— Сложив имеющуюся информацию, мы пришли к выводу, что его заставили сесть в автомобиль. Положили на пол, отобрали револьвер, а потом отъехали на десять миль от города. Пока он все еще лежал на полу, они приставили его же собственный револьвер к виску и нажали на спусковой крючок. В этом сомнений быть не может: по ране мы сразу же определили, что оружие было приставлено прямо к голове. Вам когда-нибудь приходилось видеть подобные раны, Мейсон?[5] Мейсон приподнял брови. — Смотреть на них очень неприятно. Пуля влетает прямо в голову, за ней следуют газы из револьвера. Попав внутрь, газы продолжают расширяться. — Не мучьте себя, лейтенант. — Я до сих пор не в состоянии забыть об этом, — горько сказал Трэгг. — И вы не смогли бы, Мейсон, если бы вам пришлось разговаривать с его женой и видеть двух маленьких детей, страшно похожих на отца, с такими же честными голубыми глазами, которые прямо смотрят на вас. Старший оказался достаточно большим, чтобы понять, что случилось. Младший, к счастью, нет. — А жена? — подала голос Делла Стрит. Трэгг повернулся к ней и поджал губы. — Она знала, что произошло. Прекрасная женщина. Они много лет любили друг друга, затем грянула война, и Боба отправили за океан. Вы должны понимать, что означает каждый день молиться о ком-то, бегать к почтовому ящику, бояться, что принесут похоронку, вздрагивать от каждого телефонного звонка… Она прошла через все это, как и многие другие. Это война. Ее мужчина вернулся. Многие остались на полях сражений. Здесь ей повезло. Он приехал в отпуск, и они поженились. Он увидел сына первый раз, когда вернулся с войны. Мальчику уже исполнился год… Затем Боб взялся за учебу, чтобы не ударить в грязь лицом в избранной профессии. Он решил сделать защиту правопорядка делом своей жизни. Он считал, что полицейский должен стать в глазах общественности такой же важной фигурой, как адвокат или врач. Тратил все деньги на покупку книг о раскрытии преступлений, криминологии, новшествах в законодательстве и все в таком роде. — Вы сказали, что его убили, приставив револьвер к виску? — уточнил Мейсон. — Это была лишь одна из ран. Она послужила причиной смерти. Затем они выпустили в него всю обойму для верности. Или потому, что кому-то хотелось пострелять, или убийца любил слушать звук вхождения пули в тело. — Что произошло потом? — Они выбросили труп. — Там, где убили его? — Никто не знает, где именно его убили, — ответил Трэгг. — Очевидно, в движущейся на большой скорости машине. Затем выкинули труп. Даже не удосужились остановиться: просто открыли дверцу, а тело стукнулось об асфальт и прокатилось, как куль, оставляя на шоссе кровавый след. Машина поехала дальше. Трэгг с минуту молча курил, потом продолжил: — Естественно, мы сохранили пули… Здесь есть интересный момент. Каждый полицейский обязан периодически тренироваться на стрельбище. Из табельного оружия делаются пробные выстрелы в манекен. Эти пули извлекаются и сохраняются. В архивах полиции имеются пули, вылетевшие из револьвера Боба Кларемонта во время тренировок. Мы сравнили их с теми, что извлекли из его трупа. Они полностью совпали. В Боба шесть раз выстрелили из его собственного револьвера. — И? Трэгг покачал головой. — Такого просто не могло произойти. Боб Кларемонт никогда бы не встал на колени и не позволил отобрать у себя револьвер. Именно поэтому я рассказывал вам о полицейских, Мейсон. Даже если у тебя остался всего лишь один шанс из миллиона, полицейский должен им воспользоваться. Если и его нет — полицейский погибает. Такой полицейский, каким был Боб Кларемонт. В его собственном револьвере не осталось бы шести пуль. Он сумел бы сделать хотя бы один выстрел. Если, конечно, он велел машине притормозить, чтобы что-то там проверить. — А где его револьвер? — поинтересовался Мейсон. — Мы его не нашли. Это странно. Обычно преступники выбрасывают оружие, не проехав и сотни ярдов. Вспомните: пуль там не оставалось, он принадлежал полицейскому, и им уже совершили убийство.[6] — Вы, естественно, все тщательно обыскали? — Не то слово. Гребенкой прочесали по обе стороны дороги. Осмотрели каждый дюйм, даже использовали миноискатели. — И ничего? — Ничего. — Как я предполагаю, вы мне все это рассказываете с какой-то определенной целью? — Конечно, — кивнул Трэгг. — Боба Кларемонта убили семнадцатого сентября — год назад… Поверьте, Мейсон, мы перевернули все. У нас был один подозреваемый. — Кто? Трэгг помедлил. — Не называйте имени, если не хотите, — сказал Мейсон. — Я просто пытаюсь вникнуть в суть дела. — Нет, я вам его назову. Я выкладываю все свои карты на стол, потому что это может оказаться чрезвычайно важно, Мейсон. Фамилия подозреваемого — Седжвик. Томас Е. Седжвик. Он держал тотализатор. Кларемонт охотился за ним, надеялся собрать досье и засадить за решетку. Кларемонт не успел еще выяснить все аспекты дела, то есть он знал, где там собака зарыта, но до поры до времени придерживал всю имеющуюся информацию. Он не любил действовать через осведомителей, предпочитал сам собирать доказательства. Он занимался Седжвиком, когда его застрелили. Мы думали допросить Седжвика после совершения убийства. У нас не было на него ничего конкретного, мы просто знали, что Кларемонт по нему работал. — Продолжайте. — Но нам не удалось отыскать Седжвика. Он исчез, провалился сквозь землю. Нам очень хотелось бы выяснить, где находился Томас Е. Седжвик в момент убийства. — У вас на него было только то, что Кларемонт собирал на него досье? — Седжвик держал киоск и торговал сигаретами, — объяснил Трэгг. — Дела у него шли неплохо. Даже прекрасно, если сложить все вместе. А в ту ночь, когда убили Кларемонта, Седжвик уехал из города. На следующий день сигаретами торговал уже другой человек. Он сообщил нам, что Седжвик продал ему дело за тысячу долларов, он представил в подтверждение документы. Он уже неделю или дней десять вел с Седжвиком переговоры о том, чтобы купить киоск, а в ту ночь, в два часа, Седжвик позвонил ему по телефону и заявил, что, если он готов немедленно заплатить ему тысячу наличными, то сигаретное дело — его, аренда, оставшиеся запасы, в общем все, что имелось в наличии. Парень воспользовался шансом. Седжвик наотрез отказался от чека. Ему требовались наличные. В конце концов покупателю удалось собрать нужную сумму. Примерно в четыре утра сделка состоялась. Седжвик расписался в документах при свидетелях. С тех пор Томаса Е. Седжвика никто не видел. Нет необходимости упоминать, что человек, купивший киоск, торговал только табачными изделиями. Точка прекрасно расположена. Он предлагал сигары и сигареты и оставался чист. Если бы он предоставил нам хоть малейшую возможность отвезти его в управление, ребята бы его здорово обработали. Он этого не сделал. Мы использовали все уловки. Подсылали осведомителей, наблюдателей, наводчиков. Чего мы только не придумывали. Черт побери, его не за что было взять! — И где он теперь? — Он держал этот киоск месяца два, потом продал. Покупатель ранее привлекался к уголовной ответственности. Он сразу же занялся темными делами, и мы немедленно прихватили его. Он даже очухаться не успел, как снова оказался за решеткой. — И никаких следов Седжвика? — Никаких. — Вы к чему-то определенно клоните, — заметил Мейсон. — Вчера в ресторане Албурга произошло что-то странное. Официантка страшно перепугалась и бросилась через черный ход в узкий переулок, проходящий за зданием. Кто-то в нее выстрелил. Она отреагировала совсем не так, как того ожидал стрелявший. Она не села в его машину, а закричала и бросилась к выезду из переулка. Иногда в таких случаях происходит совсем не то, что ожидает нападающий. У мужчины в руке — револьвер, символ силы. Средний человек боится оружия. Он смотрит в огромную черную дыру и представляет маленькие пули в магазине. У него подгибаются коленки… Чем больше знаешь об оружии, тем лучше понимаешь, что бояться надо не самого револьвера — гораздо опаснее человек, стоящий за ним. Кто-то может нажать на спусковой крючок, кто-то нет. Некоторые из тех, кто не расстается с револьвером, не в состоянии попасть в человеческую фигуру с пятнадцати футов, если нет возможности тщательно прицелиться, но даже если и есть, иногда промахиваются. Чтобы хорошо стрелять, нужна практика. — Продолжайте, — попросил Мейсон. — Сидевший за рулем той машины, которая поджидала официантку в узком переулке, не подумал, что из открытой дверцы не так-то удобно стрелять. Его первый выстрел не попал в цель. Он не рассчитывал, что ему вообще придется нажимать на курок. Когда девушка бросилась вперед, она покинула линию огня. Водитель нажал на газ, чтобы догнать ее. В этот момент захлопнулась правая дверца. Он выстрелил во второй раз, и, по показаниям свидетелей, этот второй выстрел прозвучал как раз в тот момент, когда дверца закрывалась. Пуля прошла сквозь нее. Девушка закричала и понеслась к оживленной улице. Пули пролетели мимо нее. Ее сбил проезжавший по перпендикулярной улице водитель. Выезд с переулка оказался заблокированным остановившимися машинами и собравшимися любопытными пешеходами. Стрелявший из машины оказался прекрасным водителем. Не очень-то легко дать задний ход на высокой скорости. Разворачиваться в том переулке просто негде — нет места. Он попал в ловушку. Ему требовалось немедленно сматываться. Он мог бросить машину и затеряться среди пешеходов, но почему-то не осмелился этого сделать. Он дал задний ход и развил максимально возможную скорость. — Вы все это точно выяснили? — спросил Мейсон. — Да, мы это выяснили, — подтвердил Трэгг. — Несколько свидетелей видели, как автомобиль дал задний ход. Они предположили, что водитель пытается скрыться. Машина набрала скорость. Она двигалась по прямой: не петляла, не отклонялась в сторону. Вы понимаете, Мейсон, что это означает? Обычный водитель не способен на подобное. Водитель патрульной машины, которого специально обучали подобной езде, — это один вариант. Вторая возможность — за рулем находился член подпольного синдиката, тайно развозящий спиртные напитки или наркотики. Им такое умение просто необходимо, так сказать, профессиональные требования — выруливать по узким переулкам и в потоке машин значительно быстрее, чем обычный водитель, если тот вообще способен на такие трюки. — Итак, мы подошли к развязке, — заметил Мейсон. — Вы абсолютно правы, — согласился Трэгг. — Вы попросили меня об услуге: поместить эту девушку в отдельную палату. Я пошел вам навстречу. У нее было больше возможностей скрыться из отдельной палаты, чем из общей. Она ею воспользовалась — и исчезла. — Я в этом виноват? — Черт побери, не знаю. Подождите, пока не услышите кульминацию. — Кульминацию? — Поскольку она сбежала из больницы, мы заинтересовались ею. Делом занимался транспортный отдел. Они отправились в ресторан Албурга, начали задавать вопросы. Вроде бы Моррис Албург не старался скрывать информацию, но заявил, что практически ничего не знал об этой женщине. Прикидывался дурачком. — Продолжайте. — Однако наши люди обнаружили сумочку официантки и заглянули внутрь. Там оказалась квитанция из ломбарда, выданная в Сиэтле. Ребята связались с коллегами в Сиэтле, объяснили ситуацию и попросили заглянуть в ломбард. Полицейские в Сиэтле сходили, куда требовалось, и выяснили, что по этой квитанции можно получить кольцо с бриллиантом и двумя маленькими изумрудами. Весьма неплохая вещь. Девушке дали за него сто двадцать пять долларов, а его истинная стоимость — где-то около тысячи. — И? — И, естественно, полицейские из Сиэтла начали задавать в ломбарде вопросы. Они получили описание девушки, и тут ростовщик вспомнил, что она заключила с ним две сделки одновременно: в один день она заложила и кольцо, и револьвер. У нас не оказалось квитанции на револьвер, поэтому полиция в ломбарде про него ничего не спрашивала, но о нем вспомнил ростовщик. Он нашел этот револьвер, и на всякий случай полицейские из Сиэтла позвонили нам и сообщили его номер. — А дальше? — Выяснилось, что этот револьвер принадлежал Бобу Кларемонту. Это тот револьвер, который пропал в ночь убийства, когда кто-то вырвал его из кобуры у Боба, приставил к его виску и нажал на курок, а потом выпустил еще пять оставшихся пуль в мертвое тело и безжалостно выбросил труп, словно куль, из движущейся на скорости машины. Трэгг замолчал. Он взглянул на кончик сигары и с удивлением заметил, что она погасла, достал из кармана спичку, зажег о подошву ботинка, поднес к сигаре, затем выкинул спичку в пепельницу, откинулся назад в огромном кожаном кресле и с наслаждением затянулся, очевидно погруженный в свои мысли. Мейсон и Делла Стрит переглянулись. В кабинете воцарилась тяжелая, зловещая тишина. Мейсон затушил сигарету и начал медленно, практически бесшумно, постукивать пальцами по столу. Трэгг продолжал курить. — Когда вы все это выяснили? — наконец обратился к нему Мейсон. — За полчаса до того, как отправился к вам. — А чем вы занимались эти полчаса? — А вы как думаете, черт побери? Пытался разыскать Албурга. — Где находится Албург? Трэгг пожал плечами, развел руками и продолжал курить. — А зачем вы мне все это рассказали? — поинтересовался Мейсон. — Во-первых, вы мне нравитесь. Вам приходилось срезать углы, вам удавалось выпутываться, потому что в тех случаях вы были правы и ваши клиенты невиновны. Если бы вы оказались не правы, вас давно бы притормозили. Вы отстаивали правильную точку зрения. Вы умны. Чертовски умны. Вы логично рассуждаете, и вы борец. Вы полностью выкладываетесь ради своих клиентов… Раньше вам никогда не приходилось участвовать в деле, где убивали полицейского при исполнении служебного долга. Послушайтесь моего совета: не впутывайтесь в это дело. В таких случаях многое может произойти, и вы пострадаете. Серьезно пострадаете.