Обреченно вздыхает. — Её упущение. Точнее, мстительная натура. — Вы возьмете всё на себя, — делаю верный вывод. — Да. — А что Вам грозит? — Не беспокойся. Максимум — лишат пары-тройки премий, припомнят в будущем при удобном случае… — Я так понимаю, Луиза хотела во всём сознаться, но Вы не дали ей этого сделать? Тихий смех разбавляет атмосферу кабинета. Начальник в неверии качает головой, задорно улыбаясь мне. — Ему с тобой повезло, Адамян. Нет надобности уточнять, кому. Благодаря истории с тестом, уже почти два месяца Роберт в курсе положения вещей. Арзуманяну ведь пришлось разъяснить всё Адонцу, мне об этом сказала Луиза, вызывая шок при мысли, что двое мужчин говорили на такую тему. — Мне с ним тоже, — фыркаю, усмехаясь в ответ. — Черные тучи, повисшие над нами, скоро рассеются, не думай. — Я и не думаю. Всё усложнилось исключительно из-за отсутствия нашего доблестного шефа, — открыто улыбаюсь, — но теперь он на месте, нам нечего бояться. — Спасибо тебе. Ну, разве не прелесть? Куда уж моему бывшему начальнику до этого прекрасного руководителя? Под таким покровительством я готова работать хоть вечность. — Сатэ, постой, — останавливает, когда я уже схватилась за ручку. — У меня четыре приглашения на благотворительный вечер. Мы с Луизой обязаны присутствовать, поскольку организаторы — наши соседи и близкие друзья. Это их дебют в созыве подобного мероприятия. Мне будет приятно, если ты придешь с кем-нибудь. Боюсь уточнять, с кем именно. Видимо, читает мои мысли, потому что нехотя произносит: — У Тора свои приглашения. Так уж вышло, что они все между собой знакомы, много лет ведут деловое сотрудничество. Моргаю пару раз, после чего киваю. Значит, Адонц пойдет туда с кем-то ещё… Какая хорошая тактика — вести действия на несколько фронтов. Вчера высказывался мне, но на пиршества ходит с другими?.. Что ж. — Вы обещаете не говорить ему, что я тоже пойду? — Если ты этого хочешь, конечно, не скажу. — Прекрасно. Спасибо. Начальник выуживает из кармана кожаное портмоне, сложенное пополам, и извлекает оттуда две элегантные карточки темного цвета. Я забираю их и снова поднимаю на него глаза. — Пусть Луиза тоже не знает, пожалуйста. Исходя из альтруистических соображений, она проболтается. — Однозначно. Не то, что проболтается, а пойдет и заявит прямо. Прыскаю со смеху от ворчливого тона, приправленного озорными бесенятами во взгляде Роберта. До чего ж они забавные ребята. Убегаю, морально готовясь к предстоящему бою. И уже зная, что сегодня, скорее всего, сделаю окончательный выбор для самой себя. * * * Таксист демонстративно вздыхает, сетуя на затор, образованный вереницей машин, направляющихся к тому же зданию, что и мы. Пропускаю мимо ушей несколько беззлобных, но неприятных фраз, с интересом рассматривая величественную усадьбу перед самим домом. Хотя, вряд ли это помещение жилое. Скорее, какой-то выставочный зал, музей. У самых ворот, да и у ступеней входа модных дам, галантно протягивая им руки, встречают разодетые в исторические костюмы швейцары. Мужчины в париках с яркой неестественной улыбкой помогают слабому полу дойти до дверей, и тут же возвращаются за новой порцией разодетых в пух и прах женщин на высоких каблуках. Признаться, меня их вид, скорее, обескуражил и рассмешил. Зачем так издеваться над людьми? Середина сентября в Армении это тот же жгучий август. И пусть сейчас почти девять вечера, но в этом районе города духота несусветная. Даже мне в наряде с открытыми плечами весьма жарко. Каково же им в этих дурацких бирюзовых костюмах с рюшками? Да еще и в постоянном движении… — Благодарю, — сочувственно улыбаюсь молодому парню, замечая испарину на лбу. Когда доходим до пункта назначения, я незаметно впихиваю ему в ладонь пачку бумажных салфеток. Учитывая национальную любовь к опозданиям, ему еще долго придется бегать туда-сюда, и не будет времени на такую мелочь. Широкая улыбка служит лучшим вознаграждением. Интересно, сколько им платят за эту клоунаду? Заметно нервничая, переступаю через порог, чтобы попасть в какой-то нереальный мир утонченности, невычурной состоятельности и лоска. Меня на какой-то момент просто лишает дара речи убранство, раскинувшееся перед глазами. Кажется, я очутилась в сказке о Золушке… Неспешно бреду вдоль стены, рассматривая картины, которые, скорее всего, являются оригиналом. К своему стыду, искусством никогда не увлекалась, и из мировых шедевров едва ли узнаю пару-тройку работ, чего уж говорить о современных художниках… — Вот зараза! — слышу восклицание рядом. Луиза хмурит брови и одновременно радостно улыбается, что весьма забавляет. Конечно же, она сразу догадалась, что факт моего пребывания был скрыт от неё намеренно. Говорю же, эта девушка далеко не глупа. Я с долей светлой зависти окидываю её точеную фигурку в изумрудном облегающем платье. И не скажешь, что новоиспеченная Арзуманян на третьем месяце беременности. — Ты потрясающе выглядишь, — искреннее заключение. — Переводишь стрелки, — понимающе хмыкает. — Ты тоже. Даже слишком. Не отходи от меня ни на шаг, иначе придется предотвращать дуэли. Я не хочу, чтобы такой человек, как Тор, скончался на тридцать пятом году жизни… — Настолько безнадежный стрелок? — подхватываю с деланым беспокойством. — С чего ты взяла?.. Просто его расстреляют все те, кто поспешит с тобой познакомиться. А он не даст. — Лучше расскажи мне, какая сегодня программа? Я же толком ничего не знаю. Не стала уверять её в обратном, решив сменить тему. Благодаря чему была одарена щедрой информацией. Семья, организовавшая сие мероприятие, очень родовита и богата. Её члены являются приверженцами всего классического, поэтому нас ждал аукцион, где будут распроданы все эти картины, продемонстрированные в зале, а также некоторые предметы старины и даже пара фамильных реликвий. — Но самое интересное, — продолжает Луиза увлеченно, — они пошли против правил, и сначала нас ждет концерт, еда и напитки. После чего уже будут сами торги… — Бетховен? Бах? Чайковский? Штраус?.. Девушка смеется над моей гримасой «воодушевленности». — Нет. Комитас, Бабаджанян, Хачатрян, современные композиторы Григорян и Мансурян. И многие другие. — О, Арно Бабаджаняна я люблю, — восклицаю искренне. — А вырученные средства пойдут в фонд помощи семьям погибших солдат. Эта тема, она, безусловно, самая болезненная в моей жизни. Сердце бьется в тисках тоски и сожаления, но я беру себя в руки. — Очень великодушно… — Ну, пойдем? Я ужасно голодна, в соседнем помещении уже накрыты наши столики. Я так поняла, ты сидишь с нами. Послушно иду следом, останавливаясь почти на каждом шагу, поскольку, кажется, Луиза знает всех здесь находящихся. «Соседнее помещение» — не что иное, как концертный зал среднего размера, в котором имеется внушительная сцена с белым роялем дорогостоящего вида. С любопытством рассматриваю маленькие столики на четыре персоны, отмечая, как приятен глазу выбор цвета скатерти и иных аксессуаров. Пока моя спутница разговаривает с очередными знакомыми, пытаюсь подсчитать их количество. И когда цифра близится к сотне, бросаю это гиблое дело. — И они все придут? — обводя взглядом пространство, спрашиваю девушку, когда та освобождается. — Обязательно. Такое не пропускают. Это редкий, канувший в лету, формат светского общения. К тому же, — переходит на заговорщический шепот, — эту старуху все побаиваются. Попасть к ней в немилость… Практически все состоят с ними в тех или иных материальных отношениях, они ведь владеют сотнями различных бизнесов. — Короче, — подытоживаю весело, — если бы мы находились в Англии восемнадцатого века, они были бы герцогской семьей, следующей по власти за королем… — Ты вот шутишь, а это так и есть. Деньги играют самую главную роль. Они — показатель всего… — Ну, тогда, я точно попала не в то место. У меня двадцатилетняя ипотека с бешеным процентом и нищенская зарплата. Питаюсь далеко не лобстерами и мясом крокодила. Меня тут же вычислят по цвету крови. Прикинь, она не голубая, а красная.