Дома Гошка залег спать. А я никак не мог успокоиться. Прилег на диван и притворился спящим. Забежали МаСаГры. Машка погладила меня по голове и поцеловала в щеку. После этого еще больше захотелось завыть. Я думал об отце и маме. Как им, наверное, больно сейчас: старший сын не прошел проверку на прочность. * * * Как-то с Гошкой мы разговорились об отце. Он так же, как и я, восхищался им и хотел во всем походить на него. Да простят меня родители, но я Гошке вкратце и без подробностей рассказал историю их встречи и любви. А потом мы перешли на их отношения с мамой, с нами, МаСаГрами, окружающими. Не мог я не рассказать и о благотворительности отца. Первое, что затеял он, это было желание обеспечить для мамы предельно комфортные условия во время родов. Для этого он родильное отделение сельской больницы не только капитально отремонтировал, но и оснастил новейшим оборудованием за свой счет. А уж врач, что называется, от Бога там был — это Павел Сергеевич Шпехт. Отец был счастлив: мама благополучно родила малышей, и родильное отделение в селе отремонтировали и оснастили всем необходимым лучше, чем в городе. Так что сельские женщины могли теперь рожать детей в отличных условиях. Далее он решил сделать традиционными новогодние праздники для детей сельчан с подарками, веселыми играми. Даже когда мы переехали в Вильнюс, папа переводил деньги на счет Викентия Северского, и тот успешно справлялся с ролью Деда Мороза. Я помню, что было с мамой и дедом Васей, когда они узнали, что папа добился присвоения нашей школе (кстати, одной из лучших во всей области) имени А.В. Ясинского, маминого отца и моего деда: безграничная радость, слезы и гордость. Дед Вася тогда назвал папу «наш земной Ангел». А папа смутился. Он вообще не любил привлекать внимание к своей персоне. К слову, постоянную финансовую поддержку школе им. А.В. Ясинского он продолжает оказывать и по сей день, несмотря на наш переезд в другую республику. Такую же помощь он оказывал детскому дому в нашем селе. Помню, года через два после нашего отъезда мы с папой, Иваном и Гошкой приехали в село с финансовой проверкой. На имя отца пришло письмо от воспитанников детского дома о том, что им урезали питание. Телевизор и два компьютера заведующая забрала домой. И микроавтобусом пользуется ее семья. Все это было подарено отцом. Где, у кого ребята раздобыли наш адрес, неизвестно. Могу сразу сказать: никто, кроме меня и Вани, никогда до этого момента не видел отца в гневе. Дома он был, как говорила мама, сама любовь и нежность. Даже если он и делился с мамой чем-то, что вызывало его возмущение, она нежно и ласково успокаивала его. * * * И это было именно так. У нас никогда не было скандалов, криков, битья посуды, как в некоторых семьях. Бабушка Люда, смеясь, прозвала отца Зевсом после случая с маминым долгим отсутствием дома. Она просто была у врача и хотела сделать сюрприз, узнав, что беременна. Но папа-то этого не знал. Он всего лишь беспокоился и часто звонил по телефону. Зато во время проверки детдома в нем соединились и Зевс, и Посейдон, и Арес, и даже Аид со своим трехголовым Цербером. И опять же, отец не орал, но он так тихо и зловеще разговаривал, требуя все финансовые документы и отчеты, что даже у нас душа трепетала. Дело закончилось тюремным сроком для заведующей и бухгалтера. Детский дом возглавил бывший воспитанник, учитель географии. И отец продолжает им помогать. Кроме того, при финансовой поддержке отца восстановили полуразрушенную церковь в селе. И, конечно же, осуществили грандиозный проект моего деда — открытие парка «ЯсенькИ». Я горжусь, что тоже вложил свою лепту в этот проект. И на новом месте отец продолжает всем помогать. Когда его друг Алексей Данилов случайно попал в деревенскую больничку на границе Псковской области и Литвы, родители сразу выехали туда. Их поразила стерильная чистота больницы и грамотные врачи. И вместе с этим нищета: облупившиеся стены, старые больничные койки и почти полное отсутствие лекарственных средств. В течение недели он направил бригаду мастеров, и в деревенской больнице сделали капитальный ремонт, завезли новые койки и даже оснастили оборудованием, включая аппарат для ультразвукового исследования и рентген. Заодно отремонтировали и разваливающийся дом одинокого деда Степана. Мама с папой и МаСаГрами потом ездили к нему на новоселье и подарили диван, теплый ковер, плед и транзистор. А отец вскопал его огород. И это только малая часть того, что делал и делает мой отец по зову сердца, не афишируя, не трубя на весь мир о том, какой он молодец. Он терпеть не может светиться на обложках журналов, как это делают некоторые политики: помощи с гулькин нос, зато снимки в газетах, интервью о том, как они помогают людям. * * * Мне стало совсем плохо. Я клял себя за глупость, ругал на чём свет стоит свои любовные похождения. И у такого отца старший сын — настоящий урод! Гигант секса! Не смог совладать со своими сексуальными инстинктами! Я не заметил, как произнес эту тираду вслух, как и не заметил того, что отец стоит у двери и с интересом смотрит на меня. — Ну что, самобичевание завершено, — неожиданно спросил он. — Пап, прости меня, пожалуйста! — бросился я к нему. — Я все понял и прочувствовал. Готов понести любое наказание. Хочешь, я начну с сегодняшнего дня заниматься с МаСаГрами математикой по моей книжке?! — Хочу! — озорно воскликнул отец и обнял меня. Я рад, что ты все осознал и уверен, что этот случай ты никогда не забудешь, сын! Но обязательно поговори с мамой. — Конечно, пап! — Кстати, Гошка уже амнистирован, — улыбнулся отец. Но вам обоим предстоит засыпать яму и внимательно осмотреть территорию на предмет возможных травмоопасных участков. С мамой с утра мне не удалось поговорить. Днем все спустились к морю. Я тоже надел плавки и хотел присоединиться ко всем. Гости и родители с детьми плескались у берега. Гошка махнул мне рукой, приглашая устроить заплыв. И тут я увидел Гришу. Он сидел на песке и грустил. И тогда я подхватил его на руки. Здоровой рукой велел ему обнять меня за шею, а руку в гипсе чуть приподнять вверх. Я вошел с ним в воду. Подхватив за подмышки, несколько раз окунул его в воду, следя за тем, чтобы не намокла рука в гипсе. А потом я предложил братишке прогуляться вдоль берега по песку и поискать янтарь. Гришка был так счастлив, когда нашел кусочек янтаря. Он тут же помчался дарить его маме. Я еле успел его подхватить, иначе бы он опять свалился. Взял на руки и отнес его к маме. Она обрадовалась подарку, а Гришка пообещал ей найти еще камешки. Я же воспользовался моментом и встал на колени у шезлонга, на котором она сидела. — Мамулечка, прости меня, адиёта несчастного, — сказал я и положил голову ей на колени. Мне очень жаль, что я огорчил тебя и что Гришка сломал руку. Поверь, я на всю жизнь запомню этот урок. — Ты только что своим поступком заслужил прощение, мой родной. Я вскинул голову, не понимая, о чем идет речь. — Все резвились и плескались в море, а Гришенька сидел на берегу один. И ты не прошел мимо. Ты взял его на руки, дал ему возможность немножко поплескаться в море, а потом взял за руку и пошел с ним вдоль берега. Ты что-то рассказывал ему. А он смотрел на тебя с таким восторгом. — Я рассказал ему легенду о Юрате и Каститисе. — Я рада, сынок, что у тебя такое доброе сердце. Ты сделал правильный вывод из этой истории, — сказала мама и поцеловала меня в макушку, взлохматив волосы. Ну здравствуй, школа... Лето близилось к концу, и Вера очень переживала: правильное ли решение они с мужем приняли, отправляя детей в школу. Они владели на хорошем уровне (говорили, читали, писали) английским, немецким, литовским языками. Память у всех троих была феноменальная. Понятно, что в школе им будет неинтересно. Но МаСаГрята сами изъявили желание идти в школу. Они пообещали вести себя корректно (знали они и такое слово, и его значение), не баловаться, слушать учительницу, не драться, выполнять все задания и не хвастаться. Им купили удобные ранцы, тетради, пеналы и все, что необходимо для школы. Единственное, о чем Римас и Вера попросили учительницу — это посадить Машу с Сашей за последнюю парту у окна, а Гришу — за последнюю парту в среднем ряду, чтобы сестра оказалась между ними. — Маша, — объяснили они, — лидер, она будет сдерживать и направлять братьев. Первого сентября нарядные, красивые с чудесными букетами Маша, Гриша, Саша вместе с папой, мамой и братьями подъехали к школе. К Римасу неожиданно бросилась молодая женщина с пионерским галстуком на шее. — Римас Александрович, я Вероника Анатольевна, старшая пионервожатая. Вы простите меня, я не знала, что это ваши дети. Римас молча переглянулся с Верой. Он не понимал, чего хочет от него пионервожатая. — Я не знала, что это ваши дети, и выбрала другую девочку дать первый звонок. Я хотела бы исправить свою ошибку и пригласить вашу доченьку, чтобы она звонила в колокольчик. — И как вы себе это представляете? — удивился Римас. — Вы объявили ребенку, что ему выпала честь дать первый звонок, и ребенок был счастлив, ведь так? — Да. — А теперь вы должны объявить, что это право вы передаете другому ребенку, более достойному, так? — Ну да, — неуверенно произнесла вожатая. — То есть, осчастливив моего ребенка по совершенно непонятной причине, вы хотите сейчас сделать другого ребенка несчастным?! — возмутился Римас. — Верушка, пойдем со мной к Якову Борисовичу! Они направились к Якову, и в углу раздевалки увидели плачущую девочку. — Ну-ка, кто у нас тут плачет, — ласково спросил Римас, догадываясь, что это та самая девочка. — Как тебя зовут и почему ты плачешь?