— Двадцатого сентября? — Нет, сэр. — А разве она не отдала вам очки в починку? — спросил Мейсон. — Отдала. — Когда? — Двадцать второго сентября. — Двадцать второго! — воскликнул Мейсон. Мейсон повернулся к судье Кейту. — Прошу Суд принять во внимание тот факт, что хотя этого свидетеля нельзя назвать враждебно настроенным, он отказался давать мне показания на том основании, что считает это предательством интересов клиентов. Он заявил, что даст показания, отвечая только на конкретные вопросы, и только если его вызовут повесткой в суд. — Понятно, — кивнул судья Кейт и склонился вперед, демонстрируя таким образом свою заинтересованность. — В котором часу двадцать второго сентября вы общались с миссис Мейнард? — спросил Мейсон. — Около восьми утра. — Ваш магазин открывается в восемь утра? — Нет, сэр, но я живу в том же доме, где находится мой магазин, прямо над ним. И у меня в квартире стоит параллельный телефон. Миссис Мейнард позвонила мне в восемь утра и сказала, что у нее есть для меня очень срочная работа. Она спросила, как быстро я смогу выточить пару линз. — И что вы ей сказали? — Я ей ответил, что смогу выточить линзы не раньше следующего дня, и она попросила меня прислать ей очки домой, как только они будут готовы. — Этот разговор состоялся в восемь утра? — Плюс-минус одна или две минуты. Я только сел завтракать. Я всегда завтракаю в восемь утра. — И после этого она лично принесла вам очки? — Нет, не она. Их через несколько минут принес посыльный. — Что за посыльный? — Какой-то мальчик. Я его раньше никогда не видел. Очки были завернуты и лежали в пакете. — Когда вы отправили миссис Мейнард отремонтированные очки? — Двадцать третьего. Как и обещал. — Значит, насколько я понимаю, миссис Мейнард прислала вам свои очки в начале девятого утра двадцать второго сентября и получила их обратно только на следующий день, — с торжествующим видом произнес Мейсон. — Следовательно, если у нее не было запасной пары очков, она не могла быть в очках двадцать второго сентября. Ваша очередь, мистер Бергер. — Минутку, — вмешался свидетель. — Я не понимаю, задавали ли вы мне сейчас вопрос, но миссис Мейнард вполне могла быть в своих очках двадцать второго сентября. В починку были отданы не ее очки[13]. — Не ее? — Мейсону было очень трудно скрыть разочарование. Окружной прокурор широко улыбался. — Нет, сэр, не ее, — сказал доктор Рэдклифф. — Это были совсем другие очки. — Вы уверены? — Конечно, уверен. Это были очки человека примерно лет шестидесяти. У миссис Мейнард совсем другие очки. — Вы хотите сказать, что точно знаете, какие очки носит миссис Мейнард? Помните все параметры? — спросил Мейсон. — Нет, я не помню все параметры. Но я знаю, что это были не ее очки. — А как вы смогли это определить, если не помните ее параметры? — Мне достаточно один раз взглянуть на ее глаза и на конструкцию очков, чтобы определить, ее это очки или не ее. У миссис Мейнард характерный для близоруких людей большой зрачок и очень чистая склера, или белок глаза. Она страдает близорукостью, или миопией. А эти очки, наоборот, были для дальнозоркого человека, для человека лет шестидесяти. — Вы можете по очкам определить возраст человека? — Обычно да. На самом деле по очкам можно многое узнать об их владельце. Те очки, вероятно, принадлежали человеку славянского происхождения. Судя по размерам носа, они больше похожи на мужские, чем на женские. Нос картошкой и… — Будьте любезны пояснить, как вы можете определить, что владелец славянского происхождения, после того как просто посмотрели на очки? — перебил Мейсон, явно раздраженный тем, что победа, которая, казалась, уже была так близко, вдруг начала ускользать. — Я не могу утверждать с абсолютной уверенностью. Я сказал, что это вероятно, — ответил свидетель. — А что заставило вас думать о славянском происхождении? — По очкам можно многое сказать, — снова заговорил доктор Рэдклифф. — Ведь очки состоят не только из линз, еще есть оправа, а они бывают разной формы, типа, конструкции. Например, в тех очках, которые мне принесли, перемычка, или «мост очков», была очень широкой, а это указывает на большой нос картошкой. Дужки, наоборот, очень короткие, их длина составляет всего три с половиной дюйма — это расстояние от начала дужки, ее крепления, до загиба, или заушника. Подобные короткие дужки свидетельствуют о типе черепа, который присущ славянам. Обычно длина дужки составляет четыре, четыре с половиной, а то и пять дюймов. У людей другого происхождения больше расстояние от ушей до глаз. В дополнение к этому могу сказать, что левое ухо у человека, который носит эти очки, примерно на половину дюйма выше, чем правое. Кроме того, на наружной поверхности стекол имелись параллельные царапины. Это свидетельствует о том, что владелец этих очков часто их снимал и клал на стол стеклами вниз. Обычно частички пыли и грязи не оставляют царапин на оптическом стекле, но если класть очки на твердую поверхность, где, например, есть песчинки или еще какие-то твердые частицы, то поверхность стекол почти наверняка будет поцарапана. Это в особенности относится к очкам с такими закругленными стеклами, как эти. Они очень выпуклые, скорее всего, у человека, который их носит, глаза навыкате. И если такие очки класть линзами на стол, то очень велика вероятность, что стекла поцарапаются. — И вы все это узнали по очкам? — Да, сэр. По линзам и оправе. — Почему они вас так заинтересовали? — Это моя работа. — А что вы делали с этими очками? — Я заменил старые линзы на новые и отправил очки с посыльным на адрес миссис Мейнард в Лос-Анджелесе утром двадцать третьего сентября. — У меня, пожалуй, все, — объявил Мейсон. — И у меня тоже, — широко улыбаясь, сказал окружной прокурор. — Вопросов нет. — У вас есть еще свидетели? — спросил судья Кейт у Мейсона. Адвокат покачал головой. — При сложившихся обстоятельствах, Ваша честь, мы, вероятно, не будем приглашать других свидетелей защиты. Мы не возражаем против продления ареста обвиняемой, если Суд издаст такой приказ. Однако поскольку приближается время обычного окончания судебных заседаний, я бы предпочел, чтобы обсуждение дела было отложено до завтра и я имел возможность обдумать ряд аспектов. Окружной прокурор тут же вскочил на ноги. — Мы против того, чтобы слушание этого дела затягивалось еще на один день… — Возможно, завтра я предложу обвиняемой дать показания, — перебил Мейсон. Гамильтон Бергер откашлялся. — Если так, то я снимаю свои возражения. Сторона обвинения не возражает против перерыва в слушании дела до завтрашнего утра. — Прекрасно. Значит, продолжим завтра в десять утра. Объявляю заседание законченным на сегодня, — сказал судья Кейт. Глава 19 Перри Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит сидели в кабинете Мейсона. — Ну и что мы будем теперь делать? — спросил Дрейк. Мейсон принялся мерить шагами кабинет. — Что-то тут не так, Пол, — произнес Мейсон. — Похоже, мы подошли к делу не с того конца. То есть движемся не вперед, а в обратном направлении. — Что ты хочешь этим сказать? — Я исхожу из того, что говорит клиентка, а клиентка лжет, вероятно, пытаясь защитить сына. — Она врет насчет алиби, — вставила Делла Стрит. — Это совершенно точно, но мы не знаем, врет ли она насчет…