босх. – Почему бы и нет? Тут ведь ничего не происходит. Мертвое царство. Босх промолчал, и Гаскон спросил его: – Понимаете меня? – Понимаю, – кивнул Босх, будучи уверен, что охранник просматривает записи на досуге. Пока Гаскон выводил на экран нужный сайт, Босх произнес как можно небрежнее: – Кстати, в этом «Райском уголке» в марте произошло убийство – знаете об этом? – Да, вроде бы. Копы приходили сюда, говорили, что непонятно, в чем там было дело, но парень, которого убили, был дрэгом и жил там. Слово «дрэг» было принятым среди полицейских сокращением жаргонного выражения «дрэг квин», которым обозначали весь спектр транссексуалов, от трансгендеров до трансвеститов. Этот термин часто употреблялся даже в полицейских отчетах, хотя ныне это стало вызывать протесты. Босх подумал, не потому ли и Да’Куан Фостер стал подписывать свои картины аббревиатурой ДК. – Значит, их тоже интересовали камеры? – Ну да… Но как вы сами убедитесь, это место плохо просматривается отсюда. * * * Босх ждал Холлера на автостоянке, чтобы переговорить с ним, прежде чем они вернутся к Гаскону и еще раз просмотрят запись. Наконец перед ним появился «линкольн» – с Холлером на заднем сиденье. Адвокат вышел из машины с портфелем в руках. – Ты нанял личного шофера, – заметил Босх. – Пришлось. Временно лишен водительских прав в результате той аферы, прокрученной копами на днях. А почему мы встречаемся в этом жизнерадостном месте? – Видишь? – спросил Босх, указав на водонапорную башню, высившуюся за стеной кладбища. – По договоренности со студией там установлена камера. Взаимовыгодная сделка: ты охраняешь мои тылы, я охраняю твои. Камера просматривает все кладбище и часть окружающей территории. Когда они подходили к дверям конторы, Босх прошептал: – Ты должен купить могильную плиту. – Что-о?! – замер в изумлении Холлер. – Ну, чтобы начальник охраны позволил нам просмотреть видеозаписи. Я же теперь лицо неофициальное. Начальник подрабатывает продажей плит, и я пообещал ему, что ты купишь что-нибудь, если он поможет нам. – На кой мне плита? На чью могилу я ее поставлю? И главное, мы не можем подкупать свидетелей. Ты что, не понимаешь, как это будет выглядеть на суде? – Вряд ли Гаскон заинтересует кого-нибудь. Видеозапись – вот что будет в центре внимания. – Но мне, возможно, придется вызвать его в качестве свидетеля, чтобы он подтвердил подлинность записи. А прокурор вполне может спросить этого начальника, сколько мы заплатили ему. Представляешь, как это воспримут присяжные? – Слушай, если уж тебе так не хочется покупать могильную плиту – не покупай. Но начальника мы должны отблагодарить за помощь. Его запись очень ценная, она все меняет. Пять минут спустя братья стояли за спиной Гаскона, который отыскивал на мониторе нужную им видеозапись, сделанную камерой на водонапорной башне «Парамаунта». На экране был представлен большой обзор – общий вид кладбища с изображением бульвара Санта-Моника на краю окна. В верхнем левом углу был виден проезд на территорию «Райского уголка». К сожалению, сам мотель с автостоянкой были за пределами видимости, но камера регистрировала весь транспорт, что въезжал на стоянку или выезжал с нее. Согласно строке в нижней части экрана, запись была сделана девятого февраля две тысячи пятнадцатого года в двадцать один час сорок четыре минуты. – И что я должен увидеть на этой картинке? – спросил Холлер. – Это бульвар Санта-Моника, – показал Босх, – а это въезд на территорию «Райского уголка», где, по словам твоего клиента, он был вечером девятого февраля. – И что? – Территория мотеля вместе с автостоянкой находятся в глубине квартала и соединены с бульваром только проездом, так что обстановка очень интимная. – Ясно. – А теперь следи за этим фургоном. Давайте, Оскар. Гаскон запустил видео. Босх через его плечо указал пальцем на белый автофургон, ехавший по бульвару мимо кладбища в западном направлении. – В отчете, который ты мне дал, говорится, что люди шерифа изъяли и обыскали принадлежащий Фостеру белый «форд-эконолайн», девяносто третьего года выпуска, но не нашли в нем ничего интересного. А тут перед нами как раз белый «форд-эконолайн» – это видно по фонарям. Год выпуска, конечно, определить невозможно, но он явно не младенец. Фургон сворачивает к «Райскому уголку» без четверти десять. – Так-так, хорошо, – оживился Холлер. – Оскар, перемотайте, – попросил Босх.