-- Есть-есть, -- кивнул я и полез в карман за записной книжкой. -- А вот сейчас от тебя и позвоним. Мы с Алексеем вошли в квартиру, а там веселились несколько ребят и девчонок. Увидев меня, подскочила радостная Ольга: -- Ой, здравствуйте, Виктор Алексеевич! Вы, как и говорили, на службе? А может, с нами посидите? -- В другой раз обязательно, -- заверил я и стал набирать московский номер телефона Али Рагимова. И тут удача! Али находился в гостиничном номере, и вскоре я услышал его голос. Ну а дальше были взаимные поздравления с Новым годом и моя радостная весть о том, что утерянный перстень найден и его можно забрать. Мои слова подтвердил и Алексей. Не знаю, что он испытывал в тот момент, но я был искренне рад, что наконец-то все так удачно разрешилось. На следующий день, ближе к вечеру, я передал перстень его владельцу Али Рагимову, который, не теряя времени, приехал за ним из Москвы. Али был так рад, так рад, что словами не описать. Предлагал мне за удачно проведенную работу деньги, но я их не взял. Клянусь своей жизнью! Убийство на улице Сакко и Ванцетти Считаю, что я неплохо знал, так сказать, внутренний мир, а точнее, психологию уличной детворы, в том числе и шпаны, потому что и мое детство прошло в этой среде. В самом начале я уже говорил, что на улице Беговой, где я родился и где прошли мои детские годы (а это в основном был частный сектор), во многих семьях были ранее судимые. Все это для нас, пацанов, не проходило бесследно. Зековский жаргон, поведение «тюремщиков», их стиль жизни, отношение к детям, семье, соседям -- все это безусловно влияло на наше воспитание. Но что интересно, большинство из нас впоследствии «вышли в люди». Кто-то стал инженером или квалифицированным рабочим, а кто учителем или врачом. Я, к примеру, увлекся спортом, а потом связал свою жизнь со службой в органах внутренних дел. Судьбы моих друзей детских лет меня всегда интересовали, да и сами друзья детства общались со мной, что в определенной степени помогало мне в дальнейшей милицейской работе. А еще хочу сказать о том, что оперативник, если он стремится добиться в своей служебной деятельности хороших результатов, должен быть неплохим психологом. Однозначно! Он просто обязан знать внутренний мир тех оступившихся людей, с которыми ему приходится работать. В той или иной мере я этого вопроса уже касался в своих рассказах. Вот и еще один случай, которым мне пришлось заниматься в 2000 году. Это, кстати, мое последнее дело, которое я раскрыл перед уходом на пенсию. А было так. Из травматологического пункта больницы скорой помощи в райотдел поступила информация о том, что туда обратился с телесными повреждениями Алехин Александр Юрьевич. Врачам он пояснил, что был избит неизвестными молодыми людьми на проспекте Революции. Травмы были и на голове. Ему оказали помощь, но от госпитализации Алехин отказался и был отпущен домой. Надо сказать, что в то время таких сообщений из больницы скорой помощи поступало в отделы милиции много. Такая была договоренность между руководством органов внутренних дел и учреждениями здравоохранения. И нередко благодаря таким сообщениям раскрывались серьезные преступления. Для рассмотрения информации обычно давалось десять дней. Если сотрудник не укладывался в срок, то мог и схлопотать взыскание. Таков был порядок. С данной информацией я поручил разобраться Владимиру Павлову. Прошло где-то около недели, Павлов о ходе дела мне еще не докладывал, и тут в отдел пришла женщина в черном платке и спросила, как ей увидеть Павлова. Тот куда-то отлучился, и я поинтересовался, зачем он ей нужен. Женщина пояснила, что Павлов вызвал к себе ее сына Александра Алехина, но он несколько дней назад умер и уже похоронен. Эта новость меня заинтересовала, потому что я помнил о его обращении в БСМП. Повторюсь: Алехин был избит неизвестными на проспекте Революции, в больнице ему оказали медицинскую помощь и отпустили. И как же это так -- если «ничего серьезного» с ним не было, а он вскоре умер? Я поподробней поговорил с матерью Алехина, и вот что она мне рассказала. Ее сын Александр в свое время дружил с ранее судимыми ребятами: выпивал с ними, гулял допоздна, а то и вовсе не приходил ночевать. Ей пришлось приложить немало сил и материнского терпения, чтобы Александр прекратил встречаться со своими дружками. Он стал работать и неплохо зарабатывать. И все шло хорошо до тех пор, пока Александр случайно не повстречал тех же ребят, с кем ранее общался, и пошел к ним в гости. О деталях этой встречи он матери сразу ничего не рассказал, но и без того было видно, что явился он домой весь в синяках. На другой день сын пошел в больницу скорой помощи, где рану на голове обработали и зашили. В больнице он не стал говорить, что его избили бывшие друзья, а сказал, что на него напали на улице неизвестные. Когда сыну стало совсем плохо, мать все-таки выпытала у него правду. И женщина назвала мне адреса и фамилии двух ребят, которые избивали ее сына -- Антонов и Фирсов. Проживали они на улице Сакко и Ванцетти. В общем, налицо было тяжкое преступление. Я срочно разработал не совсем обычный план раскрытия данного преступления. Павлову же сказал, чтобы он об этом пока никому не говорил и предупредил мать Алехина, чтобы и та нигде не проболталась о том, что ее вызывали в милицию. Я и два наших сотрудника Павлов и Поротиков переоделись в этаких «клевых», хулиганистых пацанов: в расстегнутых рубашках, у каждого на шее болтались массивные цепочки. И вот под видом блатных дружков Алехина мы подрулили на моем «Мерседесе» к дому на улице Сакко и Ванцетти. Именно там, по словам матери, ее сына и избивали. Мне надо было как-то расположить к себе убийц Алехина, чтобы они сами рассказали о произошедшем, а заодно прихватить вещдоки, то есть, чем они его избивали. В общем, постараться привлечь на свою сторону его убийц, чтобы они перед нами раскрылись, а весь разговор записать на диктофон. Главное же во всей этой затее было то, что негодяи еще не знали о смерти Алехина. Это и было самой важной деталью в задуманном мной плане. Тут я и мои товарищи могли и подыгрывать тем, кто его избивал. Зацепку же для подыгрывания, как я предполагал, всегда можно было найти. Наше обращение в судмедэкспертизу показало, что умер Алехин от черепно-мозговой травмы. Выйдя из машины, я и Павлов степенно, вразвалочку ступили через калитку во двор. Поротиков остался в машине. Дверь в дом была открыта, изнутри слышались крики, смех, но мы спокойненько вошли. А там вся шарага в сборе, сидят и пьют спиртное четыре парня и две девицы. Наше бесцеремонное появление их явно насторожило. Вижу -- притихли. Пока они шурупили своими пьяными мозгами, что к чему, я как можно внушительнее изрек: -- Так-так, пацаны, и кто тут будет хозяин? -- А что надо? -- спросил один, внешне не ахти какой амбал, но, в общем-то, смахивающий на полублатного местного авторитета. -- Давай-ка на минутку, -- небрежно махнул я рукой и вместе с Павловым вышел во двор. Вскоре появился и уже встревоженный хозяин (потом я узнал, что это как раз был Антонов). В полуоткрытую калитку была видна моя дорогущая машина; Антонов ошарашенно присвистнул и покачал головой, потом что-то сказал своим дружкам, гуртом вывалившим из дома и бросившимся разглядывать «Мерседес». Похлопав Антонова по плечу, я подошел с ним к его шараге. Видел, как они удивленно пялились на нас с Павловым, этаких франтоватых качков с золотыми цепями на шеях. -- Вы кто? -- спросил наконец Антонов. Напряглись, приготовившись ловить каждое мое слово, и его друганы. -- По балде получишь -- узнаешь, -- грубо рыкнул я. Антонов побледнел: -- За что? -- Э-э-э, подумал я, да ты, оказывается, еще и трус. И начал гнать понты: представляться корешем Алехина и с претензией «наезжать», что того не по понятиям избили. Пожаловался, Санек, говорю: ни за что отдубасили. Вы же дружбаны?! Нет, не по понятиям, бурчал я недовольно и качал головой. -- Да он первый, козел, базар затеял! -- взвизгнула стоявшая недалеко от Антонова размалеванная девица. Таким, как она, обычно нормальные, порядочные парни не нужны, ищут себе таких же и в клубок с ними сворачиваются. А она между тем всё кукарекала: -- Ко мне приставал и вот к ней! -- махнула рукой на вторую особу женского пола. -- Верно говорит, -- уцепился за спасительную подсказку девицы Антонов. -- Сам всю бузу затеял! Сидели, бухали как положено, и вдруг -- бабу ему захотелось... -- На мою глаз положил, -- встрял (как выяснилось позже) Фирсов. -- «Хошь, -- говорит мне, -- на твоей девке женюсь?» -- Да ты, козел, чего буробишь? -- говорю этой харе. А он -- «Сам ты козел. Она тебе рога понаставляет!» Во как оскорбил меня, -- пожаловался Фирсов. -- Заткнись, харя! Прошу пока по-доброму, -- сказал ему. А моя, не думавши, схватила черенок от лопаты да как треснет его по башке. Он свалил ее и стал душить. Тут мы подоспели и этой самой палкой лупить его стали где попадя. Куда палку подевала? -- обернулся Фирсов к своей девице. -- За сараем валяется, -- ответила та. -- Хошь, принесу? -- Вскоре принесла и протянула почему-то мне. Палка вся в засохшихся пятнах крови, кое-где к ней прилипли волосы. Вещдок -- стопроцентный. Я сунул палку Павлову, а сам думаю -- или спьяну, или еще не знаю с чего девица ту палку мне отдала. Их вообще ничего не насторожило. Как будто так и должно быть. Они просто оправдывались передо мной, что весь сыр-бор разгорелся из-за Алехина, вот он за дело и получил. Я решил подыграть честной компании и признать вину Алехина, согласиться, что тот был неправ. -- Да-а, -- киваю, -- зачем было к занятым девкам приставать да еще и душить? -- Взаправду душил, -- подтвердили Фирсов и его деваха. -- Еле оторвали. -- Девица стала показывать, как Алехин ее душил, а она отбивалась. А потом все наперебой стали хвастаться, как лупили «этого козла»: кто по горбу, кто по шее или по башке. -- Ты, мамочка, права, -- подхвалил я разгоряченную и раскрасневшуюся деваху. -- Жлобярой Алехин оказался. А с виду вроде тихоня, все ти-ти-ти да ти-ти-ти -- и не подумаешь, что какой наглец. -- Говорю, а сам думаю, что пора Антонова и Фирсова отрывать от всей гоп-компании и доставлять их в райотдел. Нас трое, их двое -- справимся. Я, в принципе, уже обдумал, как все это обставить. План был таков. Я говорю, что Алехин пиво пьет в детском парке, а сюда идти боится, но готов с друганами помириться. Но не получится, так напишет заявление в милицию. Пускай, говорит, менты разбираются, кто прав, кто виноват. Ох, как зацепил я этими словами братву! Что тут поднялось, какие только проклятья не посыпались на голову Алехина! -- Да он, сука, на кого катил! Он -- тварь, козел! Уж мы его уделаем, отдубасим, влепим, на куски порвем!.. -- Ладно, мужики, тогда покатили, -- перебил я, а вылезший из «Мерседеса» Поротиков открыл дверцы, от себя по-барски пообещав пару пузырей всем поставить. Кто-то радостно заорал, что будут ждать, так как пора и им трубы промочить: они, мол, тоже, блин, водки желают! -- Только смотри не жмотничай, -- напутствовали меня. В машину посадили Антонова и Фирсова, остальным велели ждать и не расходиться. Ну, а как только Антонов с Фирсовым уселись в «Мерседес», так вообще обалдели. По-моему, в их мозгах пошло полное завихрение. Перед отъездом я тихонько спросил Павлова: -- Палка с тобой? -- А как же, -- кивнул он. Но вместо парка мы подъехали к Центральному РОВД. Антонов и Фирсов заерзали, догадываясь, что происходит что-то не то, но особо не напирали, так как особой вины за собой не чувствовали. Антонов почти равнодушно хмыкнул: -- А зачем же в милицию-то? -- Так надо, -- отрезал я и наконец-то представился. Потом представил своих сослуживцев. -- А я давно понял, что вы из милиции, -- пожал плечами Фирсов. -- Так бы сразу и сказали. Ну, подрались, с кем не бывает. Сами промеж собой и разберемся. Может, мы в чем и погорячились... Зашли в кабинет. Я вызвал заместителя начальника отдела дознания Журавлеву, пояснил, что за кадров привез, и ввел в курс дела. Антонову и Фирсову сказал, что весь наш разговор записан на диктофон. Напомнил, что черенок от лопаты, которым избивали Алехина, тоже с нами. Но они по-прежнему не проявляли особой обеспокоенности: Ну подумаешь -- подрались. Когда же я открыл свой главный козырь, что Алехин от побоев умер и им придется за это отвечать, Антонов и Фирсов просто онемели. Уж этого они никак не ожидали, потому и лепетали что-то невразумительное, вроде того, что я их на понт беру, да не может быть, мы его сильно и не били... Пришлось зачитать им заключение судмедэкспертизы, а потом прокрутить запись диктофона. Павлов с Поротиковым съездили туда, откуда мы только что вернулись, и привезли девицу, которая больше всех верещала, как она лупила «козла Алехина». Когда же пришло время ответа на вопрос -- кто же именно убил его, все сразу стали валить вину друг на друга. Этой троицей занялась Журавлева: приступила к проведению допросов. Мы же свою работу выполнили с блеском и все необходимые материалы для продолжения следствия ей представили. Несколько слов о том, что представляли собой Антонов, Фирсов и другие местные авторитеты, вокруг которых крутилась вечно полуголодная блатная уличная мелюзга. Антонов и Фирсов были не так просты, как казалось на первый взгляд. У каждого за плечами уже имелось по паре ходок в места лишения свободы. Те, кто попадал в их сети, к нормальной жизни, как правило, не возвращались и продолжали жить по «понятиям» своих паханов. Алехину же вроде удалось вырваться из этой шайки, но ненадолго. Как тут не вспомнить трагическую гибель героя повести Василия Шукшина «Калина красная» Егора Прокудина. Он тоже захотел жить, как все нормальные люди живут, но бывшие друганы ему этого не позволили и убили. Так случилось и с Алехиным, убийцы которого всячески пытались уйти от ответственности. Состоялся суд, и каждый, кто был причастен к убийству, получил по 9-10 лет лишения свободы. Было также внесено представление о формальном подходе к своей работе отдельных сотрудников травматологического пункта больницы скорой помощи, в результате чего тяжелая черепно-мозговая травма была ими не замечена и обратившийся за помощью больной Алехин умер. Советы ветерана Вот закончил рассказ и еще об одном «деле», которым мне пришлось заниматься. За годы службы таких «дел» у меня скопилось немало. Все они раскрывались, а лица, совершившие преступления, изобличались и отправлялись после состоявшихся судов в места лишения свободы. Так и должно быть. Оперуполномоченный, участковый инспектор или любой другой работник милиции должны с любовью и знанием дела относиться к своей работе, учиться этому у более опытных сотрудников, а впоследствии и сами передавать накопленный опыт молодым. Только так и никак иначе. Свою профессию я не только любил, но и понимал ее важность, значимость для людей. Посейчас переживаю за работу милиции. В связи с этим хотел бы поделиться своими мыслями, сказать, что могло бы повысить, на мой взгляд, эффективность работы милиции, а также, чтобы народ понимал ее проблемы и действительно гордился ею. Мне, откровенно говоря, обидно, что сотрудники милиции сейчас находятся далеко не в равных условиях с работниками других правоохранительных структур. Милицию ругают, что она не справляется в полной мере со своими обязанностями. Да, недостатков в ее работе хватает и ругать, критиковать есть за что. Отдельные работники нарушают закон, чем дискредитируют себя в глазах населения. Только не надо при всем этом забывать, что за последние годы из-за плохого материального положения из милиции ушли лучшие кадры, а равной замены им пока нет и не предвидится. Посмотрите, сколько бывших замечательных сотрудников милиции возглавляют в банках и других учреждениях службы безопасности, сколько работает в разных ЧОПах! А почему? Да потому, что там хорошо платят. В милиции же требования к сотрудникам из года в год повышаются, а зарплата стоит на точке замерзания. Как в таких условиях обеспечивать себя и свои семьи? Для того, чтобы серьезно спрашивать с работников милиции за работу, надо им за нее и хорошо платить. Хочу добавить, что достойная оплата труда сотрудников сделает, кстати, не только более привлекательной саму по себе тяжелую милицейскую профессию, но и выступит серьезным сдерживающим фактором для распространения коррупции в органах внутренних дел и не только. Большинство сотрудников являются вполне нормальными людьми и не станут разменивать свою свободу, благополучие родных и близких на временные материальные выгоды. Надеюсь, что те меры, которые намечено провести по реорганизации милиции, помогут укрепить ее. Народная милиция в этом сейчас нуждается как никогда. Есть и немало других вопросов, которые крепко мешают работе милиции. Я это испытал на себе, когда работал оперуполномоченным и в службе участковых. Взять хотя бы надуманные показатели работы, которые почему-то должны расти, увеличиваться с каждым годом. Отдельные руководители требуют от своих подчиненных показатели выше, чем за предыдущий период, а если на обслуживаемом участке все спокойно, правонарушений не совершается (в чем нередко заслуга тех же участковых и работников других служб), то сотрудникам угрожают выговорами, увольнениями, если не будет составлено заданное количество протоколов, не будет доставлено в отдел определенное количество правонарушителей. Чтобы избежать этого, часть сотрудников вынуждена представлять надуманную информацию, оформлять «липовые» протоколы, вести выдуманные дела (оперативники это понимают), привлекать к ответственности зачастую невиновных людей, чтобы выполнить «план по показателям». Ясно, что все это не способствует авторитету милиции, а в итоге приводит к тому, что милиция «борется с воздухом». Виноваты в этом те руководители, которые толкают сотрудников на подобные нарушения закона. Подобную практику надо решительно искоренять, а таких руководителей строго наказывать. Считаю, что не последнюю роль в повышении авторитета милиции играют ее руководители. Важно, чтобы к своим подчиненным они относились не только требовательно, принципиально, но и с уважением, признательностью за их труд. Не секрет, что многие подчиненные берут пример со своих непосредственных руководителей. Негатив, который исходит от руководства, передается их подчиненным и сказывается на качестве работы. Руководителями районного и выше звеньев нужно ставить людей, которые послужили, скажем, в патрульно-постовой службе, поработали и хорошо проявили себя в уголовном розыске, в следствии, участковыми инспекторами и в других службах. К руководящей работе нельзя допускать дилетантов, которые далеки от особенностей милицейской службы и знают о работе милиции только по фильмам и детективным книгам. Сейчас на службу в милицию поступает немало бывших военных, а также женщин, которые должны хорошо знать, что за вопросы им придется решать. Примеры из моей оперативной работы, думаю, их кое-чему научат и помогут разобраться. Есть еще одна проблема, которую следовало бы решить более продуманно. Часто сотрудников милиции, что называется, всех под метелку, привлекают к различным мероприятиям, не считаясь с тем, что у многих из них есть своя основная работа, которую кроме них никто не сделает. Не хочу сказать, что подобных мероприятий, скажем, рейдов, не надо проводить. Проводить их нужно, но в разумных пределах. А вот сотрудников ведущих служб было бы целесообразно вообще освобождать от проводимых рейдов и других мероприятий типа привлечения к обеспечению порядка на футбольных матчах. Иногда дело доходит до абсурда: на каком-то заурядном футбольном матче, где и болельщиков-то кот наплакал, сотрудников милиции больше, чем этих болельщиков. Зачем так растранжиривать наше рабочее время? Кому и какая от этого польза? Считаю, что работники ОУР, участковые инспектора, инспектора по делам несовершеннолетних должны больше заниматься своей непосредственной работой: выявлять лиц, совершивших преступления или готовящихся к их совершению, а также больше заниматься профилактикой на обслуживаемом ими участке. Ведь эту работу за них никто не сделает. Это мое личное мнение, и с ним многие согласны. Свой участок каждый сотрудник милиции должен знать как пять пальцев. А для этого следует вкалывать денно и нощно. И еще. На мой взгляд, службы милиции давным-давно «похоронили» себя во всевозможных бумажных планах и отчетах. Все должно быть в разумных пределах, а этого нет. Многие десятки лет не меняются сроки и порядок исполнения поступающих писем, жалоб и заявлений. Бумажная «работа» наворачивается огромным снежным комом. По бумагам и отчетам у нас зачастую все хорошо, а на деле? Зачем же плодить столько бумаг и увеличивать для этого аппарат сотрудников? А сколько проводится разных заседаний, совещаний, которые отнимают у всех нас уйму рабочего времени? Мне кажется, что это делается чаще от неумения и нежелания работать. На таких совещаниях только и слышишь, что работаем плохо, показатели низкие, раскрываемость преступлений желает лучшего. Порой наслушаешься этой критики и не знаешь, за что хвататься. Уж лучше больше заниматься конкретными делами, а руководство пусть создает нормальные условия для нашей работы. Я об этом выше уже говорил. Болезнью милиции становится высокомерие сотрудников отдельных служб. Они себя считают элитой, а роль других, естественно, принижается. Подобную критику надо искоренять. Думается, что нельзя допускать в милицейских рядах и солдафонства. Во взаимоотношениях между сотрудниками должно быть уважительное отношение друг к другу. За нецензурщину сотрудников надо строго наказывать. Несколько слов о нагрузке на сотрудников ОУР, следователей, участковых, дознавателей и других. Она, как правило, никакими нормативными документами министерства не определена и не дозирована. А следовало бы и этот вопрос продумать. Вот о чем хотелось бы еще сказать тем, кто сейчас служит в органах внутренних дел. Помните и никогда не забывайте, что своей специальностью и своей честью надо дорожить. Если даете интервью или отчитываетесь о своей работе, то не бойтесь показывать свое лицо тем, чей покой и чью жизнь Вы охраняете. Не поворачивайтесь спиной к населению. И главное -- не привлекайте невиновных граждан к уго­лов­ной ответственности. Этим мы подрываем не только свой авторитет, но и порождаем ненависть к власти и го­сударству. От автора