Перри Мейсон покачал головой. — Так я и предполагал, поэтому я вам сам кое-что расскажу. Изготовление стеклянных глаз — это настоящее искусство. В Соединенных Штатах найдется всего тринадцать или четырнадцать человек, владеющих этим мастерством. Хорошо изготовленный стеклянный глаз практически невозможно отличить от настоящего, если только не повреждена глазница. Мейсон, который внимательно наблюдал за посетителем, пока тот говорил, заметил: — У вас двигаются оба глаза. — Конечно, оба. У меня не была повреждена глазница. Удалось сохранить порядка девяноста процентов функции глазных мышц. Как вы знаете, человеческий глаз — весьма изменчивая штука. В темноте зрачки становятся больше, чем при дневном свете. Иногда глаза наливаются кровью. Это может происходить по многим причинам, например, от долгого напряжения за рулем, недостатка сна или просто злоупотребления спиртным. У меня глаз обычно краснеет после того, как я выпью. Я очень трепетно и болезненно отношусь к своему глазу. Я все это вам рассказываю, потому что вы мой адвокат. Я должен говорить правду своему адвокату, иначе ничего хорошего ждать не придется. Я должен вам все объяснить насчет искусственного глаза. Кстати, никто из моих друзей не знает, что один глаз у меня вставной. У меня полдюжины таких глаз — на все случаи жизни, один из них словно налитый кровью. Просто мастерски сделанный! Я его специально взял с собой, когда вчера вечером отправился на вечеринку. — Продолжайте, — подбодрил адвокат. — Кто-то его украл, а взамен подложил другой глаз. — Откуда вы знаете? Брунольд фыркнул. — Откуда я знаю?! — воскликнул он. — Да оттуда, откуда я знаю все остальное. Вы же сразу заметите, если украдут вашу собаку или лошадь, а вместо них оставят дворнягу или старую клячу? Брунольд достал из кармана обтянутую кожей коробочку, раскрыл и показал четыре искусственных глаза, каждый из которых лежал в собственном кожаном отделении. — Вы постоянно носите их с собой? — с любопытством спросил Мейсон. — Нет. Иногда я кладу запасной глаз в карман жилетки. Там у меня специально сделана подкладка из замши, чтобы не поцарапать глаз. Если я отправляюсь в путешествие, то кладу эту коробочку в портфель, а дома она лежит на туалетном столике. Брунольд достал один глаз из коробочки и протянул адвокату. — Отличная работа, — заметил Мейсон, в задумчивости рассматривая его. — Ничего подобного, — возразил Брунольд. — Это как раз отвратительная работа. Зрачок неправильной формы. Цвет радужной оболочки неровный, а капилляры слишком красные. Цвета выполнены плохо! У капилляров в налитом кровью глазу должен быть легкий желтоватый оттенок… А теперь посмотрите вот на этот глаз и сравните. Он сделан хорошо. Конечно, это не налитый кровью глаз, как первый, который я вам показывал, но он сделан мастером. Видите разницу? Цвета отличные, выглядят естественно, зрачок такой, как нужно. Осмотрев оба глаза, Мейсон в задумчивости кивнул. — Но это не ваш глаз? — уточнил он, касаясь указательным пальцем как будто бы налитого кровью глаза. — Нет. — Где вы его обнаружили? — В моей кожаной коробочке. — Вы хотите сказать, что человек, укравший ваш налитый кровью глаз, взял его из коробочки и положил вместо него фальшивый? — уточнил адвокат. — Все правильно. — Но зачем это было нужно делать? — Именно это я и хочу узнать. Поэтому я и пришел к вам. Адвокат вопросительно приподнял бровь. — Вы хотите это узнать здесь? — спросил он. Брунольд прищурился — веки почти сомкнулись, остались одни щелочки — и заговорил гораздо более тихим голосом: — Предполагаю, что кто-то хочет устроить мне крупные неприятности. — Что вы имеете в виду? — Любой глаз неповторим. Лишь у немногих людей глаза полностью совпадают. А если уж говорить об искусственных глазах, причем хорошо сделанных, то они отличаются по стилю изготовления, как полотна разных художников. Вы понимаете, что я имею в виду? Полдюжины художников могут написать дерево, но каждое изображение будет отличаться от других, и по манере письма можно будет определить, какой художник написал ту или другую картину. — Продолжайте, — попросил адвокат. — Предположим, человек, который хочет устроить мне неприятности, украл один из моих стеклянных глаз и оставил вместо него фальшивку. Предположим, где-то совершается преступление — кража со взломом или даже убийство — и мой глаз оставляют на месте преступления. Мне будет очень сложно объяснить полиции, что меня там не было. — Вы считаете, что полиция может опознать ваш глаз? — Конечно, если будут все делать правильно. Любой специалист сможет определить, кто из его коллег изготовил этот глаз. Он узнает работу. Полиция свяжется с мастером и покажет ему глаз. Мой мастер изготовляет мне их регулярно. Стоит ему разок на него взглянуть, и он тут же скажет: этот я делал Питеру Брунольду, проживающему на Вашингтон-стрит в доме 3902. Адвокат какое-то время очень внимательно и напряженно смотрел на Брунольда. — И вы думаете, что ваш глаз оставят на месте убийства? — спросил Мейсон, медленно растягивая слова. Брунольд с минуту колебался, потом кивнул. — И, предполагая это, вы заранее обратились ко мне за помощью? Брунольд опять кивнул. — Речь идет об убийстве, которое вы совершили или не совершили? — уточнил адвокат. — Я невиновен. — А я это откуда могу знать? — Поверьте мне на слово. — Что вы от меня хотите? — Подскажите мне, как выпутаться. Вы же адвокат по уголовным делам. Вы знаете, как работает полиция, как мыслят присяжные, как детективы расследуют дело и готовят для представления в суде. Мейсон откинулся на спинку своего большого вращающегося кресла и начал медленно на нем раскачиваться, то подъезжая к письменному столу, то откатываясь назад. — Это убийство уже совершено? Или еще только планируется? — спросил Мейсон. — Не знаю. — Вы готовы заплатить полторы тысячи долларов за совет, благодаря которому с вас будут сняты подозрения? — Зависит от того, насколько он окажется дельным, — ответил Брунольд. — Я считаю, что хитрость, которую я готов вам предложить, сработает, — заявил Мейсон. — Она должна быть не просто хорошей, она должна быть идеальной. — Я думаю, что она идеально подходит в вашем случае. Брунольд покачал головой и сказал: — Идеальных планов не бывает. Я снова и снова прокручивал это дело в голове. Я не спал полночи, пытаясь найти выход. Увы, никакого решения нет. Если полиция будет действовать так, как я сказал, то глаз будет идентифицирован. Понимаете, речь идет не только о доказательстве моей невиновности после идентификации глаза. Дело в том, что я не хочу, чтобы полиция вообще идентифицировала глаз. Мейсон поджал губы и медленно кивнул. — Думаю, что понимаю вас, — сказал он. Брунольд достал из портмоне пятнадцать стодолларовых купюр и выложил их на письменном столе перед Мейсоном. — Вот полторы тысячи. Что вы предлагаете? Адвокат вручил Брунольду налитый кровью глаз, второй положил себе в карман, собрал купюры и сложил вместе. — Если полиция найдет ваш глаз первым, то проведет расследование и идентифицирует его так, как вы предполагаете. Если они найдут первым какой-то другой глаз, то будут пытаться идентифицировать тот глаз. Если они найдут другой глаз вторым, то и его попытаются идентифицировать. И если они найдут ваш глаз третьим, то посчитают доказанным и примут как само собой разумеющееся, что он ничем не отличается от двух первых. Брунольд быстро заморгал. — Повторите еще раз, — попросил он. — Если вы хорошо подумаете, то поймете, что я имею в виду, — медленно заговорил Мейсон. — Проблема с вашим глазом состоит в том, что он очень хорошо сделан. Это произведение искусства. Вы это знаете, потому что разбираетесь в стеклянных глазах. А полиция этого не узнает, пока кто-то не обратит на это их внимание. Лицо Брунольда внезапно засветилось. Он явно пришел в возбуждение. — Вы хотите сказать, что вы… — посетитель не закончил фразу и замолчал. Мейсон кивнул. — Именно это я и имею в виду, — произнес он. — Поэтому я назвал цену в полторы тысячи долларов. У меня будут дополнительные расходы по этому делу. — Может, я могу помочь вам сэкономить…