— Всё нормально, — жалобный стон прерывает речь. — А, может, и нет. — Лиля, давай, я отвезу тебя к врачу? Естественно, я была готова к тому, что она упрямо откажется. Поэтому, когда подруга ответила, даже оторопела. — Да, пожалуйста. С тобой я поеду, Сат. Лишь бы больше никто не узнал… Всхлип, превратившийся в тихий плач, заставил всё внутри похолодеть. Она уже несколько недель ходит странная, и никак не может открыться. Что же такого ужасного могло с ней произойти? — Лиль, я сейчас всё улажу с Арзуманяном, возьму твою сумку и вернусь, хорошо? Никому не скажу. Ты пока приведи себя в порядок… Врать Роберту не стала, просто попросила не распространяться, пока не станет ясно, что с ней. — Мне нужно к гинекологу, Сат, — шепчет на ухо, когда садимся в такси. Звоню жене дяди, которая работает акушеркой, и прошу посоветовать, куда лучше отвезти подругу. На моё удивление, называет координаты не своего учреждения, а частной клиники. Говорит, там всё сделают экстренно и в лучшем виде. И я озвучиваю адрес водителю, попутно вводя его в приложении. Лиля молчит, у неё болезненный вид, который вызывает не столько жалости и участия, сколько раздражения и злости, что девушка себя довела. Спустя час прохожусь взад-вперед по полупустому коридору, успев изучить всю информацию на стендах. Половая жизнь, беременность, контрацепция, прерывание беременности, кормление грудью, детское питание, развитие… Не этаж, а кладезь инструкций. Когда рыжая голова показывается в проеме двери, несусь к ней со всех ног и выжидающе смотрю в глаза. — Воспаление матки, — провозглашает безжизненно. — Но как? — Нередкое последствие после аборта. Меня оглушает. Я молча подхватываю ее за локоть и вывожу на улицу, где мы посещаем ближайшую аптеку, чтобы купить прописанные антибиотики и всякие препараты для снятия симптомов. — Мне сказали отлежаться хотя бы пару дней. Я попросила открыть больничный. — Лиль, — спрашиваю в лоб, встав напротив. — Ты поговорить не хочешь? Вспоминая ситуацию с Мари, пытаюсь избежать трещин в отношениях с новым другом, к тому же и коллегой. Если там я выжидающе молчала, то здесь пойду напролом. Тупит взор и долго стоит, не моргая. — Ладно, — сдаюсь, — сейчас вывозу такси до твоего дома. — Подожди, Сат, — просит вдруг. — Поговорим немного. Послушно киваю, и мы отправляемся в кафетерий при клинике. Сначала убеждаю её поесть, чтобы принять лекарства. А уже потом, пригубив мерзкий кофе, жду рассказа. — У нас с мужем проблемы. Каро стал отстраненным. Я сначала думала, что это измены. Но потом узнала, что он давно планирует переезд в Курск, там живет его родной дядя. Говорит, здесь нет будущего. — Так многие думают. И меня отговаривали… — вспоминаю с грустью. — И сейчас не могут поверить, что я репатриантка. — Ты и поймешь меня. Я не хочу уезжать… Я довольна своей жизнью и возможностями. Меня не интересует перспектива нажить чуть больше денег и быть вдали от родных, от друзей… Лиля замолкает и хмурится, комкая края салфетки. — Последний раз я сказала, если хочет, пусть едет один. Мы с того дня не разговариваем. Он оскорбился, видите ли, что жена не поддержала его гениальную идею. И ведь, правда, усиленно готовится к отъезду. И когда я узнала, что беременна, запаниковала. Подумала, как я буду с тремя детьми одна? — Вы же не разводитесь! — Не разводимся. Пока. Но там Каро найдет мне замену. И очень быстро. — Прекрати, Лиль, — перебиваю, накрыв её ладонь. — Поговори с ним нормально. — Я струсила, Сат. Только, когда вышла из…когда убила своего ребенка…осознала, что натворила. И теперь получила такое наказание. Девушка была на грани нервного срыва, считая себя виноватой. Я, конечно, не часто сталкивалась с теми, кто избавлялся от «плода», но не думаю, что они испытывают схожие чувства. Просто здесь подстегивают и семейные обстоятельства. Как могла, пыталась утешить её и уговорить на цивилизованный разговор с мужем. Услышала много откровений о том, что жизнь с ним в браке оказалась тяжелее, чем предполагалось. Страсть, нежность, любовь притупляются, оставляя место бытовой повседневности… Я не воспринимаю такую версию, не могу войти в состояние эмпатии, потому что в своей семье видела другое. Мой живой пример — мои родители. Но, конечно же, версия Лили — сплошь и рядом. Когда усаживаю её в такси, а сама бреду по улице, размышляя, в голову лезут мысли о нашей с Адонцем гипотетической совместной жизни. Интересно, кто кого убил бы первым?.. Может, оно и к лучшему, что всё так? Отсутствие Лили отразилось на мне во всей красе. Я добровольно вела все её незаконченные тендеры, задерживаясь на работе. Как всегда, они были объемными, сверка ценовых предложений и сопоставление описаний предложенных товаров с обозначенными техническими характеристиками занимали много времени. Она отсутствовала не два, а уже пять дней, и именно я настояла на этом, аргументируя, что так девушка быстрее придет в себя. Без лишних нагрузок и постоянного сидячего положения, что и усугубляло часто её боли в нижней части живота и пояснице. Как-то странно совпало, но и у Адонца дел было невпроворот, у нас до сих пор не получилось ни одного свидания. Что и усиливало тягу к оному. Несколько раз мы договаривались о встречах в различных местах по вечерам, но неизменно всё провалилось либо из-за меня, либо из-за него. Я утешала себя тем, что после возвращения Лили будет легче. Иначе я умру от неудовлетворенной потребности быть рядом с Торгомом. Маниакальная зависимость поражала своей нездоровой масштабностью. И радовало только то, что и он страдает так же. Пару раз даже не удержался, пробуя зажать либо у себя, либо у нас в кабинете, когда я была одна. Но получал от ворот поворот. Только этого не хватало, чтобы нас застукали на работе. В тот день, когда Лиля вернулась с нормализованным цветом лица и готовностью трудиться, произошло несколько событий, перевернувших мою жизнь. Опять. Будто мало было всех прежних испытаний… Часть III. «Постулаты постулатов» Глава 25 «…а потом появляешься ты, и летят к чертям постулаты мои, хронология и режимы. И такое чувство, что Господь создавал тебя по частям из того, что особенно мной ценимо…». А. Сеничева С каждым разом, стоило нам с этой бестией пересечься, я всё больше и больше чувствовал невосполнимую ничем и никем потребность обладать и властвовать, но никак не разделять. А получалось именно последнее, поскольку я делил ее с работой, с родственниками и всем прочим. Все это мешало нам вот уже две недели, и мы никак не могли встретиться, чтобы попытаться облегчить прожигающий нутро жар хотя бы немного. Скорый уход из Министерства, чтобы посвятить себя фирме полностью, требовал усердного труда, поэтому и мне препятствовали обстоятельства. Самоотдача доходила до абсурда, иногда возвращался домой к ночи. И неминуемо думал о том, как прекрасно было бы застать Сатэ в своей постели, такую податливую, но одновременно дико непокорную, хотя и отзывчивую на ласки. Не девушка, а пламя. Стоит только поверить в то, что ты его обуздал и приручил, оно непременно разгорается, полыхая ярче, грозясь обжечь. В ней сочетается несочетаемое. В одну секунду из мягкой потерянной лани она способна превратиться в свирепствующую львицу. У нее настолько необузданный характер, что это лишает дара речи. Иногда хочется просто стоять и смотреть. Впитывать эти жесты, мимику, тон. Очень импульсивная и страстная натура. И, черт возьми, я наслаждаюсь всем. Как никогда. Даже самой примитивной провокацией, приводящей меня в бешенство. Такие эмоциональные качели — что-то новое. Не считаю и никогда не считал себя трусом. Но не могу объяснить эту растущую тревогу, предчувствие надвигающегося апокалипсиса, что сулит появление этой девушки в моей жизни. Она опровергает постулаты, так давно и глубоко чтимые мною. И это значит только одно — у нее определенно есть влияние на меня. И это не есть хорошо… Сатэ тогда спросила, пробовал ли я быть с кем-то, не блокируя мысли о совместном будущем. Ответ был очевиден, я не скрывал, что не рассматриваю долгосрочных отношений. Но в этот момент почуял опасность. Потому что на миг — на ничтожный миг — позволил сделать это с ней в главной роли. Весьма неожиданно… Не могу поверить, осознать, принять и переварить, что такое бывает в жизни — когда всё переворачивается вверх дном исключительно после одного прикосновения. Это вопиюще. Два взрослых человека, неспособных противостоять такому беспрекословному натиску. Как? Вот, как? Что за неисправный или же сверхмощный магнит между нами? Для циничного мужчины, признающего ценность женщины как сексуального партнера, но не более, встретить кого-то, в одночасье пошатнувшего веру в этот принцип, чревато тяжелыми последствиями, которые я вижу только сейчас. Разве мне было дело до того, кто и какие взгляды бросает на тех, с кем я сплю? Разве я стремился подчинять женщин? Разве я их, бл*дь, ревновал когда-либо?