— Неприятности на работе? — продолжал задавать вопросы Мейсон. — Нет, нет, с работой все в порядке. Это личное, и вообще это давняя история. Но временами на меня накатывают воспоминания, словно волна омывает… — Она резко замолчала, повернулась к Делле Стрит и заговорила с надрывом: — Ваш муж меня не поймет, но вы должны меня понять. Вы женщина и знаете, как женщина относится к своему ребенку. — И что случилось с вашим ребенком? — спросил Мейсон. Девушка покачала головой. — Я сморозила глупость, усевшись к вам за стол. Я не должна нагружать вас своими проблемами. Пожалуйста, сделайте вид, будто что-то выбираете на моем подносе. Если метрдотель увидит… у меня будут неприятности. Делла Стрит начала перебирать различные сувениры и безделушки. — Рассказывайте дальше, — предложил Мейсон. — Вообще-то рассказывать нечего. В конце концов все уладится. Вероятно, мой ребенок попал в хорошие руки. Только я хотела бы точно знать. Как бы мне хотелось это знать… — Знать что? — уточнил Мейсон. — Где моя дочка. Видите ли, все очень сложно и запутанно. Я… во мне есть немного японской крови. — Правда? — Да. Вероятно, вы это не заметили, но если приглядитесь повнимательнее, то увидите разрез глаз, форму скул… Мейсон какое-то время внимательно ее рассматривал, потом кивнул и сказал: — Да, теперь вижу. Я сразу подумал, что в вас есть что-то экзотическое. Теперь я понял, в чем дело. У вас явно восточный тип лица. — У меня только небольшая примесь японской крови, — продолжала девушка. — Но вообще я американка. Такая же, как и все остальные граждане Америки. Только не все так думают. Нет. Для большинства я — японка. Отверженная, чужая. — И что там с вашим ребенком? — спросил Мейсон. — Я родила девочку. — Вы замужем? — Нет. — Продолжайте. — Ну вот. Я родила девочку, а отец ребенка ее украл. Он ее продал. Когда я узнала, что ее отдали на удочерение, я чуть с ума не сошла. Что я только ни делала, стараясь выяснить, что происходит, что можно предпринять, но у меня ничего не получилось. Я ничего не смогла с этим поделать. — Человек, похитивший вашу дочь, на самом деле ее отец? — спросил Мейсон. Девушка на мгновение замялась, опустила глаза, затем подняла их и взглянула прямо в лицо Мейсона. — Нет, — призналась она. — Ее отец умер. — Почему вы не пытаетесь разыскать вашу дочь? — спросила Делла Стрит. — А что я могу сделать? Во мне течет японская кровь, а разве кто-нибудь захочет помогать японке, да еще и той, у которой нет денег? Если бы у меня было много денег… А у меня ничего нет. Я даже не знаю, где находится мой ребенок, только что ее удочерили. Тот человек, который выдал себя за ее отца и подписал все бумаги, исчез и… — Сколько лет вашей дочери? — перебил Мейсон. — Уже должно было исполниться четыре. Она была совсем крошкой, когда… Метрдотель Пьер, оглядывая зал, внезапно заметил, что торгующая сигаретами девушка сидит за столом с посетителями. — Иди-ка сюда! — крикнул он резким тоном. — Немедленно! — Ой! — воскликнула девушка. — Зря я разоткровенничалась с вами. Пьер сердится. Из V-образного выреза своего короткого платья без бретелек она достала крошечный носовой платок. Казалось, им нельзя прикрыть даже почтовую марку. Она поспешно вытерла глаза и припудрила лицо пуховкой из компактной пудреницы. — Сигареты! — крикнул Пьер, голос которого звучал резко и нетерпеливо. Девушка робко улыбнулась Делле Стрит, на мгновение коснулась руки Перри Мейсона, быстро ее сжала и произнесла: — Иногда на меня накатывает… — Держитесь! Вам следует… — заговорила Делла Стрит. — Продавщица сигарет! Подойдите сюда. Немедленно! — опять прозвучал голос Пьера. — Спасибо вам большое, я хоть душу отвела, — сказала девушка, похлопала Мейсона по плечу и исчезла. — Бедняжка, — пожалела ее Делла Стрит. Мейсон кивнул. — Маленькие дети стоят больших денег, — заметила Делла Стрит. — Предполагаю, что если тот тип выдал себя за отца и заявил, что мать девочки умерла или сбежала, то он легко смог отдать ребенка на удочерение, желающие быстро нашлись, а он от них получил пятьсот, а то и тысячу долларов. — За ребенка от японки? — А кто знал-то, что от японки? — посмотрела на него Делла Стрит. — Ты бы сам не догадался, что это девушка японка, пока она сама не сказала. Да, разрез глаз у нее не совсем обычный, что-то есть такое в очертаниях лица… Она скорее выглядит как американка, а не японка. Мейсон снова кивнул. — Кажется, эта история не произвела на тебя впечатления, нисколько тебя не тронула, — раздраженно заметила Делла Стрит. — Почему бы тебе не попытаться ей помочь? Ты из всех людей мог бы ей помочь, шеф. Ты мог бы найти этого ребенка и проследить, чтобы справедливость восторжествовала. Сделать доброе дело! — Для кого? — спросил Мейсон. — Для матери, для девочки. — А кто тебе сказал, что для ребенка это будет доброе дело? Девочка вполне могла оказаться в хорошей семье. А биологическая мать работает в ночном клубе и щеголяет в таком открытом платье, что еще чуть-чуть оголится, и ее арестуют за непристойный вид — статья есть о непристойном обнажении в общественном месте. — Какая разница, во что она одета? Она любит своего ребенка. — Может, и любит, — согласился Мейсон. — Но едва ли так уж сильно. — Что ты хочешь этим сказать? — Со времени исчезновения ребенка прошло более трех лет, — сухо заметил Мейсон. — И вдруг эта девица ни с того ни с сего подходит к двум совершенно незнакомым людям в ночном клубе, нарушая правила поведения, установленные для персонала этого клуба. Но она подсаживается к посетителям и, рискуя быть уволенной, начинает плакаться. — Да, ты прав, — кивнула Делла Стрит. — Если так посмотреть на это дело… Но это было так спонтанно! Такое впечатление, что она долго держала свое горе в себе, переживала, страдала, а потом словно прорвало плотину и она больше не могла сдерживаться. — Ты забыла об одном важном факте: случилось это после совещания сотрудниц клуба в углу, когда меня позвали к телефону. — А ведь так и есть! Значит, она знает, кто ты такой. Мейсон кивнул. — Она захотела тебя заинтересовать и заручиться твоей помощью, шеф. Но говорила она очень убедительно, да и слезы были настоящие, — заметила Делла Стрит. Мейсон взглянул на часы и сказал: — Если еще намечается какое-то развитие событий, мне хотелось бы, чтобы все произошло побыстрее. Сегодня уже слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Хотя я никак не могу забыть голос той женщины, которая мне звонила. Так говорят, когда дело очень срочное, когда действовать нужно безотлагательно. И еще я слышал в ее голосе страх, настоящий ужас. Хотелось бы мне узнать, что там случилось, когда она внезапно бросила трубку… — К нам идет метрдотель, — сообщила Делла Стрит. Метрдотель был невысоким мужчиной плотного телосложения, средних лет. Он учтиво поклонился и заговорил виноватым голосом. Однако, судя по выражению глаз, он подошел к их столику с вполне определенной целью. — Прошу прощения, месье, — заговорил он. — Да? — посмотрел на него Мейсон. — Вы Перри Мейсон, адвокат? Да? Мейсон кивнул. — К сожалению, я не узнал вас, когда вы к нам пришли, но потом мне вас показали. Я много раз видел ваши фотографии в газетах, но… — Он выразительно развел руками. — Вы оказались моложе, чем я ожидал. — Пусть это вас не беспокоит, — с легким раздражением ответил Мейсон. — Кормят у вас отлично, обслуживание безупречное. Не нужно извиняться за то, что вы меня не узнали, и, пожалуйста, не говорите никому, что я здесь. Метрдотель бросил быстрый взгляд на Деллу Стрит и улыбнулся, всем своим видом показывая, что на него можно в этом положиться. — Конечно, месье, мы никогда такого не делаем, не объявляем посетителям, кто у нас еще ужинает. Зачем лезть в чужие дела? Я позволил себе побеспокоить вас, месье, потому что посыльный передал мне конверт, который следует вручить месье Перри Мейсону, адвокату. И мне сказали, что я должен вручить его только лично месье Мейсону и это очень важно. Сделав легкое, почти неуловимое движение рукой, он извлек откуда-то конверт так, как фокусник достает живого кролика из потайного кармана фрака.