Босх положил оба профиля в папку, которую ему дала Хиноджос, и стал расхаживать по гостиной, анализируя убийства Аллена и Паркс и пытаясь построить какую-нибудь объединяющую их версию. Два убийства и два преступника с разной психологической мотивацией. Профиль убийцы Паркс, составленный до того, как тест ДНК вывел следствие на Да’Куана Фостера, не подходил Фостеру ни с психологической точки зрения, ни по фактам. Ирония заключалась в том, что ему вполне мог соответствовать профиль убийцы Аллена, но на момент его убийства у Фостера было железное алиби – он сидел в тюрьме. Остановившись перед раздвижной дверью, Босх хотел рассмотреть, что делается во впадине между холмами, но увидел только собственное отражение в стекле. Подумав о запутанной связи между преступлениями, он сокрушенно покачал головой. В деле Паркс Аллен мог засвидетельствовать алиби Фостера, но с его смертью сделать это было некому. Препятствием была улика в виде ДНК Фостера. Если во время убийства Паркс Фостер был с Алленом, в чем он неохотно признался и что отчасти подтверждалось видеозаписью с башни «Парамаунта», то, значит, его ДНК была умышленно подкинута Паркс, чтобы обмануть следствие и сфабриковать улику против Фостера. Босх опять принялся возбужденно шагать по комнате. Он чувствовал, что подбирается к чему-то важному, но не имел представления, что бы это могло быть. Он пока еще не полностью вник в суть расследуемого дела, однако успешно продвигался вперед. По его мнению, в убийстве Лекси Паркс крылась загадка обоих случаев. Почему ее убили? Он верил, что, найдя ответ на этот вопрос, он разгадает загадку. * * * Ему всегда не давали покоя не нашедшие объяснения факты и нерешенные проблемы. Вопросы, оставшиеся без ответа, были сущей погибелью для детектива, расследующего убийство. Иногда они были очень важными, иногда не очень, но всегда допекали, как камешек в ботинке. Сейчас его занимал вопрос об отсутствующих часах. Объяснение, которое дал муж Паркс по поводу шкатулки, только породило новые вопросы. Почему Лекси не отдала часы в починку вместе со шкатулкой? Небрежно бросила исключительно ценное изделие на прилавке часовщика? Это выглядело странно, и потому часы не шли у него из головы. Надо было также довести дело Аллена до конца. Висяк всегда трудно сдвинуть с места, это все равно что пытаться завести машину с разрядившимся аккумулятором. Он позвонил Люсии Сото: – Ты еще на работе? – Угу, но собираюсь двигать магнит. Босх вспомнил, что капитан установил у входа в отдел стенд с магнитами. Отправляясь домой, детективы должны были передвинуть красный магнит на поле, означавшее отсутствие сотрудника на рабочем месте. Дурацкая идея – вероятно, почерпнутая в каком-нибудь руководстве для начальников, – но стенд создавал у капитана иллюзию, что он держит все под контролем. Когда Босх был полицейским в УПЛА, он неизменно игнорировал это требование, справедливо считая, что находится на службе двадцать четыре часа в сутки. – Люсия, ты не против выпить чего-нибудь после работы? – Сегодня? Гм… – Мне надо расспросить тебя о папке с делом Аллена. – Ну хорошо, я смогу встретиться с тобой. Когда? – Когда и где хочешь. Его ответ произвел на нее впечатление, и она воскликнула: – Да ну? Значит, играем по моим правилам? – Твои правила для меня закон. Так когда и где? – Давай в восемь? Недалеко от меня есть бар в Бойл-Хайтс. – Как называется? – «Истсайд лав». Это на Первой улице, в двух кварталах от Холленбек-стейшн. Босх услышал, как открывается дверь, ведущая из гаража в кухню. Дочка вернулась домой. А он был так поглощен разговором, что не заметил, как подъехал автомобиль. – Я буду там, – сказал он Люсии. – Замечательно, – ответила она. – До встречи. Он отключил связь. Судя по звукам, Мэдди открыла холодильник на кухне, а затем появилась в дверях, держа бутылку сока и с рюкзаком через плечо. – Привет, папа. – Привет, Мэдс. – Чем занимаешься? – Вот, говорил по телефону. Как дела в школе? – Хорошо. – Много задали? – Ужасно. – Слушай, я должен извиниться. Мне надо будет скоро уйти часа на два. Ты можешь сделать что-нибудь на ужин – или заказать, чтобы принесли? – Без проблем. – Ты, надеюсь, будешь есть? – Да, обещаю. Обещание его порадовало, как и то, что она не стала поднимать тему его работы с Микки Холлером. – А с кем ты встречаешься? С Вирджинией? – спросила Мэдди. – Нет, с бывшей напарницей. Поболтаем в баре. – С которой? – С Люсией. – О’кей. – Слушай, я, наверное, должен сказать тебе насчет Вирджинии. Мы с ней больше не вместе. – Да? А почему? – Ну… если коротко… Мы не виделись довольно долгое время, и… – И она тебя бросила. Босх терпеть не мог это слово. – Все не так просто. Мы обсудили наши отношения на днях за обедом и решили, что пока, может быть, нам не стоит встречаться. – Я же говорю, она тебя бросила. – Ну, в общем, да, наверное. – И что ты чувствуешь? – Да ничего особенного. Все к этому шло. Испытываю даже какое-то облегчение. – Если у тебя все в порядке, я пойду позанимаюсь. – Не волнуйся, все хорошо. – Ладно, пап, но мне жаль. – И зря. Я ни о чем не сожалею. – О’кей. Босх был рад, что решился на этот неловкий разговор и что он уже позади. Мэдди пошла в свою комнату, где всегда готовилась к урокам. – Ох, погоди! – вспомнил Босх и взял со стола папку с профилями. – Посмотри вот это. Помнишь доктора Хиноджос? Я сегодня виделся с ней и спросил, не может ли она дать мне несколько каких-нибудь дел, чтобы показать тебе. Я объяснил, что ты хочешь изучать психологию и специализироваться в этом направлении, в профилировании. – Папа, не надо никому говорить об этом. Она произнесла это оскорбленным тоном, словно он унизил ее. Босх не мог понять, что сделал не так. – Почему? Разве это не то, что ты хочешь? – Да то, то, но не надо говорить об этом всем подряд. – Это секрет? Я не… – Не секрет, но я не хочу, чтобы все знали, чем я занимаюсь. – Я не трубил это всем, а шепнул только знакомому профайлеру. Она может оказать тебе существенную поддержку в будущем.