– Ты смотрела профили, которые я принес? – Да. – И как они тебе? – Ну, во-первых, они повторяют друг друга – прямо удивительно. Как будто можно описать разные случаи одними и теми же словами, хотя это совсем разные дела и разные убийства. – Но это же, как говорится, неточная наука. Мэдди сложила руки на груди и спросила: – Как это следует понимать? – Ну, не знаю. Наверное, так, что они хотят охватить все конкретные случаи и описать каждого преступника в общих терминах. – Папа, скажи мне – только честно: профиль убийцы или преступления помогал тебе хоть раз раскрыть убийство? Босх задумался на минуту, перебирая разные дела, и Мэдди произнесла: – Ну вот. Я думаю, это и есть ответ. – Нет, погоди. Я просто вспоминал. Таких случаев, чтобы профили разъясняли буквально все и указывали прямо на убийцу, не было. Но зачастую они мне очень помогали. Твоя мама… Она ждала продолжения, но Босх молчал. – Что моя мама? – Да нет, ничего. Я просто хотел сказать, что она не была профайлером по профессии и все же была лучшим профайлером из всех, каких я знал. Она видела человека насквозь. Я думаю, благодаря своему жизненному опыту она была очень чуткой к людям, интуитивно воспринимала все особенности убийства и понимала его мотивы. Я показывал ей фотографии из тех дел, которыми занимался, и она делилась со мной своими соображениями. – Она никогда не рассказывала мне об этом. – Ну, ты же была еще маленькой. Наверное, она не хотела говорить с тобой об убийствах. Босх замолчал, подумав, что уже давно не вспоминал Элинор Уиш. Это была удручающая мысль. – Знаешь, у нее была теория, – продолжил он задумчиво. – Она полагала, что в основе мотивации каждого убийства лежит чувство стыда. – Всего лишь чувство стыда? – удивилась Мэдди. – Да, всего лишь чувство стыда. Люди хотят избавиться от него любым способом. Не знаю, конечно, но мне кажется, это очень верно. – Мне не хватает ее. – Да, понимаю, – кивнул Босх. – Возможно, так будет всегда. – Я пытаюсь представить себе, что было бы, если бы она была жива. Иногда мне хочется, чтобы она была рядом и подсказала, что надо делать. – Ты всегда можешь посоветоваться со мной, – отозвался Босх. – Надеюсь, ты понимаешь это. – Я имею в виду всякие женские дела. – Да, ясно. Босх не знал, что еще сказать. Он был очень рад, что Мэдди открылась ему впервые за долгое время, но чувствовал, что не способен воспользоваться моментом, и опять упрекнул себя в том, что он плохой отец. – Может быть, это как-то связано со школой? – спросил Босх. – Что-то беспокоит тебя? – Да нет, школа как школа. Но все девочки жалуются, что их матери ничего не понимают или хотят руководить ими во всем, включая выбор профессии и прочее. А мне иногда жаль, что у меня этого нет. Хочется, чтобы мама объяснила мне то или это… Я чувствую потребность обсуждать разные темы. Вот у тебя ведь были и отец, и мать. – Ну, это, наверное, немного другое дело, – пожал плечами Босх. – Девочки, как мне кажется, действительно нуждаются в матери. – М-да… А я не могу эту потребность удовлетворить. Босх наклонился к дочери и поцеловал в макушку. Впервые за долгое время он не чувствовал подросткового сопротивления. Он встал и, увидев на полу упакованный и готовый к транспортировке огромный серый рюкзак, вспомнил, что на следующий день Мэдди прощается со школой и отправляется в палаточный лагерь. – Вот черт! – воскликнул он. – В чем дело? – Я же забыл, что ты завтра уезжаешь. Не стоило уходить сегодня из дома. – Ничего страшного. Мне надо было собираться. Да и уезжаю-то я всего на три дня. Босх снова присел на кровать. – Прости меня, – сказал он. – Да нечего прощать. – Надеюсь, ты хорошо проведешь там время. – Сомневаюсь. – Ну, постарайся, по крайней мере, ладно? – Ладно. – И посылай мне сообщения по телефону. – Говорят, связь там очень плохая. – Ну, если получишь сигнал с моего телефона, дай знать каким-нибудь способом, что у тебя все хорошо. Он опять поцеловал дочь в макушку, стараясь не дышать, чтобы не выдать себя, что он пил пиво, затем встал и пошел к двери. – Я люблю тебя, малышка, – сказал он. – Увидимся завтра утром перед твоим отъездом. – Я тоже люблю тебя, папа. Он верил, что она говорит искренне. 26 Утром Мэдди после долгих споров все же разрешила ему отнести рюкзак в ее машину. Она сказала, что к школе им подадут автобус, который отвезет их в горы, и отправилась на запланированное организаторами развлекательное мероприятие. Босх смотрел вслед ее автомобилю и жалел, что ее не будет дома целых три дня. Он сварил кофе и сел с чашкой за большой обеденный стол, превращенный им в рабочий, как делал всегда, будучи копом. Он опять взялся за досье, составленное по делу Паркс. Материалы досье не были для него застывшей догмой. Хотя в данном случае у него на руках была всего лишь копия, в которую он не мог заносить результаты собственного расследования, и сколько бы он ни читал ее, количество слов и страниц в ней не менялось, это не имело значения. В ходе его расследования менялся смысл написанного, ибо теперь он знал об убийстве больше, чем тогда, когда заглядывал в журнал в прошлый раз, и приобретенное знание представляло факты в новом свете. Он начал перечитывать документы, помещенные в самом начале, и вскоре дошел до телефонного журнала. Следователи начали прослеживать разговоры Паркс по личному и рабочему телефонам в течение последних трех месяцев ее жизни. Они выявили всех лиц, с которыми она разговаривала, и стали их опрашивать, но тут появились результаты теста ДНК, уличающие Да’Куана Фостера, и детективы, как показалось Босху, целиком переключились на него и бросили работу над списком абонентов. Тем не менее со многими из них они успели побеседовать и записать в отчет краткое резюме беседы или отмечали тех, кто не заслуживал внимания, аббревиатурой «БП» (без подозрений). Босх читал этот список и раньше, но только сейчас ему бросилось в глаза название ювелирного магазина «Нельсон Грант и сыновья», с которым Паркс связывалась за четыре дня до смерти. Было ясно, что разговор велся по поводу сломанных часов и потому не вызвал подозрений у следователей шерифа. Но Босху история с часами показалась странной еще тогда, когда он увидел пустой футляр в шкафу, и ему хотелось бы знать содержание этого разговора. Возможно, Паркс просто интересовалась, починили часы или еще нет. Других контактов с ювелирным магазином по ее личному или рабочему телефону установлено не было. Список служебных разговоров оказался неполным. В последние месяцы жизни Паркс их было несколько сотен, и перспектива проверить все наверняка не вдохновляла детективов, а потому Корнелл и Шмидт, вероятно, были рады отказаться от этого плана и повесить преступление на Фостера. Единственное, что они проверили, – это наличие имени Фостера в списке абонентов. Но его там не было, и работа со списком прервалась. Это был один из примеров сознательного сужения кругозора. Открыв ноутбук, Босх узнал, что «Нельсон Грант и сыновья» обосновались на бульваре Сансет, а точнее, согласно Гугл-карте, среди магазинов высшей категории на Сансет-Плаза. Магазин работал ежедневно с десяти утра. Босх наметил визит к «Нельсону Гранту и сыновьям» в качестве первоочередной задачи. Но открытия надо было ждать еще час, и он решил тем временем выйти на веб-сайт фирмы. Там сообщалось, что магазин торгует самыми разными ювелирными изделиями и марками часов, в том числе занимается распродажей. Однако упоминания о часах «Одемар Пиге» не встречалось. Тогда Босх набрал имя производителя, и ему назвали нескольких владельцев интернет-магазинов. На сайте одного из них был представлен большой спектр этих швейцарских часов. Модель «Ройял оук офшор» продавалась за четырнадцать тысяч долларов. Босх присвистнул. Разница между тем, что Гаррик заплатил за часы год назад, и их нынешней ценой составляла почти десять тысяч. Он вернулся на сайт «Одемар Пиге» и узнал, что в Штатах есть только три дилера, имеющих лицензию на продажу этой марки. Ближайшим к Лос-Анджелесу был магазин в Лас-Вегасе. Записав два номера их сервис-центра, Босх вернулся к телефонному журналу в досье. Код Лас-Вегаса был семьсот два, и Босх быстро нашел в списке разговоров Лекси Паркс два соединения с сервис-центром «Одемар Пиге». В четверг пятого февраля (в тот же день, когда она разговаривала с магазином «Нельсон Грант и сыновья») Паркс звонила в Лас-Вегас со своего рабочего телефона и говорила с ними около шести минут. Четыре часа спустя дилер сделал ответный звонок, длившийся две минуты. По всей вероятности, темой разговоров были часы и их ремонт. Босх взял сотовый и хотел набрать первый из записанных номеров, но затем решил, что не стоит тыкаться вслепую, не собрав достаточной информации. На внутренней стороне обложки папки он набросал схему очередности звонков, сделанных Лекси Паркс и полученных ею. Первым был ее звонок в сервисный центр в Лас-Вегасе. Вероятно, она звонила насчет ремонта часов. Через четырнадцать минут она связалась с магазином «Нельсон Грант и сыновья», в котором ее муж купил часы. Этот разговор длился всего семьдесят семь секунд. Еще через четыре часа кто-то позвонил ей из Лас-Вегаса на ее служебный телефон. На этот раз они говорили две минуты и две секунды. Босх не имел представления, что значили все эти звонки и имели ли они какое-нибудь отношение к убийству, произошедшему четыре дня спустя. Но он чувствовал, что велась какая-то непонятная игра с часами, и не мог оставить невыясненной странность, связанную с убитой женщиной. Следователям из управления шерифа мысль о часах не приходила в голову, они слишком далеко продвинулись по пути, ведущему к Фостеру. Босх должен был сам отгадать эту загадку. Он решил начать с магазина, где муж Лекси Паркс купил часы с удивительно большой скидкой, а потом уже заняться сервисным центром «Одемар Пиге». Собрав все материалы в одну пачку и оставив их на столе рядом с ноутбуком, Босх прошел на кухню, где налил кофе в кружку-термос и взял ключи. Он хотел уже спуститься в гараж, но в это время раздался звонок у входа в дом. Поставив кружку на стол, он пошел открыть дверь.