— Что с настроением, Адамян? Не успеваю сделать и двух шагов по направлению к своему убежищу, как на пути появляется пышущий жизнелюбием начальник с полотенцем на плечах и стекающей по лицу водой. — Отлично всё, — демонстрирую щедрость природы и профессионализм стоматолога, раскрывая рот на всю ширину. — Чего прячемся? — Аллергия на солнце, — лгу незамедлительно, лишь бы поскорее уйти. — Ты поэтому в купальнике сидишь в тени? Мстишь звездам? — посмеивается Роберт, начавший сушить голову. — Вы меня раскусили, шеф, — искренне смеюсь его шутке и поднимаю глаза. Прихожу к выводу, что я озабоченная, поскольку меня моментально пробирает на дрожь от вида красующегося в плавках тела Адонца на таком близком расстоянии. Взгляд скользит по мощным плечам, опускаясь к разработанной тренировками грудной клетке и дальше…к небольшой сужающейся темной дорожке на нижней части живота. Как же до сих пор выворачивает, когда он рядом… Как же мучительно. — Раз поймана с поличным, беру тебя в помощницы. Пока я буду разжигать костер, протрешь еще разок шампуры? — Конечно. Да я на всё согласна, только убрать этот зудящий трепет, а точнее — быть подальше от его причины. С радостью шагаю за Арзуманяном, игнорируя взгляд Луизы, проносящийся следом. Арендованный на выходные дом у озера был весьма удачно спланирован, и в той части, где покоился мангал, над которым сейчас орудовал начальник, стояла спасительная тень. За веселыми разговорами пролетело приготовление шашлыка и овощей, которые мы с девочками проворно очищали от кожуры. Запах жареного мяса щекотал ноздри, и я с наслаждением вбирала в себя этот аромат. Вот такие сборища — это самые яркие воспоминания из детства, когда летом нас отправляли к бабушке с дедушкой. Природа, близкие люди, вкусная еда — что еще нужно? Стол было решено накрыть на террасе под навесом, несмотря на жару и надоедливых насекомых. С таким количеством дам мы быстро управились с сервировкой, если пластиковую посуду с пищей так можно назвать. Лиля, успевшая забыть об обиде на меня, уплетала кушанья и смеялась над шутками о семейной жизни от бывалых замужних коллег. Я с улыбкой наблюдала за ней, жуя любимый лаваш из-под мяса, впитавший в себя божественные соки. — А ты чего такая счастливая? — наигранно «зыркает» в мою сторону Алвард, моя ровесница из отдела кадров. — Сразу видно, еще не бывала «там». — Да, странно, что ты до сих пор не замужем, — тут же подхватывает моя неугомонная рыжая. — Не стояло в приоратах, — пожимаю плечами, привыкшая к этому вопросу. — А что стояло? Тут я уже изрядно напрягаюсь, понимая, что к нам обращено внимание и мужской половины стола. Отношения между полами — вечная излюбленная тема нашего общества. — Сложно сказать, — отвечаю честно, задумавшись, — скорее всего, найти себя. — Ой, Господи, — цокает самая старшая из присутствующих, Анаит Нарековна, — у меня соседка — вылитая ты, так «наискалась», что в тридцать восемь сделала ЭКО. — Это сейчас обычное явление, — вдруг присоединяется Луиза. — Женщины стали более независимы, и если нет мужчины, от которого хочется иметь ребенка, ЭКО — лучший вариант стать матерью. — Да ну, — морщится Лиля рядом, дернувшись. Видимо, слишком реалистично представила процесс. — Думаю, мы живем в то самое время, когда выбор — это личное и не подлежащее обсуждению дело. В этом плане, правда, — прерываюсь на миг, уловив на себе тот самый прожигающий взгляд, — я буду решительнее. И если надумаю, прибегну к естественному способу… Треск пластика в приглушенной обстановке звучит неправдоподобно громко. Как по команде, все поворачиваются к источнику. Адонц сидит с половиной вилки в руках, часть которой колом торчит в куске помидора. Ему тут же протягивают другой прибор. А я беру свой и отмечаю, что это далеко не дешевый материал. И надо было хорошо постараться, чтобы сломать его. Все мысли из головы вылетают, стоит нашим глазам встретиться. Замираю под тяжестью недоброго взора. Режущего, словно острие ножа. И почему он злится? Решаюсь на небольшую провокацию: улыбаюсь и приподнимаю брови. Адонц тут же опускает голову, уставившись на тарелку. Челюсть сжата, он задумчиво смотрит на пищу перед собой, нервно поигрывая желваками скул. А я понимаю, что нам с ним катастрофически противопоказано нахождение на одной территории. И вспоминаю, что должна провести здесь еще сутки… * * * Лунные блики отражались на водной глади, будто поигрывая с едва заметными волнами. Прохлада ночи проникала под одежду, но мне это даже нравилось. Единственное, пришлось распустить волосы, чтобы спине было теплее. Легкий спортивный костюм не защищал от холода, сопутствующего этому времени суток у озера. Здесь, в принципе, всегда ветрено, но после наступления темноты это чувствуется намного существеннее. Я сидела на внушительном бревне в нескольких метрах от кромки вод Севана и расковыривала небольшой палкой песок, отыскивая мелкие камешки. После чего закидывала их вперед, наблюдая, как, взметнувшись, они исчезали в темной пучине. Монотонность действий и детская шалость как-то успокаивали меня, отвлекая от бессмысленных дум. Величие распростертой передо мной стихии иногда пугало. Странно, что в одном и том же понятии сочетаются и жизнь, и смерть — если иметь неосторожность. Как и в одном человеке, в принципе. Смутно вспоминаю старую легенду о возникновении озера. Раньше, кажется, здесь были плодородные сады, которые орошала ключевая вода. Сам ключ был слишком маленьким, а напор настолько сильным, что отверстие жители затыкали большим камнем. И вот, одна из красавиц забывает закрыть родник после того, как набрала свой кувшин, и ночью вода, бившая мощной струей, заливает окрестности и затапливает жилища. Утром, увидев эту бедственную картину, один из стариков пожелал виновнику катастрофы превратиться в камень. Ну, девушка им и стала на пороге своего дома. После чего прибывавшие потоки образовали озеро с каменным островом. Он действительно и сейчас возвышается над Севаном, и его олицетворяют с головой той самой беспечной красавицы. Поднимаю глаза и всматриваюсь в противоположный берег. Пусть это и легенда, но возвышенность имеет место быть. А венчает ее монастырь Севанаванк. Хмыкаю себе под нос, прикидывая, сколько еще таких народных сказаний, где во всем виноваты женщины. Может, и хорошо, что можно превратиться в камень?.. И послать к чертям бренность этого мира… Вместе с мужчинами. Бросаю палку в сторону и отряхиваю руки, после чего смотрю на экран телефона, понимая, что сижу здесь давно. Через пару часов уже рассвет, и, скорее всего, я его встречу на том же месте. Смысл возвращаться, если все равно не могу уснуть? Подвыпившие коллеги, наверное, видят десятый сон. Лиля весьма звучно сопела мне в ухо на протяжении всего времени, пока я лежала рядом. Обхватываю плечи, примостившись подбородком к коленям. Так тоскливо на душе, просто слов не хватит описать. Именно так и выглядит безответная любовь. Которую ты приняла и бережешь глубоко в себе, не раскрывая никому сердца. Это все мое. Только мое. И боль, и счастье, что успела испытать. И я как настоящий собственник не хочу делиться ни с кем даже крупицей этих чувств. Убаюканная шумом воды, впадаю в полудрему, теряя связь с реальностью. Но через какое-то время внезапно распахиваю глаза. Покалывание в затылке заставляет проснуться. — Зачем ты это делаешь? — хриплю, не шевелясь. Ответом мне служит тишина. Но я знаю, что он стоит за мной. — Чем я себя выдал? — раздается через минуту тихий голос. — Своим существованием, Тор, — усмехаюсь невесело, — своим существованием. На какое-то время замолкаем. Я поднимаю голову, выпрямляя корпус. Спина горит от близости мужского тела — чувствую, что Адонц сократил расстояние до ничтожного метра между нами. — Не следовало приходить. Видел же, что я здесь одна. Я так и сделала — удостоверилась, что тебя нет на улице, а потом вышла. Чтобы избежать банальных ночных столкновений. Это ни к чему. Он садится рядом. Возмутительно близко. Если до этого я практически не дышала, ожидая его действий, то теперь буквально давлюсь кислородом, втягивая воздух, чтобы сохранить спокойствие. Как же много громкого молчания. Позволив ему какое-то время облюбовать свой профиль, поворачиваюсь и смотрю в сосредоточенное лицо. И тону, черт возьми! Тону в бездне этих глаз. Интересная штука, эта наша жизнь. Окунает в твои «никогда», чтобы отбить охоту умничать. Я ведь до сих пор не воспринимаю голубоглазых мужчин… А у этого еще и изюминка в виде стальной поволоки. Протягиваю руку и прохожусь кончиками пальцев по слегка колючей щеке. Моментально накрывает. По-другому никак. Веки Адонца опускаются, и он со свистом втягивает воздух. Я тут же убираю ладонь, словно обжегшись. Моя импульсивность, конечно, до добра не доведет. — Если бы я знал, зачем пришел… — сокрушенно хмыкает. Мне хотелось бы услышать другие слова. Сотни других слов. Но… — Уходи. Мы прекрасно игнорировали друг друга весь день. Продержимся и дальше. Он открывает глаза, чтобы сквозившим в них холодом заставить меня замолчать. Опять эта сжатая челюсть, поигрывающие скулы… — Сатэ, ты не должна была так поступать. Я цепенею. Почему так горько слышать это? — Почему же, — выдаю ровно, будто не во мне сейчас разрастается адово пекло, — оба получили то, что хотели. — Я этого не хотел. Отшатываюсь от него не в силах сдержать свою обиду и горько смеюсь. — Простите, что разочаровала, господин Адонц. Я надеялась, Вы остались довольны. Но, кажется, ошиблась. — Бл*дь! — вскакивает, сжимая кулаки. — С тобой невозможно! Столько сарказма, будто это не ты пыталась мне что-то доказать… От изумления раскрываю рот и впиваюсь в него неверящим взглядом. — Доказать?! — кричу в бессилии.