Няня выплыла за дверь. Девушка проводила ее задумчивым взглядом и принялась разглядывать комнату. Розовая жуть никуда не делась. Увы. Но теперь Аля рассмотрела ее попристальнее. И могла поклясться, что тряпки на стенах были дорогущие. На окнах висели шторы, да такие, какие в наше время стоили бы бешеных денег – Аля в этом разбиралась. Одна ее подруга подрабатывала шитьем и читала Але целые лекции о проймах, вытачках, клиньях, прошивках, вышивке крестом и машинной вышивке, разных видах швов… перечислять можно много и долго. Но отличить ручную работу от машинной строчки Аля бралась даже по виду. Девушка перевела взгляд на шкафы. Розовая громадная жуть. И скажите, кто сейчас делает столики из мрамора? Его ж не сдвинуть, да и упадет – развалится. А кресла? Их что, из целиковой сосны вырубали? Вообще было такое ощущение, что это не кресло, а сундук, к которому приколотили весьма неудобную спинку и обтянули все это дело тканью. Розовой. В страшноватых огромных золотых розах. Жуть! Над головой мерно покачивался балдахин, из которого давно надо было выбить пыль. А то скоро и золотых роз не разглядишь. Аля собралась с духом – и перевела взгляд на кровать. Что тут скажешь? Покрывало. Дорогое. Парчовое. Грязное донельзя. Тоже розовое. Явно ручной работы. То ли здесь по-другому не умеют, то ли… Простыни. Розовые. Шелковые. Грязные и вонючие. Аля зашипела сквозь зубы и откинула их в сторону. Сколько можно бояться себя?! Тушка кита. Розовая. Грязная. Вонючая. Жирная до беспредела. Навскидку девушка дала бы себе килограммов сто – сто двадцать. Аля едва не разрыдалась. Это ж надо было так неудачно реинкарнироваться! Туша лежала в розовой ночной рубашке из шелка. Это утешало. Если она так одета, она здесь не последний человек. Но на диету садиться надо. И заниматься гимнастикой. Кроме рубашки на туше наличествовали: золотой браслет с изумрудами, шириной сантиметра три. И золотое же кольцо с зеленым камнем. На камне была вырезана маленькая корона, залитая золотом. Она что – принцесса? Да нет, это чушь! Скорее это знак какого-нибудь титула. Они же графские, баронские, герцогские… Надо будет потом разобраться… Скрипнули половицы за дверью. Аля поспешно накинула одеяла. В дверь вошли трое мужчин. Они тащили… больше всего это было похоже на здоровущее металлическое корыто. Памятник архитектуры грохнули на пол с таким гулом, что Аля даже испугалась – проломят еще полы на фиг! А потом они вышли, чтобы через десять минут вернуться с ведрами кипятка. Которые принялись выливать в лохань. Три ведра кипятка, три ведра холодной воды. Еще два ведра принесли и поставили рядом с корытом. Аля наблюдала за этими приготовлениями в тихом ужасе. А заодно разглядывала слуг. Трое мужчин. Младшему лет восемнадцать. Старшему явно уже за полтинник. Среднему лет тридцать пять – сорок. Не больше. Все одеты в странную одежду типа лосин когда-то белого – ныне грязно-белого – цвета и туники. Розовые. Кто б сомневался. Двое бородаты. Третий старательно лелеет несколько пробившихся волосков. Головы у всех непокрыты, но посыпаны чем-то вроде пудры. Волосы стянуты сзади весьма грязными розовыми лентами. На ногах у всех троих эдакие войлочные боты «прощай, молодость, прости, красота». Кошмар, одним словом. Интересно, все мужики здесь так ходят? Ни одной пуговицы Аля на их одежде не заметила. Только завязочки. Как и на одежде своей служанки. Тоже вопрос. Их еще не изобрели? Тогда надо будет постараться. И патент заодно взять. Если тут это есть. А если нет – открыть мастерскую. Договориться с кем-нибудь… так, ладно. Куда-то она улетела мыслями в далекие края. А жить надо здесь и сейчас. То есть хотя бы искупаться. Мужчины вышли, и няня решительно подошла к кровати. – Ну что, Лилюшка, вставай… Аля попыталась встать. И едва не застонала от боли. Болели, казалось, все мышцы и каждая клеточка тела. Но она только стиснула зубы. Кто не стоял в боевых стойках по три-четыре часа, тот не знает, как могут болеть мышцы. А пока… Служанка подала ей руку, намереваясь запихать женщину в корыто прямо в рубашке. И Аля удивленно поглядела на нее: – Няня, я больше эту рубашку не надену. Помоги мне ее снять и отдай выстирать. Это – первое. Второе. Есть у меня чистая рубашка? – Да. Но Лил… – Няня, прошу тебя! Мне и так плохо! Ты хочешь, чтобы я запуталась в этой рубашке и упала? Этого няня явно не хотела. И кое-как помогла девушке стащить противный балахон. При виде собственных жировых складок Аля едва не разрыдалась. Но кое-как сдержалась. – Эх, зеркало бы… – Так ведь ты выписала. Давай я помогу, солнышко мое золотое… Аля поспешно закивала. И служанка под руку подвела ее к одному из шкафов. Распахнула дверцу. И Аля ахнула. Это оказался вовсе не шкаф. А скорее, короб для зеркала. А зеркало… Аля чуть не согнулась от смеха. Полированная металлическая пластина! Не угодно ли?! Но для того, чтобы оглядеть себя, оно вполне годилось. И, как ни странно, видно было неплохо. Хотя зеркало и находилось точно напротив окна. Аля наконец-то увидела, какой она стала. Ну что тут скажешь? Были плюсы, были и минусы. Минусом были жутко жирные ноги, бедра, попа и исчезнувшая под четырьмя складками жира талия. Плюсом – сравнительно небольшая (даже при такой заднице) высокая грудь. И длинная шея, частично скрытая за тремя подбородками. Кисти рук вроде как тоже изящные. Ноги вполне пропорциональные. Минус килограммов пятьдесят – будет очень неплохо. В плюс Аля записала также тяжеленную толстую косу аж до колен. Это не родной крысиный хвостик, здесь на натурпродуктах и шикарнее можно отрастить. И перешла собственно к лицу. Лицо ее порадовало. Да, формы пока из-за щек не видно. Но глаза вроде бы большие и зеленые. Нос не крючком и не пятачком, этакий средний прямой нос. Уши тоже вполне приличные. И самое главное – кожа вроде как без пятен, прыщей и бородавок. И даже без оспин. Что вообще шикарно. Только небольшая родинка в углу рта. Зубы целы. И даже зубы мудрости еще не прорезались. Предел мечтаний! Одним словом, основа есть. Осталось стырить и принести. А если серьезно – жиры сгонять надо. Чем она и займется. А заодно ассимилируется здесь. Нет, на прогрессора, который будет двигать вперед все и сразу, она не тянет. И изобрести велосипед тоже не сумеет. Да и не надо, наверное. А вот наладить свой быт, сделать его лучше и спокойнее… Начинать надо сначала. То есть узнать, что вокруг творится. Аля развернулась к няне и с умильной улыбкой проворковала: – Нянюшка, давай ты мне поможешь вымыться. И заодно расскажи, что произошло новенького, пока я лежала в горячке. Пожилая женщина опять широко улыбнулась. – Как скажешь, Лилюшка. Как пожелаешь. Мелкая интриганка в душе Али коварно ухмылялась и потирала руки. Она-то знала, что пожелать. – Анелюшка моя! Прелесть моя! Открой дверцу! Мужчина говорил негромко, постоянно оглядываясь по сторонам. Словно чего-то опасаясь. И долго ждать ему не пришлось. Дверь распахнулась, и его втянули внутрь. Щелкнул задвигаемый засов. – Ты что, с ума сошел?! Говорящая была удивительно хороша. Этакой чувственной красотой южанки. Черные волосы, тяжелыми волнами падающие на полные круглые плечи, пышная фигура, каждым движением излучающая чувственность, круглое личико, которому подошло бы слово «невинное». Высокий лоб, выщипанный по последней моде, так, что волосы образовывали треугольник надо лбом. Тонкие брови вразлет (тоже выщипанные, но кого это волнует?), большие карие глаза, маленький курносый носик и губки сердечком над круглым подбородком с ямочкой. – Как ты мог сюда прийти?! Мой отец здесь сегодня! – Но он не собирается петь тебе на ночь колыбельные, Анелюшка. А я имею на тебя все права, как твой супруг! Лицо девушки исказилось от страха. – Молчи! Ты погубишь нас обоих! – Или наоборот – спасу? Тебе уже шестнадцать лет. И ты уже год как моя жена. Иди сюда. Прекрати водить меня за нос! Мужчина поймал девушку за прядь волос и потянул к себе. Анна вскрикнула – совсем тихо, но он и не подумал останавливаться. Он отлично знал, что немного боли ей только нравилось. Прошло немало времени, прежде чем они возобновили разговор. Уже в кровати. Уже на смятых простынях. – Сколько мы будем еще прятаться, Анна? – Лонс, ты же знаешь, до восемнадцати лет в моей судьбе полностью волен мой отец. А потом я буду полностью свободна. Пусть без приданого, но мы сможем объявить о нашей свадьбе. Подожди немного. – Немного? Два года! Два года прятаться по углам! Два года ждать от тебя каждого взгляда, как милости! Два года… Нежная ручка закрыла мужчине рот. – Лонс, мой отец полностью волен в моей судьбе. Прикажет – и меня отправят в монастырь за связь с тобой. Прикажет – и наш брак объявят незаконным. Что ему – его и так не одобряет Светлый Престол. Ты же не хочешь оказаться на плахе за совращение аристократки? – Нет, – проворчал мужчина, успокаиваясь. – И я не хочу расставаться с тобой. Ты мой муж. Я люблю тебя. И все будет хорошо. Подожди только немного. – Да уж. Аристократка и учитель.