— Но у него может не оказаться времени. Летнее солнцестояние — это черта… — Мы должны решиться сами, без него, Гроувер. Пусть наслаждается своим неведением, пока может. — Сэр, он видел ее… — Пусть думает, что у него разыгралось воображение, — стоял на своем мистер Браннер. — Туман, насланный на учеников и преподавателей, убедит его. — Сэр, я… я не могу снова пренебречь своими обязанностями. — Гроувер задыхался от волнения. — Вы знаете, что это может означать. — Ты ничем не пренебрегал, Гроувер, — мягко сказал мистер Браннер. — Я бы, так или иначе, разглядел, кто она такая. Теперь позаботимся о том, чтобы Перси дожил до следующей осени… Учебник по мифологии выпал у меня из рук и тяжело шмякнулся об пол. Мистер Браннер замолчал. Сердце бухало в груди. Подобрав книгу, я попятился назад по коридору. За освещенной стеклянной дверью кабинета мистера Браннера скользнула тень, куда более высокая, чем мой прикованный к инвалидному креслу учитель, и державшая в руках нечто, подозрительно напоминавшее лук. Открыв ближайшую дверь, я шмыгнул внутрь. Через несколько секунд я услышал характерный звук, будто кто-то топал по полу деревянными башмаками, затем дыхание, словно какое-то животное принюхивалось к двери, за которой я прятался. Чей-то крупный темный силуэт помедлил перед стеклянной дверью, затем прошел мимо. Пот капельками стекал у меня по шее. Где-то в коридоре раздался голос мистера Браннера. — Никого, — пробормотал он. — Нервы у меня совсем сдали после зимнего солнцестояния. — У меня тоже, — ответил Гроувер. — Но могу поклясться… — Возвращайся к себе, — велел мистер Браннер. — Завтра тебе предстоит долгий и трудный день. — Лучше не напоминайте. Свет в кабинете мистера Браннера погас. Мне показалось, что я прождал в темноте целую вечность. Наконец я выскользнул в коридор и вернулся к себе. Гроувер лежал на своей кровати и штудировал конспекты по латыни так, будто и не вставал. — Привет, — сказал он, глядя на меня затуманенным взором. — Готов к тесту? Я ничего не ответил. — Выглядишь ужасно. — Он нахмурился. — Все в порядке? — Просто… устал. Я отвернулся, чтобы он не видел выражения моего лица, и стал готовиться ко сну. Из того, что слышал внизу, я ничего не понял. Хотелось бы верить, что все это я просто себе навоображал. Но одно было ясно наверняка: Гроувер и мистер Браннер говорили обо мне у меня за спиной. Они думали, что мне угрожает какая-то опасность. На следующий день, когда я выходил из класса после трехчасового экзамена по латыни и перед глазами у меня кружились все греческие и римские имена, которые я переврал, мистер Браннер окликнул меня. На мгновение я испугался: неужели он узнал, что вчера вечером я подслушал его разговор с Гроувером? Но дело было не в этом. — Перси, — произнес мистер Браннер, — не расстраивайся, что приходится покидать Йэнси. Это… это к лучшему. Он говорил мягко, участливо, и все же его слова встревожили меня. И хотя он сказал это вполголоса, остальные ребята, заканчивавшие тест, могли его услышать. Нэнси Бобофит одарила меня ухмылкой и язвительно скривила губы, изображая воздушный поцелуй. — О'кей, сэр, — пробормотал я. — Я хочу сказать… — Мистер Браннер раскачивал свою коляску взад-вперед, словно не был уверен, как продолжить. — Это неподходящее место для тебя. Дело было только во времени. У меня защипало в глазах. Мой любимый учитель перед всем классом говорит, что я и не мог справиться. Перед этим он целый год твердил, что верит в меня, и вот теперь говорит, будто я достоин того, чтобы меня выгнали. — Конечно, — ответил я, весь дрожа. — Нет, нет, — сказал мистер Браннер, — я все перепутал. Я пытаюсь сказать, что… ты не обычный мальчик, Перси. Это не имеет никакого отношения… — Спасибо, — выпалил я. — Большое вам спасибо, сэр, что напомнили. — Перси… Но я уже убежал. В последний день семестра я запихнул свою одежду в чемодан. Остальные ребята доводили меня, обсуждая свои планы на каникулы. Один собирался автостопом добраться до Швейцарии. Другие отплывали в месячный круиз по Карибам. Как и я, они были малолетние преступники, но богатые малолетние преступники. Их отцы занимали важные посты, были послами или знаменитостями. Я был никто, и звали меня никак. Они спросили, что я собираюсь делать летом, и я сказал, что возвращаюсь в город. Чего я им не сказал, так это того, что летом мне придется выгуливать собак или продавать подписку на журналы, а в свободное время — переживать, попаду ли я в школу осенью. — А! — сказал один из них. — Это круто! И они продолжали разговаривать, будто меня тут и нет вовсе. Единственный, с кем я побаивался прощаться, был Гроувер, но, как выяснилось, делать этого не пришлось. Он заказал билет до Манхэттена на тот же «грейхаунд»,[2] что и я, поэтому мы снова оказались вместе и вместе ехали в город. Во время путешествия Гроувер то и дело тревожно выглядывал в проход, наблюдая за другими пассажирами. Я сообразил, что он постоянно нервничал и дергался с тех самых пор, как мы выехали из Йэнси, как будто ждал: должно случиться что-то плохое. Сначала я подумал, что он беспокоится, что кто-нибудь начнет его дразнить. Но в «грейхаунде» дразнить его было некому. В конце концов я устал сдерживаться. — Высматриваешь тех, которые знают? — со значением спросил я. Гроувер чуть не подпрыгнул на сиденье. — Что… что ты имеешь в виду? Я признался, что подслушал его разговор с мистером Браннером вечером накануне экзамена. У Гроувера забегали глаза. — И что ты успел услышать? — Ну… не так чтобы много. Что это за черта — летнее солнцестояние? Он вздрогнул. — Послушай, Перси… Я просто беспокоился за тебя, понимаешь? Я имею в виду галлюцинации о математичках, которые превращаются в злых духов… — Гроувер… — И я рассказывал мистеру Браннеру, что, возможно, ты оказался в стрессовой ситуации, потому что никакой миссис Доддз не было и… — Эх, Гроувер, врать ты все равно не умеешь. У него зарделись уши. — Возьми просто так, ладно? — Он выудил из кармана рубашки замусоленную карточку. — На случай, если я понадоблюсь тебе летом. Текст на карточке был набран замысловатым шрифтом — настоящая пытка для моих страдающих дислексией глаз, — но в конце концов мне удалось разобрать нечто вроде: Гроувер УНДЕРВУД Хранитель Холм полукровок Лонг-Айленд