Из окна с сочувствием смотрю на свою соседку, которая натянула огромные очки на пол-лица и опустила голову, будто зарываясь в плечи. А всё почему? Очередной раз её благоверный вернулся пьяным и… Честно говоря, не знаю, он систематически её поколачивает, или это просто состояние аффекта… Мне неприятно думать о том, каково их малолетним сыновьям в такой обстановке… Раздраженно вздыхаю и собираюсь на работу. В дороге привычно пишу и звоню родным: родителям, сестре…но не брату. Последний не разговаривает со мной уже три года. Моя крайняя поездка в честь рождения племянницы Эли обернулась катастрофой семейного масштаба. Сложно быть вдали от всех близких. Особенно, когда большая часть не признает адекватности твоего порыва. И Эдгар не понимал больше всех. Наша с ним связь другая. Именно поэтому он не принимает, что я смогла оставить всё и со спокойной душой уехать. Когда наша младшая сестра, умудрившаяся выскочить замуж в свои девятнадцать, родила ребенка, я не могла пропустить это событие, поэтому помчалась домой. Брату казалось, на этот раз я одумаюсь и не уеду больше. Но не смог меня переубедить. В конечном итоге обвинил в эгоизме и упорно отказывался общаться… По сей день не прощает мне разлуки. Не могу думать об этом без мук. Однако у меня своя стихия. Только моя. Самая драгоценная. Пусть он и не разделяет моей самозабвенной любви к родине, от этого наше родство не становится меньше, да и глупо будет утверждать, что я по ним не скучаю. Еще как. Дико. До боли. До слез по ночам. Когда понимаешь, что никто не заменит тебе родных глаз, которые были напротив всю жизнь. Но у меня есть потребность быть там, где я сейчас. Иначе я умру… — Ребята, — в кабинет входит Арзуманян в прекрасном расположении духа, — доброе утро! Мы здороваемся, отрываясь от своих занятий, и ждем распоряжений. — Через неделю я беру отпуск дней на десять. Что у нас на повестке дня? Какие сложности?.. Стараюсь сдержать понимающую улыбку, чтобы не смутить мужчину. И всё жду, когда уже они объявят о своих отношениях?.. — Сатэ, — поворачивается Роберт ко мне с решительным выражением лица, — в заявлении я предложу твою кандидатуру на период моего отсутствия. — Что? — Исполняющей обязанности начальника отдела. Я опешила. Конечно, это приятно, когда тебя ценят и признают твои способности. Скромностью я не страдала, знаю, что действительно работаю хорошо. Но соглашаться мне не хотелось. — Извините, но я считаю, что остальные могут сделать это лучше. Во-первых, они дольше меня в этой структуре, во-вторых, я не думаю, что с объемом навалившихся дел смогу совместить и Ваши обязанности… — Ой, да не глупи, — машет рукой Лиля. — Мы всегда поможем. Я обвожу взглядом присутствующих и четко понимаю, что никто из них не горит желанием взять на себя эту ответственность. Приехали, блин! И в чем подвох? — Думаю, я сам в состоянии решить, кто именно должен меня заменить, — в голосе шефа мелькают несвойственные жесткие нотки. — Это не обсуждается. Я раздосадовано вздохнула и снова посмотрела на наших парней с невозмутимыми лицами. Разве они как мужчины не должны рваться к власти? Подумаешь, на каких-то лет пять-шесть младше меня… Вот что за молодежь?! Где инициатива?.. * * * Всю прелесть должности начальника я ощутила на себе с первой минуты отсутствия Арзуманяна. Как-то сразу всем всё стало катастрофически необходимо. Я боялась не справиться, поэтому находилась в постоянном напряжении. Оказывается, Роберт столько всего выполнял… Всё, что он мне объяснил перед отъездом, пригодилось, конечно. Но этого было мало. И самое главное — не хватало эмоциональной устойчивости. Сложно общаться со снобами, которые мнят себя звездами, поскольку занимают руководящие позиции. Мне же, наоборот, безгранично повезло иметь такую приятную команду! Хвала Небесам! Вишенкой на торте стало внеплановое совещание, созванное заместителем Генерального секретаря через четыре дня моих мучений. На вопрос, по какой теме оно намечается, его помощница лаконично ответила «по всем» и бросила трубку. Меня обуяла такая злость от этой бестактности, что откуда-то из недр появились силы и полная уверенность в том, что я вполне справлюсь. И не позволю каким-то выскочкам сомневаться в своих способностях. Если такой специалист как Арзуманян счел меня пригодной, значит, я не могу его подвести. Открыв ежедневник, я по очереди попросила ребят описать общее состояние самых важных или проблемных закупок. После чего в назначенное время решительным шагом направилась на второй этаж за десять минут до начала мероприятия. — Входить уже можно? — сдержанно поинтересовалась у той же помощницы, не считающей нужным разговаривать со мной вежливо. — Пожалуйста, — протянула она надменно, не отрываясь от своего телефона. Мысленно одарив её всеми заслуженными эпитетами, я толкнула дверь и вошла в небольшой конференц-зал рядом с кабинетом. Задержалась на долю секунды, заметив единственную одиноко восседающую за столом фигуру Адонца, но тут же одернула себя и пошла вперед. После того нелицеприятного события, когда он меня обозвал сукой, я не встречалась с ним наедине. Но дать понять, насколько меня задело его отношение, не могла. Именно поэтому я прошла и села напротив него. — Добрый день. Меня обдали холодом безразличного кивка. Да, я подыхаю. Да, мне больно. Да, рядом с ним невыносимо. Но мой внутренний стержень настолько тверд, что я не позволю себе прогнуться под этими чувствами. Одного раза было вполне достаточно. Спустя минуту, прекрасно ощущая тяжесть его взгляда, вскидываю голову, отрываясь от своих записей, и приподнимаю бровь в немом вопросе, когда замечаю его глаза на уровне своей груди. Наверное, за весь период моего нахождения здесь это был первый случай, когда Адонц смотрел на меня так…знающе. При этом на его лице читалась такая ярость, что неприятные мурашки прошлись по коже, заставляя ежиться. — Фокус, пожалуйста, смените! — не выдержала, обратившись к нему. — Ракурс, пожалуйста, прикройте! — выплевывает гневно. Я изумленно смотрю на шифоновую ткань своей летней блузки, у которой практически нет выреза, и хмурюсь, не понимая высказанной претензии. Да, она немного просвечивала, но самую малость! На дворе жара, вообще-то! И у него нет прав со мной так говорить! Предупреждающе сузив глаза, я просто качаю головой, не имея желания препираться с ним. Хотя обида затапливает всё внутри. Он теперь всегда будет ко мне так необоснованно придирчив?.. — Ты изменилась… — вдруг выдыхает Адонц, заставив меня вздрогнуть. И звучит это так мучительно… С обвинением, что ли?.. — Серьёзно? — усмехаюсь. Наши взгляды схлестываются, ведя привычную борьбу не на жизнь, а на смерть. Почему мы не можем друг другу уступить?.. Что за дикая потребность в войне?.. — Всего-то изменилась? — подаюсь немного вперед, язвительно улыбаясь. — У меня произошел скачок в развитии. Эволюция не обошла стороной. Я стала женщиной!.. Как же он дернулся после этих слов… Мне даже сделалось не по себе от острой боли, просквозившей в его чертах. Будто Адонц страдает, утопая в вине. Но почему?.. Впрочем, это прошло в тот же миг. Дверь отворилась, впуская остальных членов, и выражение лица мужчины вновь стало непроницаемым. Когда совещание начинается, я понимаю, что моё присутствие здесь абсолютно ни к чему. Озвученные вопросы никоим образом не касаются нашего отдела. Время от времени Адонц высказывается, привлекая всеобщее внимание. И я позволяю себе открыто разглядывать его. Он стал суровее. Вокруг глаз появились тонкие лучики морщинок. Очерченный рот будто стал жестче. Всем своим видом мужчина напоминал бескомпромиссного тирана. Но разве это не претит его свободолюбивой натуре? Да, в работе Адонц был требователен, любил безупречность. Но в отношении людей неоднократно говорил о лояльности. Утверждал, что человек не должен себя ограничивать, обязан познать все грани своего естества. И теперь делает мне примитивные замечания по поводу внешнего вида?.. Опять и опять меня уносит волной воспоминаний полуторалетней давности… «Мне кажется, зубы раскрошатся и песком посыпаются изо рта. С трудом сдерживаю себя, чтобы не смотреть в сторону восседающей оценочной комиссии, в числе которой находился и Адонц. Очень мило беседующий с Элен из отдела кадров. Вот так просто! Одной — я тебя хочу, второй — я тебя хочу, третьей… Никаких ограничений, правда? Век-то продвинутый, стыдно себя загонять в рамки! Против Элен ничего никогда не имела. Она, конечно, пожизненно выглядит вульгарно — одеждой, макияжем, но человек хороший и искренний, лицемерить не умеет. Всегда поражалась этому факту — приличные с виду «ангелочки» на самом деле конченые суки, а эта девушка, будто свернувшая сюда абсолютно случайно со своей трассы, один из самых приятных и стоящих сотрудников! Но это ни коим образом не отменяет того, что сейчас она пожирает его своим открытым взглядом, чему…Адонц не противится и вовсе. «Ревнуешь?», — ухмыляется голос разума. Так и хотелось крикнуть куда-то в бездну внутри себя: просто заткнись там! О какой ревности может идти речь, если он мне никто, и звать его мудак. У нас было всего одно прикосновение плюс пафосные обещания альфа-самца о каком-то мифическом исходе. Фу, Господи! Какая пошлятина! А я, было, поверила, что между нами проскользнуло что-то особенное, настоящее, стоящее. Стоящее моего падения в собственных глазах! Черт бы побрал этого мужчину! — Тор, — будто взывая к его феромонам с нотками обольщения в своем голосе, выдает Элен, — а как ты успеваешь на нескольких работах? Сдались тебе эти полставки у нас? Скажи честно, ты тайный агент? До этого искрометно печатающая и добросовестно выполняющая обязанности секретаря комиссии, в эту секунду я напряженно замерла, забыв о функции кислорода в организме, ибо не дышала от слова совсем. Действительно, «Тор, дорогой», а какого хрена ты поступил сюда на должность советника генерального директора?! — Ты меня раскусила, — внешне оставаясь безразличной к своему окружению, не вижу, но ощущаю прожигающий взгляд на себе, — у меня действительно есть одна миссия… Совершенно секретная. — Миссия невыполнима?.. — шутя, подхватывает собеседница. — Отчего же, милая? Вполне выполнима. Мудачина! Ещё посмотрим! — Извините, что прерываю, — сухим деловым тоном обращаюсь к сидящим, — но дальше ваше присутствие не требуется. Я закончу протокол и принесу вам на подпись.