– Он склонился довольно близко ко мне, чиркнул спичкой, поднес пламя к кончику моей сигареты, затем выпрямился, отошел в другую часть приемной. Он стоял там и оттуда меня рассматривал, как картину или, возможно, пытался понять, как я вписываюсь в общую обстановку. Это был странный взгляд. Он смотрел на меня и при этом не смотрел. Или видел не меня. – Что было потом? – заинтересовался Мейсон. – Он словно вернулся в реальность, рассмеялся и сказал, что, вероятно, ему пора отправляться за газетами. – И ушел? – Да. – Кстати, что он с ними сделал? – Оставил здесь. – Он что-то говорил про портфель, когда уходил? – Нет. Насчет него он звонил из гостиницы. – Что ты сделала со всем, что он привез? Она кивнула в сторону шкафа. Перри Мейсон встал, прошел к шкафу, открыл дверцу, достал кожаный портфель и пачку газет. Сверху нее лежал номер «Кловердейл Индепендент», вышедший два месяца назад. – Шкаф закрывается на ключ? – Да. Ключ на моей связке. – Давай его запрем и пусть все время стоит запертым, пока там все это лежит, – велел Мейсон. – Может, лучше в сейф положить? – Не думаю, что эти материалы настолько важны. Но все равно я не хочу, чтобы они просто так лежали в конторе. Лучше под замком. Делла Стрит подошла к шкафу, вставила нужный ключ и повернула его. Замок защелкнулся. – Ты все еще не объяснил мне, как так получилось, что ты недооценил ум и сообразительность Брэдбери, – напомнила она. – Я видел, как из здания вышла девушка. Я решил, что она каким-то образом связана с убийством, но не знал как. Особо меня это не интересовало, если только эта девушка не Марджори Клун. Но мне требовалось это уточнить, поэтому я позвонил Брэдбери. – И ты сообщил ему, что Пэттон убит? – Да. И спросил его про Марджори Клун. Я понимал, что если из квартиры выходила она, то мне нужно действовать быстро и опередить полицию. – Но ты же ничего больше не мог сделать, правда? Ты должен был все выяснить, к как и хотел Брэдбери. – Наверное. – Я подумала, что что-то не так, – призналась Делла. – Он был очень удивлен, когда ты позвонил. Я не слышала, что ты говорил, но это словно выбило почву у него из-под ног. Мне показалось, что он сейчас трубку из руки выронит. У него участилось дыхание, глаза округлились, просто из орбит выкатились. – Это все, если вкратце. – Но как ты подставил себя под удар? – Я в сложном положении, потому что не могу допустить, чтобы полиция узнала о том, что я заходил в ту комнату. Если я сейчас расскажу им правду, меня, вероятно, заподозрят в убийстве. Мне нужно придерживаться версии о запертой двери. С другой стороны, запертая дверь может оказаться очень важным фактором в этом деле. Гораздо более важным, чем мне бы хотелось. – Но ведь это же должна определять полиция, не правда ли? – Не уверен, – ответил Мейсон. – Но уверен, что Брэдбери будет опасным противником. – Почему противником? Он же клиент. С какой стати ему становиться противником? – Вот в этом-то все и дело. Вот тут-то я и допустил ошибку. – Ты о чем? – Из квартиры на самом деле вышла Марджори Клун. Каким-то образом она замешана в этом деле. Я не знаю, каким именно. Брэдбери безумно в нее влюблен, и он прямо заявил мне, что если она окажется впутана в это дело, то ему плевать, кем придется пожертвовать. Ее он отмажетлюбой ценой. Делла прищурилась в задумчивости, затем внезапно взяла в руки свой блокнот. – Ты ждешь звонка молодой женщины, которая должна сообщить тебе адрес? – спросила она. – Да, – кивнул Мейсон. – Позвонить должна как раз Марджори Клун. Она должна была зарегистрироваться в гостинице, чтобы я мог спокойно с ней поговорить. Пока такой возможности у меня не было, а мне нужно выяснить, что произошло на самом деле. С глазу на глаз у нас с ней поговорить пока не получилось, мешали свидетели. – Как раз перед тем, как ты вернулся, звонила молодая женщина – судя по голосу. Она сказала: «Просто передайте мистеру Мейсону, что я в отеле “Боствик”, в четыреста восьмом номере, и чтобы проверил это алиби». – И все? – уточнил Мейсон. – Все. – Какое алиби я должен проверять? – Понятия не имею. Я решила, что ты знаешь. – В этом деле алиби есть только у одного человека, и я его проверил. – И у кого? – У Тельмы Белл. Она встречалась с парнем по фамилии Санборн, и я связался с ним до того, как она успела это сделать. – Может, Марджори Клун все равно хотела, чтобы ты проверил это алиби. – Но я же это уже сделал! Мейсон нахмурился, задумчиво глядя на секретаршу, затем медленно покачал головой. – Это может означать только одно, – сказал он. – Я снова его проверю, как только поговорю с Дрейком. Он должен меня ждать. Мы договорились встретиться в квартире Пэттона, но он явно понял, что что-то случилось, и остался в тени. – Мне подождать? – Нет, иди домой. Делла надела пальто и шляпку, припудрила щеки и накрасила губы. Мейсон в это время заложил большие пальцы рук за проймы жилетки и стал мерить шагами приемную. – В чем дело, шеф? – спросила секретарша, отвернувшись от зеркала и наблюдая за ним. – Я думал про дубинку, валявшуюся на полу, – признался он. – Что там? – Если ты сможешь сказать мне, зачем один человек убивает другого ножом, потом выходит в другую комнату и там бросает в угол дубинку, это решит дело. – Может, он хотел подбросить улики? – высказала предположение Делла. – Он мог принести с собой дубинку с чьими-то отпечатками пальцев – человека, которого хотел впутать в это дело. Может, отпечатки были оставлены на дубинке несколько месяцев назад, и тогда… – Тогда он убил бы Пэттона этой дубинкой, – перебил Мейсон. – Но у него на голове нет повреждений. Его убили ударом ножа, и убили мгновенно. Эта дубинка имеет отношения к его смерти, не больше, чем револьвер, который лежит в верхнем правом ящике моего стола. – Но тогда почему ее там бросили? – Мне бы самому очень хотелось это узнать, – протянул Мейсон и внезапно рассмеялся. – Тебе есть чем занять мозг, у тебя и так полно работы. Незачем пытаться стать детективом. – Делла уже держала руку на ручке двери и с любопытством взглянула на Мейсона: – Шеф, почему ты не работаешь, как другие адвокаты? – Ты предлагаешь мне подбрасывать улики и подстрекать свидетелей к даче ложных показаний? – Нет, ничего подобного. Почему ты не сидишь в конторе и не ждешь, когда тебе принесут дело? Пусть полиция выполняет свою работу, собирает доказательства, а ты будешь выступать в суде, находить нестыковки и недоделки. Почему ты всегда сам идешь на линию огня и сам впутываешься в дело? Мейсон улыбнулся. – Черт побери, не знаю! Наверное, я так устроен. Вот и все. Во многих случаях присяжные не могут вынести обвинительный приговор, потому что вина не доказана так, что не осталось достаточных оснований для сомнения. Исключительно по этой причине. Мне не нравятся такие вердикты. Я хочу убедительно доказать, что человек невиновен – и в этом нет сомнений. Я люблю играть фактами. У меня мания – прыгать в гущу событий, пытаться оценить положение вещей до полиции. Я должен первым догадаться, что именно случилось. – А затем защитить беззащитного, – добавила Делла. – Да, конечно. Это часть игры. Она улыбнулась ему. – Спокойной ночи, – попрощалась девушка.