«Да, не могла. Но до этого момента». Ладони холодеют, становясь омерзительно липкими от страха. «И чем ты теперь отличаешься, а? Просто раньше никто в тебе этих эмоций не вызывал, вот и всё». Подношу трясущиеся пальцы к ушам, будто это мне поможет заглушить гадкий звук, вещавший правду. Безбожно режущую меня на части правду. Надрывно всхлипываю, осознавая — глупо отрицать, что этот мужчина действительно задел какие-то спящие струны во мне. Они не просто ожили, а начали цвести и благоухать, особенно в его присутствии. Затягивали в неведомую пучину, и я грязла в ней, словно стоя в самом беспощадном болоте. И это всего-то после одного прикосновения! Пусть и рокового… Не зря же меня швырнуло в другую реальность! А потом его поцелуи… Но я не хочу этого, когда его намерения ясны и озвучены. Я не умею играть в его игру! «Не особо ты и сопротивлялась». Да, глупо было не послать Адонца на все четыре стороны сразу. Но, во-первых, он застал меня врасплох, и я растерялась. А, во-вторых, я преимущественно из чувства собственного достоинства не могла оправдываться или убеждать Торгома в своей невинности, когда минутой ранее он «гарантировал исход» или когда позже накинулся на мои губы. Что я должна была сделать? Дать пощечину, приправив ее банальщиной типа «Я не такая, я жду трамвая»? Тем паче, что мою реакцию на него Адонц считывал безошибочно. Всегда. Разве могу я с ним тягаться в этом плане? Ощущение, что до этой минуты я не верила в реальность происходящего. И только сейчас отчетливо поняла, насколько серьезно он настроен. И, буду честна, меня это не только пугает, но и будоражит, вызывая запретные импульсы пойти до конца. Погружаясь в свои мысли, кладу голову на спинку стула, обращая взгляд в потолок. И этот процесс самоанализа так затягивает меня, что я успеваю очнуться лишь в ту секунду, когда слышу щелчок замка. — О, боже… — с жалобным стоном подношу ладони к лицу. — В жизни столько раз не оставалась запертой… — Это для твоего же блага, чтобы не смутить тебя внезапным появлением посторонних. — Лучше бы для моего блага Вы держались подальше… Но уже поздно! Поздно! Игнорируя мою просьбу, Адонц приближается ко мне и наклоняется. Но не пытается поцеловать, как раньше. Заглядывает в глаза, будто прямо в душу, обладая непозволительным влиянием над моим телом. — Ты тоже устала, правда? Веки опускаются, скрывая от него очевидный ответ. Да. Очень. От себя устала. От запретных желаний, бьющих во мне током после его появления в моей размеренной жизни. — Продолжишь сопротивляться неизбежному, тебе станет только хуже, поверь, — шепчет. И я знаю, что этот возмутитель моего спокойствия прав. — У меня есть условие. Просьба… — сообщаю со вздохом, окончательно уверившись в исходе событий. — Что за условие? — немного отстраняется, увеличивая расстояние между нами. Я выпрямляюсь и смотрю на него твердо: — Уходите отсюда, то есть, из организации. — По какой конкретной причине? — У меня на то личные мотивы. Да и какая Вам разница. Это место для Вас капля в море. Вам не нужна эта должность. Вы многое сделали, этого достаточно. Вернитесь в свой бизнес. — И ты готова встречаться со мной вне работы? — У меня всё равно нет выбора, — кивок. — Звучит не очень, — усмехается. — Попробуем настроить тебя на нужный лад. Каждый день в течение недели будем видеться на нейтральной территории. Во мне плещется злость, заставляющая стискивать зубы, совсем не по вкусу, что он опять диктует свои правила. Давит, форсируя неизбежное. — Тогда место выбираю я, — выдаю грубо. — Меня это должно пугать? — пытается шутить, приподнимая уголки губ. — Ещё как! — протягиваю зловеще. Несмотря на то, что оба тянемся друг к другу, как ненормальные, Адонц просто кивает и уходит. Странно, но не вижу в его глазах триумфа. Мне казалось, он хотя бы возликует, что я сдалась… Нет. И это тоже огромный плюс! Тот факт, что ведет себя по-мужски достойно… И я понимаю, что кроме настойчивого желания склонить меня к грехопадению, я не вижу в нем изъянов… И, кажется, диагноз очевиден. Меня будит нескончаемая вибрация телефона на тумбочке. Разлепив веки, хватаю телефон и через стойкий туман в голове, мешающий определить, где я, кто я, и что происходит, хриплым спросонья голосом шепчу: — Да? — До сих пор спишь? — хмыкают на том конце. Отрываю от себя смартфон и тру глаза, чтобы рассмотреть, который час. Пять утра! Боже! Но не это меня смущает… — Адонц? — неподдельно удивляюсь. — Уверена, ты будешь гореть в аду. Мужчина смеется во весь голос добрых секунд двадцать. Странная реакция на то, что тебя прокляли практически. — По крайней мере, хоть раз обратилась ко мне на «ты». — Сложно «выкать» человеку, мешающему тебе спать. — Решил обрадовать тебя прекрасной новостью. Даже тремя. Ворчливо произвожу необходимые манипуляции, шурша и вздыхая, чтобы принять сидячее положение. — Ну? Оправдай самый ранний выпуск новостей в моей жизни. — Сын родился, — делает паузу, во время которой у меня все обрывается внутри, — у друга. Молчу. Пытаюсь осознать сказанное. Свою реакцию на его звонок, слишком интимный расслабленный тон. На испуг от начальной части сказанного. Облегчение после пояснения… Меня бесит, что я так слаба. Но!.. Одновременно чувствую какую-то неведомую силу. Если мужчина звонит тебе ночью, значит, ты сидишь в его мыслях достаточно глубоко. — Мои поздравления, — наконец недоуменно выдыхаю. — Хочешь знать, как это связано с тобой? — заигрывающе. Пробирает на смех, но сдерживаюсь, пытаясь казаться строгой. — Внимаю, Шерлок. Адонц красноречиво фыркает. — Я не спал всю ночь, вернулся десять минут назад. Поскольку твое условие я выполнил, официально уйдя с должности, — это прекрасная новость номер два, — ты должна была выбрать место встречи сегодня. Но учитывая мой повод, считаю правильным пригласить тебя на ужин в хороший ресторан. Без отказа. Это прекрасная новость номер три. — Вы там по случаю рождения наследника, так понимаю, курили что-то нелегальное? Неймется? — Душа моя, обещаю, найду лучшее применение твоему острому языку. Но не сегодня. Согласен на платоническую встречу. Мужское слово. Интригует, конечно. Я ему верю. Но ведь ему необязательно это знать, правда? — Почему я должна тебе верить? — Не должна. Но ведь хочешь? — интонацией искусителя уговаривает он. У меня все же вырывается возмущенный смешок. — Вопиющая самоуверенность… — Сат, — теперь зовет абсолютно серьёзным тоном, — давай увидимся. Я тебя не трону.