Я услышала тяжелый вздох, всерьез опасаясь, что ей сейчас снова станет плохо. Но желание дослушать превышало все остальные инстинкты, поэтому прерывать ее не стала. — Без преувеличения…это…это был один из самых ужасных эпизодов на моем веку. Наряду со смертью мужа и других близких. Когда мы влетели в дом и увидели твое безжизненное тело у лестницы… И склонившегося надо тобой сумасшедшего, который что-то бессвязно шептал, схватившись за голову… Ты и представить не можешь, что творилось с Торгомом. Он просто озверел. С нечеловеческим криком накинулся на похитителя, думая, что тебя больше нет… С большим трудом ребятам удалось оттащить его от Мовсеса и донести главную мысль — ты жива. А дальше все стандартно — тебя отвезли в клинику, а преступника — в надлежащие инстанции, где позже признали недееспособным. Во время допросов он рассказал, что пытался помочь тебе, пичкал лекарствами и колол обезболивающие. Клялся, что никогда бы не причинил вреда. И на этот раз отлучился за медикаментами, а, вернувшись, застал тебя без сознания и очень сильно испугался, когда понял, что не дышишь. Наверное, он был в состоянии аффекта — не могу объяснить иначе, почему ты показалась ему неживой. Теперь ему долго придется проходить лечение. Я потрясенно молчала. И несколько минут Элеонора Эдуардовна молчала вместе со мной. Потом взяла за руку и попыталась взглянуть в глаза: — Всё прошло, девочка моя. Больше нет причин терзать себя. Отпусти эту ситуацию. Я виновата перед тобой, потому что позволила дурным мыслям заполнить твою голову, не настояв на разговоре в самом начале… И Торгом… Поговори с ним. Я не хочу лезть в ваши отношения. Просто знай, что ни на минуту он не отошел от тебя, пока ты была без сознания. А это длилось двое суток — истощение и обезвоживание организма сыграли свою роль. Таких достойных мужчин сейчас мало. Да и ты к нему неравнодушна, я же видела. Я удержалась, чтобы не застонать в голос… Боже, сколько ненужных разрушающих и беспощадных по своей природе переживаний… — Возьми это, — в моей ладони вдруг оказалось кольцо, — его нашли в твоей бывшей комнате. Догадываюсь, как оно там оказалось. Я уставилась на украшение немигающим взглядом. — Я очень благодарна Вам за все, — прохрипела медленно, приходя в себя. — Сейчас мне надо остаться одной. Это слишком больно и сложно… — Конечно, — с готовностью кивает женщина. — Я лишь попрошу об одном. Скажите Тору, чтобы он не приходил. Когда буду готова, сама свяжусь с ним. Сейчас я не в состоянии. Мою руку учтиво сжали, а потом я отправилась в свою спальню. Может, это и было эгоистично, но на тот момент окружающий мир меня не интересовал. И самочувствие хозяйки дома, и попытка Мгера поговорить — ничто меня не трогало. Я погрузилась в себя, утонув в облегчении. Но при этом появилась куча новых эмоций — вина перед Мовсесом, стыд перед всеми, кто за меня так боялся. А еще это кольцо… Потребовалось много часов в задумчивом одиночестве, чтобы усмирить бушующее внутри море противоречивых ощущений. А потом приехали родные… Откровенный разговор с мамой, мольба не вводить папу в курс дела, чтобы он ненароком не стал корить себя за согласие, данное Мовсесу… Семейные посиделки, настоящее знакомство с остальными членами… Наверное, можно сказать, что воссоединение имело место быть. Пусть не все углы сглажены, но мы хотя бы пытались. После таких потрясений, как ни крути, приходится пересмотреть некоторые жизненные позиции. И там, где ты раньше кричал «Никогда и ни за что!» пробивается робкое «А если попробовать…». Оковы страха, что я навсегда испорчена, были откинуты. Я снова жила. И стремилась быть мягче, терпимее. У меня получилось подружиться с родственниками, а с Мгером мы стали неразлучны. Только с Элеонорой Эдуардовной пока держала дистанцию, потому что этот внутренний барьер не ушел до конца. По крайней мере, я больше не смотрю на нее с холодом и безразличием. Я даю нам шанс… Автомобиль плавно останавливается, и я с удивлением понимаю, что мы доехали. Так погрузилась в воспоминания, что эти полтора часа пролетели быстрее полутора минут. Благодарю водителя и выхожу, осторожно ковыляя ко входу. Останавливаюсь и вчитываюсь в название. ЗАО «Центр психического здоровья Севана». Готова ли к этому визиту? Даже не знаю. Но чувствую, что для полного исцеления должна увидеть Мовсеса. Прихрамывая, делаю несколько шагов. Но сердце буквально уходит в пятки, когда сзади слышится парализующий визг тормозов. Резкий и чудовищный по уровню децибелов звук заставляет остановиться. Я вздрагиваю, испугавшись, а потом продолжаю свой путь, отмерев. — Нет, я тебя все же собственноручно задушу! — злой рык за спиной. И в следующую секунду самым бесцеремонным образом меня разворачивают и больно впиваются в плечи. И я съеживаюсь, растерянно уставившись в стальные глаза, прожигающие насквозь. — Задушу… — повторяет этот возмутитель еще зловеще, и я теряю дар речи от ярости в его голосе… Глава 40 «Пока падали звезды на поле, Я желание им сочинял: Пусть все люди забудут о боли, Даже те, кто ее причинял…» Ник: Один Из Сотен Тысяч Лиц — Что ты творишь?! — переходит Адонц на шипение. — Какого хрена опять лезешь туда же?! Озадаченно хмурюсь, силясь понять, что происходит. Откуда он, вообще, возник? — Мы возвращаемся прямо сейчас. Отчеканив весьма сомнительное для меня заявление, разъяренный мужчина пытается оттянуть мое окаменевшее тело обратно. И я внезапно прихожу в себя, словно заражаясь его взрывоопасным состоянием. — Убери руки! Мне больно! — Потерпишь, пока будем идти к машине, — огрызается, не отрывая потемневшего взора. Голод, жажда, бесконечная нужда. Мука, терзания, тоска. Как же много в этих глазах напротив. Будь он немного нежнее, я бы не стала так рьяно сопротивляться. Но ведь мы не умеем иначе. — Манеры лондонского аристократа, мать вашу! — слетает с языка раньше, чем успеваю подумать. И все же удается вырваться из плена. Но Торгом тут же тянется ко мне. — Мать мою оставь в покое, женщина она неповторимая. Да и в скором будущем станет твоей свекровью. Если, конечно, не придушу тебя до этого. Отмахиваюсь от протянутой руки, ударив по ладони. — Очень смешно! — Однозначно, я же именно поэтому ухахатываюсь. Замолкаем, приступая к молчаливому поединку взглядов. — Ты туда не пойдешь, — обманчиво спокойно. — Не указывайте мне, господин Адонц, — вторю, злясь еще больше. — Ты не имеешь никакого права запрещать, угрожать или останавливать… — Да, ну? — его брови взлетают вверх, а тон приобретает нотки циничного сарказма. — Подумай еще чуть-чуть. Раздраженно вздыхаю и прикидываю, как ускользнуть. Учитывая, что я безбожно хромаю, убежать от него мне не дано. Значит, следует договориться. А как это сделать, если каждое слово вызывает внутренний протест? Мы, вообще, научимся разговаривать адекватно? — Сатэ, — предупреждающе зовет Тор, когда я оглядываюсь на ворота лечебницы, — не заставляй прибегать к крайним мерам… Пока что у тебя есть шанс самой дойти до машины. Не дождавшись моего ответа, он снова хватает за руку и тащит в нужную сторону. Вскрикиваю от боли, поскольку это была именно сломанная рука, и зверский напор напомнил о переломе. Адонц тут же выпускает ее и с сожалением произносит: — Прости, кобра, я не хотел… Бешеный ветер проникает под куртку, которая абсолютно не предназначена для такой минусовой погоды. Она легкая и практичная — как раз на те случаи, когда большую часть времени нужно находиться в салоне автомобиля или в помещении. Начинаю слегка дрожать. И с вожделением смотрю на раскрытые полы пальто Торгома. Ах, пошло оно всё… С остервенением, поддаваясь порыву, врезаюсь в его грудь и опоясываю мужскую талию. Зарываюсь лицом в темный джемпер и блаженно вздыхаю. — Бл*дь! Коротко ругнувшись и резко втянув в себя воздух от переизбытка чувств, Тор стискивает меня, удваивая мою эйфорию. И всё. Есть только вот этот настоящий момент, когда никаких слов не надо. Но ведь он не может длиться вечно, правда? Так не бывает. И сейчас его нарушаю именно я, поднимая голову: — Я должна его увидеть. — Сат… — Подожди… — перебиваю, установив зрительный контакт и перейдя на надрывный шепот. — Я же думала, он меня изнасиловал, Тор. Понимаешь? Мне слишком тяжело в таком признаваться именно Адонцу. И боль в его глазах от этого откровения сметает выдержку. Мгновенно подступают предательские слезы. Это очень…очень горько. Ведь все действительно могло быть разрушено. — Понимаешь, что это для меня значило? — продолжаю вмиг севшим голосом. — Дай мне избавиться от этого ада в своей голове. Пожалуйста… — Я пойду с тобой, — непреклонным тоном. — Не пойдешь. Ты и сам знаешь — он ничего мне не сделает. Раздраженно фыркнув, но, уже теряя позиции, мужчина демонстративно притягивает меня еще сильнее. Слабо улыбнувшись уголками рта, касаюсь его щеки холодными пальцами, беззвучно прося отпустить. Тор подается вперед и накрывает мои губы мимолетным, но достаточно эффектным поцелуем.