– Я не собираюсь молчать. Я думаю, что это наглость! Ты работаешь день и ночь, рискуешь, выходишь в любую погоду, и что ты за это получаешь? Первый раз в жизни… – Не вмешивайся, Фло, – Белгрейд повысил голос. – Неужели ты не понимаешь? Дрейк может сделать так, что и другие агентства перестанут меня нанимать. – И что из этого? Один раз ты уже уходил с этой работы, уйдешь снова. Есть много других способов заработать на жизнь, а не только выполнять задания этих изуверов, которые не в состоянии оценить истинную честность. – Вы видели, как Сильвия Оксман выбросила за борт пистолет? – спросил Мейсон у Белгрейда, перебивая его жену. – Нет, сэр, не видел. – Она могла сделать это так, что вы не заметили? – Наверное. Да. Я подумал, что она могла понять, кто я такой. Ну, что я приставлен за ней следить. Я хотел, чтобы она покинула корабль, и при этом оказаться в одном с ней катере. Но я не хотел, чтобы она меня видела. Я знал, что мой единственный шанс – это догадаться, в какой катер она сядет, и оказаться на борту до того, как она в него спустится. Если бы я шел за ней следом до самого катера, она могла бы понять, что я за ней слежу. Я сделал все, что мог, мистер Мейсон. Мейсон кивнул Дрейку и сказал: – Думаю, это все, Белгрейд. Пошли, Пол. Пусть Белгрейд переодевается. – Вам вручили повестку? – спросил Белгрейд у Мейсона. Адвокат проигнорировал вопрос и заметил легким тоном, уже направляясь к двери: – Вам следует произвести хорошее впечатление на Большое жюри, Белгрейд. А я поговорю о вас с мистером Дрейком. Чем больше я думаю о том, что произошло, тем яснее понимаю, что вы оказались в очень щекотливом положении. Такое случается с детективами раз в десять лет. Могу понять, что вы чувствовали. Дрейк сжал локоть Мейсона. – Пошли, Перри, – сказал он. – Вы хороший человек, мистер Мейсон, – заявил Белгрейд. – Вы прощаете меня, мистер Дрейк? – Джордж, давайте пока не будем об этом говорить, – посмотрел на него Мейсон. – Мы с ним потолкуем, а потом мистер Дрейк с вами свяжется. – Спасибо большое, мистер Мейсон. Не могу описать, насколько я ценю то, как вы все это восприняли. Когда двое мужчин удалялись от дома, они слышали, как Флоренс Белгрейд заговорила на повышенных тонах, выстреливая словами, как из пулемета. Потом дверь захлопнулась, и звуки оборвались. – Мне очень жаль, что ты не позволил мне спустить всех собак на эту крысу, – с чувством заявил Дрейк. – Мы не можем сейчас себе позволить настраивать его против нас, – пояснил ему Мейсон. – Он нам нужен. Наверное, он – самый важный свидетель, который предстанет перед Большим жюри. Поэтому для нас гораздо лучше, чтобы он был настроен к нам дружелюбно. Чтобы он был на нашей стороне, Пол! Он уже получил деньги от газетчиков. Лично я не особо виню его за это. Я понимаю его чувства. Он работает за небольшие гонорары, а тут у него внезапно появился шанс заработать сразу приличную сумму, просто рассказав газетчикам что-то, что, по его мнению, не должно было никому навредить. – Черт побери, я никак не могу понять, почему ты заступаешься за Белгрейда, – признался Дрейк. – Потому что я зарабатываю на жизнь тем, что имею дело с самыми разными людьми, – пояснил Мейсон. – Подумай, Пол: если бы Белгрейд обладал какими-то выдающимися способностями и не был бы слабым человеком, то ты никогда не смог бы его нанять за восемь долларов в день. У всех людей есть слабости, и к ним нужно относиться терпимо. Белгрейд нас продал. Это факт, и он сам это признает. Но он сделал это не потому, что имеет что-то против нас, а потому что ему требовались деньги. Теперь он уже получил деньги от газеты. И ему нужно думать о будущем. Его возможность работать в будущем во многом зависит от тебя. Ему нужно тебя успокоить, как-то загладить свою вину. Если ты заранее дашь ему понять, что точно никогда больше не дашь ему работу, он обозлится и попытается тебе навредить. Если же ты даешь ему понять, что еще подумаешь, то он из кожи вон будет лезть, чтобы тебе угодить. Это означает, что, когда он окажется перед Большим жюри, он постарается говорить только то, что ты от него хочешь, – ну, в такой степени, в которой это вяжется с тем, что он помнит. – Я тебя понял, – кивнул Дрейк. – Но по мне так пусть убирается к чертовой бабушке. Он нас продал. Они молча дошли до угла, где стояли их машины. – Уезжаем отсюда, Пол, – сказал Мейсон. – Я думаю, что мне лучше не задерживаться в этом районе. – Куда ты собираешься, Перри? – О, у меня много дел, – уклончиво ответил Мейсон. Дрейк внимательно посмотрел на него. – Надеюсь, ты не собираешься в отель «Кристи»? – А что такое? – У меня появилась мысль, что ты собираешься наведаться к Фрэнку Оксману. – И что? – Не надо этого делать, – серьезно сказал Дрейк. – Он очень опасный тип, а у тебя и так уже земля горит под ногами, Перри. – Ну, она не станет холоднее, если я останусь на этом месте, – заметил Мейсон. – Не связывайся с Фрэнком Оксманом. Он очень опасен… Кстати, Перри, мы выяснили, кто за ним стоит. Мейсон озирался по сторонам, проверяя, не появились ли поблизости радиофицированные автомобили. – Говори, Пол, только побыстрее. – Мы все время следим за Оксманом, как ты и велел, – сообщил Дрейк. – И мы выяснили, что он звонил человеку по имени Картер К. Сквайерс, в отель «Пойндекстер». Сквайерс – главарь банды, которая крышует все азартные игры, скачки, бойцовские поединки, фактически ставки на что угодно. Большую часть времени он проводит в холле «Пойндекстера» или сидит там в баре. Кстати, в полиции на него имеется досье. Негодяй каких мало, но с большими деньгами. Он финансирует разные преступные схемы и берет себе большой процент с прибыли. Оксман разговаривал со Сквайерсом по телефону. Очень спешил с ним связаться и при этом очень нервничал – весь потом покрылся. – Разговор подслушать не удалось? – уточнил Мейсон. – Нет. Но Оксман говорил почти десять минут. – После того, как приехал в отель «Кристи»? – Да. – Так, – задумчиво произнес Мейсон. – Думаю, что теперь мне есть что сказать Оксману… У меня для него найдется маленький сюрприз… Посмотрим, как он это воспримет. Пока он только пытался надуть других. Глава 13 Мейсон вошел в холл отеля «Кристи» и остановился, чтобы осмотреться. Сильвии Оксман нигде не было видно. Мейсон направился к лифтам, поднялся на пятый этаж, быстро прошел по коридору к пятьсот девятнадцатому номеру и постучал в дверь. Мгновение спустя он услышал внутри движение, звук отодвигаемой задвижки, потом дверь распахнулась. На пороге стоял худой, франтовато одетый мужчина в сером двубортном костюме и смотрел на Мейсона враждебным взглядом. – Я захожу, Оксман, – просто сказал Мейсон. Оксман мгновение колебался, потом отступил в сторону и придержал дверь. После того как Мейсон оказался в номере, Оксман толкнул дверь ногой, она закрылась, он задвинул задвижку. – Вы так внезапно покинули отель, – заметил Мейсон дружелюбным тоном. Оксман показал на стул рукой с наманикюренными ногтями. На среднем пальце у него блестел крупный бриллиант. Волосы у него были аккуратно зачесаны назад, намазаны бриолином и блестели так, что отражался свет из окна. На костюме ни пятнышка, к тому же его совсем недавно отпарили, ботинки были начищены до блеска. После того как Мейсон опустился на стул, Оксман устроился на кровати, подоткнув себе под спину подушку. – Мне хотелось скрыться от репортеров, – сказал он после секундного замешательства. – А, может, полиции? – спросил Мейсон. В уголках губ Оксмана появилась легкая улыбка. – Нет, – покачал он головой. – От полиции я не скрываюсь. – Меня зовут Перри Мейсон, я адвокат, – представился Мейсон, глядя прямо в глаза Оксману. – Да, я знаю, кто вы, – ничего не выражающим тоном ответил Оксман. – Вы так внезапно покинули свою квартиру, не правда ли? – Да, – ухмыльнулся Мейсон. – Требовалось заняться кое-какими делами. – А вы знаете, что вас разыскивает полиция? – спросил Оксман. – Меня? – Мейсон вопросительно приподнял брови. – Да, вас. – А в связи с чем? – С убийством, – ответил Оксман. – Если не ошибаюсь, то официально это называется «соучастник после события преступления». – Ну, в таком случае мне повезло, что я вас нашел, – заметил Мейсон. – Давайте, выкладывайте, что вам нужно, – предложил Оксман. – Из газет я узнал, что вы купили у Гриба кое-какие долговые расписки. – И что из того?