Прикосновение его разгоряченной кожи к моей прохладной вызывает ошеломительный контраст. Меня бросает в жар, и я рада, что он сейчас не видит моего лица. На нем написана полная капитуляция. А ведь я действительно хотела поговорить… В таком положении срывает с меня белье, заставляя трепетать от накатившего возбуждения. И я начинаю ловить ртом воздух, надрывно вентилируя легкие, которые, к слову, будто готово разорвать… Импульсы пробегают по телу, кровь по ощущениям сменяется раскаленной лавой, сжигающей сосуды. Мне с ним всегда запредельно. Но сегодня чувства приобретают привкус…горечи. Ревность, гнев, любовь, ненависть, тоска — все смешалось. Но главное — обида… — Потому что, — шепчу, выгибаясь, когда его руки привычно опускаются к низу моего живота, — не могу смириться… Адонц вновь занимает место победителя — возвышается надо мной, опрокинув на покрывало. Я по затуманенному взгляду понимаю, что он меня больше не слышит. Его губы исследуют мою грудь, оставляя огненные дорожки. А когда смыкаются на гордо торчащих вершинках, не получается удержать всхлипывание. Эти эмоциональные качели меня подкосили, все теперь воспринимается острее. — …не могу смириться с тем, что ты не мой… — выдыхаю, судорожно вцепившись пальцами в густые волосы, которые попеременно то глажу, то тяну от корней. Мужчина не отвечает, продолжая мучить меня всевозможными ласками. Я млею, таю, горю в умелых руках. И, наверное, где-то на подсознательном уровне вновь ненавижу себя за эту слабость. На мгновение Тор прерывается, успев несколько раз довести меня до исступления. Приподнимается, и я слышу, как звякает бляха ремня. Непроизвольно подаюсь и хватаюсь за его ладони, стягивающие последний барьер. Зачем? Остановить? Поторопить?.. Сама не знаю. И когда внутренней стороны бедра касается его горячая плоть, меня охватывает дрожь предвкушения… Но что-то меняется в тот самый миг, когда до ушей доходит звук разрываемой шершавой упаковки. У меня внутри все отмирает, сознание вмиг трезвеет, а я вся напрягаюсь. Картинки сменяют одна другую со скоростью, равной падению в бездну. Я внезапно вспоминаю, как он использовал презервативы впервые из нежелания травить меня таблетками, и как тогда это отозвалось во мне — горько, с досадой. Все должно быть не так… Торгом входит довольно резко, я порывисто вздыхаю. Позволяю брать себя, сама прохожусь по мощным плечам, провожу кончиками пальцев по рельефной спине, затем берусь за крепкие бока, поддаваясь напору каждого сильного толчка. Не могу смотреть ему в глаза. Прикрываю веки и будто цепляюсь за губы Торгома, вкладывая в этот порыв всю свою любовь. Не соображаю, сколько длится наше сумасшествие, но кажется, что вечность. — Этого больше не будет, — произношу очень тихо, когда Адонц, наконец, укладывается рядом, тяжело дыша, и нежно притягивает к себе. Я снова окутана им и прижата спиной к крепкой груди. В которой нещадно бьется сердце — к сожалению, не обо мне. Все это время, пока мы были вместе, что-то неумолимо натягивалось где-то внутри, разрасталось, причиняя боль, и сегодня это что-то лопнуло, оглушив осознанием простой истины: я обманывала себя, давая эту надежду — я не выдержу таких отношений. Мое сердце бьется о нем отныне и навсегда, что доказали прошедшие два года. Его сердце бьется не обо мне. Не билось. Не будет. — Чего? — целует меня в висок и зарывается носом в волосы. Смотрю перед собой, не реагируя. Спустя какое-то время слышу настороженное: — Сат? — Я так не могу, Тор. Словно в трансе, высвобождаюсь и поднимаю свою одежду, облачаясь в нее на автомате. Тишина бьет по нервам, добивая. Поворачиваюсь к нему и ловлю ледяной взгляд, полный раздражения, недовольства и предостережения. Будто молит — не делай глупости. — Закономерно, что одной моей любви на двоих не хватит. Я переоценила себя — такой формат не вывезу… И чем дольше мы будем вместе, тем больнее мне будет в будущем, когда ты уйдешь. Лучше сейчас, пока я еще в состоянии собрать крупицы своего достоинства. — Почему вдруг? — Потому что ты не мой! — кричу, озлобленно уставившись на него. — Я попыталась с этим смириться. Но меня хватило лишь на пару месяцев. Да, черт возьми, ты был прав! Стальная дымка его глаз режет своим холодом, в них читается непринятие. Поза хищника — каждая мышца напряжена, словно в готовности напасть. Если бы он опроверг хоть одно мое заявление!.. Боже, если бы! — Но это изначально было неизбежно, — осекаюсь, будто споткнувшись о собственные мысли, — если бы я не попробовала, не простила бы себя потом. А так я хотя бы знаю, что мы попытались. Честно попытались. — А, может, это связано с нарисовавшимся женихом? — жестко, будто хлеща словами. — М-м? Мне почему-то кажется, что я его даже знаю… Теряю дар речи, с приоткрытым ртом уставившись в искаженное яростью лицо Адонца. — Как ты говорила? Есть только отношения, ведущие к браку? А он это и предлагает? Вскакивает и подходит ко мне, оставаясь совершенно нагим. Склоняет голову и заглядывает в глаза, требуя ответа. — Ты специально выводишь меня на эмоции, Сатэ? Хочешь каких-то шагов, поступков?.. — Что? — горечь затапливает все естество. — Ты действительно думаешь, что я этим пытаюсь вызвать ревность?.. — А чего, мать твою, ты добиваешься, рассказывая про другого мужика?! Сглатываю и стискиваю зубы, лихорадочно дыша. — Лишь поднимаю твою самооценку, признавая, что ты был прав, — шиплю, приблизившись вплотную и обостряя наш визуальный контакт. — Правда в том, что мы с тобой безбожно похожи — нам обоим нужна свобода. Но моя свобода начинается там, где ты, а вот твоя — там, где меня нет. И я так не могу! Не могу, Тор! Быть рядом с тобой, зная эти простые циничные истины! — А рядом с ним сможешь? — идиотский вопрос. И мне срывает тормоза от очередной обиды, от его слепоты и нежелания вникнуть в сказанное… Резко отталкиваю Адонца и ору, закрыв лицо, чтобы выплеснуть неуемную тоску. Но не помогает. Встряхиваю головой в бьющей потребности скинуть гнет разрушающих меня эмоций. Наивная! Разве поможет?.. Спустя пару секунд обращаю к нему свой безжизненный взгляд. — Может, и смогу! Может! — наглая ложь. — Может, он не будет предлагать мне спать с ним без предохранения с дальнейшим «мы примем меры»? Не станет впихивать в меня противозачаточные? Может, он захочет детей именно от меня?! Может, не станет целовать других при мне, незадолго до этого уверяя, что лишь мои губы пьет как сладость?! Может, он действительно любит меня? И ему нужен не просто секс без обязательств? Может, он не поставит рамки, заставив поверить, что все скоротечно?! — Разве не ты этого хотела, Сатэ? — хватает за плечи и трясет в гневе. — Не ты утверждала, что я тебя не сломаю? Что принимаешь мои условия? — Да! Ты сказал, пока нам обоим это нужно, мы будем друг у друга единственными! — вновь вырываюсь из его хватки. — Мне больше не нужно, ясно?! Именно для того, чтобы не сломаться! Как ты не понимаешь?! — Раз так, — зловещий вердикт, — желаю всех благ и счастья рядом с тем, кто даст все то, чего не дал я, и чего ты, безусловно, заслуживаешь. Не смею задерживать, являясь препятствием на пути к полноценным отношениям. Лучше бы он меня ударил. Но я и так дернулась, будто от увесистой пощечины. Самая тяжелая ноша — это боль разочарования, ведь тебе некого винить, кроме себя. Я все равно надеялась, я ждала какого-то признания. И вдруг осознаю, насколько сильно хотела, чтобы Торгом меня остановил и опроверг все эти высказывания. Внутри создается вакуум — такая необъятная пустота, от которой уныло опускаются руки. — Спасибо, — произношу ровно, глядя в любимые глаза. — Прости, что не послушала тебя изначально, ты же предупреждал, чтобы я не лелеяла никаких надежд. А я — дура, Тор. Дура. Горло душит сменяющими друг друга спазмами — то сильнее, то слабее. Я не заплачу, знаю. Больше нет. Не при нем. Мы стоим и сверлим друг друга так люто, будто и не было между нами минут нежности и страсти. С этого момента — чужие. Окончательно. Не выдерживаю первой. Отворачиваюсь и покидаю комнату, направляясь к выходу. Здесь я стала женщиной в руках потрясающего мужчины. Я знала, какой он, и принимала его таким. Здесь мне открылся мир чувственности, познание которого стоило всего, что я пережила.