Дункан молчал и все так и стоял у письменного стола с протянутой рукой. Через несколько секунд Гриб протянул ему листки и заявил: – Хорошо. Делай все сам, если ты такой умный. Дункан протянул адвокату один из листков и пояснил: – Две другие расписки точно такие же. – Я хочу посмотреть все, – заявил Мейсон, даже не протягивая руки за первой. – По одной за раз, – ответил Дункан. – Это справедливо, Перри, – вставил Дрейк. – Посмотрим по одной. Мейсон медленно протянул руку и взял первый листок бумаги. Они с Дрейком принялись его внимательно изучать. Дункан холодно наблюдал за ними, продолжая улыбаться одними губами. Гриб тем временем открыл левый ящик письменного стола и вроде бы небрежно запустил в него руку. Долговая расписка была написана на стандартном бланке, который можно купить в любом канцелярском магазине. Указывалась сумма в размере двух с половиной тысяч долларов. В месте, предназначенном для подписи, стояла подпись «Сильвия Оксман», явно сделанная женским почерком, также этим самым почерком написали слово «долг». Дата свидетельствовала о том, что расписка выдана два месяца назад. Мейсон вернул первую долговую расписку Дункану, тот протянул ему вторую. – Эта была выдана на месяц раньше, – пояснил он, а после того как Мейсон осмотрел и вернул вторую расписку, передал ему третью. – Эта самая первая. После того как Мейсон вернул последнюю расписку Дункану, Гриб вынул руку из письменного ящика стола и с грохотом задвинул его. – И что? – спросил Мейсон. – Вы ведь адвокат, – посмотрел на него Дункан. – Мне не нужно объяснять вам, что это такое. – Мы знаем, какую ценность они представляют, – вставил Гриб. – С этими долговыми расписками, мистер Мейсон, все козыри оказываются у вас, – успокаивающим голосом заговорил Дункан. – Ни один суд не позволит женщине распоряжаться деньгами ребенка, если она азартный игрок. Поэтому мы готовы выслушать ваши предложения. – Предложения, черт побери! – взорвался Гриб. – Мы сами назначим за них цену, Чарли! Они очень много значат для Оксмана. Это именно то, что ему нужно, а без них у него ничего не получится. Они тут рыскали, пытались разговорить наших сотрудников. Ты знаешь не хуже меня, что с нашими людьми у них ничего не получится. Все козыри у нас, и мы определяем, как пойдет игра. Мейсон решительно поднялся со стула. – Погодите минутку! – тут же заговорил Дункан. – Давайте поговорим спокойно, Мейсон. Мой компаньон – вспыльчивый человек, заводится с пол-оборота. Горячая голова! – Я вижу, что он бессердечный. У него не горячая голова, а холодное сердце. Это точно, – заметил Мейсон. – Но ведь в конце-то концов это деловой вопрос, – заметил Дункан. – Конечно, – кивнул Мейсон. – Но именно вы не знаете, как обстоят дела. У Сильвии в настоящий момент нет денег, чтобы выкупить эти долговые расписки даже по номинальной стоимости. Вы считаете, что они мне очень нужны, и думаете, что сможете на мне хорошо заработать. Здесь вы ошибаетесь. На этом рынке конкурентная борьба не ведется. Больше они вообще никому не нужны. – Убери расписки обратно в сейф, Дункан, – сказал Гриб. – Я не желаю иметь дел с этими скупердяями. – А я не желаю иметь дел с мошенниками, – ответил Мейсон ровным тоном. Гриб так резко вскочил со своего вертящегося кресла, что оно покатилось к стене и с грохотом в нее врезалось. Лицо от бешенства покрылось пятнами. Чарли Дункан сидел на стуле у стены. Тут он отклонился к ней вместе со стулом, вставил большие пальцы рук в проймы жилетки и произнес успокаивающим тоном: – Парни, не надо заводиться. Мейсон подошел к письменному столу и посмотрел прямо в глаза Грибу. – А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы находитесь за пределами двенадцатимильной зоны. Это означает, что вы находитесь за пределами штата. Но я могу добиться вызова вас в федеральный суд. Вам вручат приказ о явке в суд с документами, которые будут перечислены в приказе. Я добьюсь назначения комиссии для снятия письменных показаний под присягой, добьюсь, чтобы комиссия прибыла сюда. Вам придется под присягой заявить, что у вас этих долговых расписок нет, или предъявить их. А это значит, что вы от меня за них не получите ни цента. – У Сэмми временами бывают проблемы с памятью, Мейсон, – тихо рассмеялся Чарли Дункан. – У меня их нет, – резким тоном сказал Мейсон. – После того как вы примете присягу, я спрошу у вас про эти долговые расписки. Если вы соврете в ответ, встретимся мы с вами в федеральном суде. Здесь вы находитесь за пределами штата, но вы на территории страны Соединенные Штаты Америки. Если этот корабль зарегистрирован под американским флагом, тогда на него распространяются законы США. Поэтому единственная возможность для вас получить хоть цент свыше номинальной стоимости за эти расписки – это продать их мне. Я предлагаю вам тысячу долларов сверх суммы, на которую выданы эти расписки. Тысяча долларов на дороге не валяется. Вы можете принять мое предложение, можете отказаться. Даю вам на размышление тридцать секунд, после этого я покидаю корабль. Гриб тяжело дышал. – По мне, так можете убираться вон прямо сейчас, – заявил он. – Мой ответ – нет! Дункан даже не удосужился взглянуть на Гриба. Он оценивающе смотрел на Мейсона. Взгляд был суровым и безжалостным, хотя золотые зубы продолжали поблескивать – рот был растянут в привычной улыбке. – Мне есть что сказать по этому поводу. Сэмми, не лезь! Мистер Мейсон, вы, как и я, прекрасно знаете, что эти долговые расписки стоят гораздо больше, чем тысяча долларов, прибавленная к номинальной стоимости. – Но не для меня, – пожал плечами Мейсон. – Выкинь этого скупердяя с корабля, Чарли, – фыркнул Гриб. – Не заводись, Сэмми, – бросил Дункан, продолжая неотрывно смотреть на Мейсона. – Сядь, успокойся и заткнись. Я сам разберусь с этим делом. – Дай мне сказать, что я думаю! – запротестовал Гриб. – Этот тип очень много о себе мнит, черт побери. Хватит трепаться! Не тяните резину. Эти долговые расписки стоят, по крайней мере, десять тысяч сверх номинала. И я их не отдам, пока не получу свою долю. – Вы видите, как мой компаньон смотрит на это дело, Мейсон? – спросил Дункан, все еще сидя на наклоненном назад стуле и опираясь о стену. – Давайте сойдемся на пяти тысячах? – Мне плевать на вашего компаньона, – ответил Мейсон. – Я предложил вам тысячу, и это предел. Если будете так за них держаться, то окажетесь в дураках. Вскоре Сильвия вообще не сможет их у вас выкупить, даже по номиналу. – Он блефует, – заявил Гриб. – Не кипятись, Сэмми, – бросил ему Дункан. Гриб уставился на Дункана. – Слушай, Чарли, в офисе работаю я. Ты тут пока ничего не инвестировал, кроме большого количества слов. Треплешься ты много! Я знаю, сколько стоят эти долговые расписки, и я не собираюсь упускать свою прибыль. И тебе не позволю меня ее лишить. Теперь Дункан наконец повернулся к Грибу, золотые зубы исчезли. – Уймись ты, чертов дурак, – сказал он. – Сядь и заткнись. Если Фрэнк Оксман не купит эти расписки, кому они нужны? – Их выкупит сама Сильвия. – Когда? – Очень скоро. – За сколько? – Ну, если она узнает, что у нас появилась возможность их продать… Дункан посмотрел на компаньона холодно и презрительно, и тот мгновенно замолчал. Дункан повернулся к Мейсону. – Господа, не могли бы вы немного подождать в приемной? Мне нужно поговорить с компаньоном. Я – человек разумный, но я согласен с ним, что тысяча долларов – это слишком мало… – Тогда нам нет смысла ждать, – перебил его Мейсон. – Я предложил вам тысячу долларов, и это моя последняя цена. Или соглашаетесь, или не соглашаетесь. Не забывайте: я могу добиться вызова вас в суд. Окажетесь в месте для дачи свидетельских показаний, и я выясню у вас все, что мне нужно, не заплатив за это ни цента. В любое время… – Не кипятитесь, – теперь уже Дункан перебил его и говорил успокаивающим тоном, как раньше с компаньоном. – Таким образом мы ни до чего не договоримся. Это деловое предложение. Господа, выйдите в приемную и подождите несколько минут. – Он подошел к тяжелой двери, нажал на рычаг, выдвинулись все засовы и задвижки, потом открыл пружинный замок и распахнул дверь. – Чувствуйте себя как дома. Вот там лежат журналы. Не больше пяти минут. – Хорошо, пять минут и ни секундой больше, – согласился Мейсон. – Если выйдите позже, вы нас здесь уже не застанете. – Да убирайся ты к чертям собачьим, скупердяй. Кому ты нужен? – заорал ему в спину Гриб. Продолжая улыбаться фальшивой улыбкой, Дункан закрыл дверь за Мейсоном и детективом. Щелкнул пружинный замок. Через полсекунды лязгнули железные засовы. Как только они остались одни, Дрейк повернулся к Мейсону. – Почему ты не поднял сумму до полутора тысяч, Перри? Они бы согласились. И у Гриба появилась бы возможность сохранить лицо. – Да пошел этот Гриб к черту вместе со своим лицом. Не нравится мне этот шантажист. Продажная шкура! – Перри, у тебя это не пройдет, – заметил Дрейк. Мейсон ухмыльнулся и ответил: – Пройдет. Дункан совсем не дурак. Он очень испугался, когда я заговорил про показания под присягой. Вопрос только в том, сколько времени ему потребуется, чтобы убедить Гриба согласиться… Между ними, как я понял, не все гладко. – Но это только осложняет наше положение, – сказал Дрейк. – Нет, Пол, упрощает, – покачал головой Мейсон. – Каким образом? – Их партнерство продлится не очень долго. Они постоянно ругаются. Дункан быстро соображает. Гриб заводится с пол-оборота. А теперь прикинь. Если их сотрудничеству приходит конец, то гораздо лучше иметь восемь с половиной тысяч долларов наличными, которые можно разделить, чем пытаться получить семь с половиной по долговой расписке. – Ты прав, Перри, – согласился Дрейк. – Мне это не пришло в голову.