— И вы среди них опознали ту, которая ставила машину у вас на стоянке? — Да, сэр. — Кто она? — Миссис Фарго, обвиняемая по этому делу, — объявил свидетель и показал на нее театральным жестом. — Вот эта женщина. — Вы можете проводить перекрестный допрос, — с победным видом обратился Бергер к Мейсону. Мейсон ободряюще улыбнулся свидетелю. — Мистер Дэнверс, вы все сделали прекрасно, — сказал Мейсон. — Что я сделал? — Показали пальцем. — О-о. — Почему вы указали на обвиняемую пальцем? Почему использовали такой жест, когда ее опознавали? — Потому что я ее видел. — Но пальцем-то показывать не требовалось. Вы просто могли сказать, что женщина, которую вы видели на стоянке, — это обвиняемая. — Ну… я не хотел ошибиться. Вот и показал. — Я знаю, что вы показали, — спокойно продолжал Мейсон. — Но кто посоветовал вам это сделать? Мужчине внезапно стало не по себе. — Ну же, ну же, мистер Дэнверс, — не отставал Мейсон. — Ваш жест едва ли можно назвать спонтанным. В нем было что-то заученное, мне кажется, что вы его репетировали. Не забывайте, что вы под присягой. Кто-то сказал вам, чтобы вы показали пальцем, когда вас попросят провести опознание? — Да. — Кто? — О, Ваша честь, к чему все эти мелкие детали? — обратился к судье Гамильтон Бергер, голос которого показывал, что его терпение на пределе. — Они не относятся к делу, и перекрестный допрос так не ведется. Свидетель опознал эту женщину. Ведь вопрос сводится к тому, та ли это женщина или не та, а не к тому, велели ему указать на нее пальцем при опознании или не велели… Я готов признать, что именно я сказал этому свидетелю, когда мы в прокуратуре, у меня в кабинете, обсуждали с ним дело, чтобы он показал на обвиняемую пальцем, если она окажется той женщиной, которую он видел. Чтобы не осталось никакого недопонимания! Я беру на себя ответственность за это. Гамильтон Бергер улыбнулся зрителям. Он просто сиял и будто бы хотел сказать своей улыбкой: «В конце концов, оказалось, что это пустышка. Никакой сенсации с эффектом разорвавшейся бомбы Перри Мейсон не подготовил». — Благодарю вас, — обратился Мейсон к Гамильтону Бергеру. — Я нисколько не сомневался, что именно вы велели свидетелю показать пальцем, а также уверен, что ваша попытка представить этот жест как самое обычное, рядовое дело, которое в суде наблюдают каждый день, никого не обманула. — Мейсон повернулся к свидетелю. — Так, значит, это окружной прокурор надоумил вас, что делать во время дачи показаний? А он вам указывал, что говорить? — Ваша честь! — закричал Гамильтон Бергер. — Это же нарушение заведенного порядка! Это неправомерно, неуместно и не затрагивает сути дела. Так перекрестный допрос не ведут. — Возражение отклонено, — постановил судья и посмотрел на свидетеля. — Отвечайте на вопрос. — Ну, он сказал мне, чтобы я показал на эту женщину пальцем, когда я буду о ней говорить. Раскрасневшийся Гамильтон Бергер медленно опустился на стул, но устроился на краешке, всем свои видом показывая, что в любой момент готов вскочить и, с одной стороны, отстаивать права граждан, которых он призван защищать, а с другой стороны, и себя не даст в обиду. У него есть чувство собственного достоинства! — Какого цвета чулки были на этой женщине? — спросил Мейсон. — Не знаю. Я не заметил, во что она была одета. — Какая юбка? — Я вам уже сказал, что не заметил, но думаю, что вроде… темная какая-то. Точно не скажу. — Какого цвета туфли? — Не знаю. — Шляпка на ней была? — Да, кажется, была. — Вы помните, какого цвета? — Нет. — Похоже, вы не очень-то хорошо ее рассмотрели, правда? — Я не рассмотрел ее одежду, но лицо видел. Она поставила машину на стоянку, потом хотела поймать такси, а это несколько необычно, поэтому я ее и запомнил. Обычно люди, которые ставят машины на стоянку, сразу же идут в здание вокзала. — Вы знаете, какой процент людей ставит машины на вашей стоянке, а затем берет такси? — Нет. Я только знаю, что эта женщина спрашивала меня насчет такси. — А разве вы не знаете, что довольно много людей, которые не любят водить машину по оживленным улицам города, используют парковку у автобусного вокзала «Юньон», а затем берут такси для поездок по городу? — Ну, может, и так. — Разве вы этого не знаете? — Не знаю. Я их не спрашиваю. — Поэтому, когда эта женщина спросила вас насчет такси, это произвело на вас впечатление и отложилось в памяти? — Да. — И это был первый раз, когда вы заметили женщину, которую опознали как ту, которая сейчас является обвиняемой? — Да, сэр. — Когда она уходила с площадки, отведенной для парковки автомобилей? — Да, сэр. — В это время много автомобилей въезжало на стоянку? — Порядком. Наша стоянка пользуется спросом. Да. — Если я все правильно понял, мистер Дэнверс, клиенты вначале подъезжают к воротам у въезда на стоянку, — снова заговорил Мейсон. — Вы выписываете им квитанцию, корешок от которой засовываете под дворник на лобовом стекле, потом получаете деньги, затем клиент заезжает на стоянку, ищет место, запирает машину и уходит пешком. — Все верно. — Значит, между выписыванием квитанции и уходом клиента со стоянки проходит какое-то время? — Минута или две. — Иногда больше? — О, да. — Стало быть, эту женщину, которую вы только что опознали и которая является обвиняемой по этому делу, вы впервые увидели, когда она выходила со стоянки и спросила у вас, где можно поймать такси. Так? — Да, сэр. — И тогда вы и обратили на нее внимание? — Ну, одежду я не запомнил, но я достаточно хорошо ее рассмотрел, чтобы утверждать, что эта женщина — обвиняемая по этому делу. — Достаточно хорошо? — переспросил Мейсон. — Да, сэр. — Значит, абсолютной уверенности у вас нет? Вы почти уверены? — Думаю, что да. — Так почему тогда вы прямо так и не сказали? Что вы почти уверены? — Ну, я почти уверен. — Вы абсолютно уверены? — Думаю, да.