– Могу и сыграть. – Газон перехватил гитару поудобнее, настроил струны. – Что поем? – Давай «В эту лунную ночь»! – отозвался его сосед. – Да, давай ее! – подхватили его компаньоны. С первых же аккордов бродяги вокруг оживились, узнавая любимую песню, а потом на весь бар загорланили: Там, на суку, сидит ворона с хреном во рту, Во лбу корона, в эту темную ночь Никто не в силах ей помочь, а в эту лунную ночь Никто не сможет ей помочь! Компания приободрилась, один из парней поставил на стол новую башню пива: – Налетай! Газон тем временем затянул новый куплет: Сталкер-дурак на сером волке с криком: «Звиздец!» Сшибает елки, а в эту темную ночь Никто не в силах им помочь, а в эту лунную ночь Никто не сможет им помочь! За противоположной стойкой, вдали от шумной компании сидел Митяй. Сталкер выглядел совсем хмурым и опустошал уже вторую бутылку водки. Пил он почти с самого утра, как вернулся в бар. Сейчас уже все постояльцы знали о случившемся, но ничем помочь не могли. Митяй, как на духу, растрещал все. И о злосчастной ходке на Западные Поля, и чем в итоге все обернулось. Умолчал сталкер только о двух вещах: что рядом поселились военные, и о своем поручении. В баре он только узнал, кто может занять ему приличную сумму денег и, получив ответ, начал пить. До этого он успел опустошить собственный тайник, но даже с полученным хабаром у него не набиралась необходимая сумма денег. Рядом с ним сидел один из ветеранов – потрепанный временем, пожилой, но все еще матерый волк по прозвищу Порох. Хитрый и хмурый, он уже давно потерял всякое расположение среди сталкеров и последнее время бомжевал. Его любимым занятием было присесть на уши новичкам и травить им разные байки, лишь бы те ему за свой счет наливали. Сегодня ему подвернулся неудачливый Митяй, потерявший друга. – Сеймур, нам еще пива! – позвал Порох. – Не надо пива. – Митяй замотал головой. – Лучше водки. – Думаешь? Ну, смотри. Сеймур, давай пузырь! Порох на пальцах показал, чтобы бармен принес две рюмки, после чего он пододвинулся поближе к бродяге. – Да не раскисай ты, – тихо начал он. – На самом деле ты еще не знаешь, как тебе повезло. Мой тебе совет: не старайся делить свое везение на несколько человек. Митяй не двигался с места, покуда на столе не появилась холодная бутылка водки. – Мало кому удается выйти из бандитского плена не то что живым, а хотя бы целым! – продолжал Порох, разливая по стопкам. – Это из-за меня он туда угодил, – тихо ответил сталкер. – Моя вина. – В первую очередь это его вина, пойми ты уже наконец, – прервал пожилой. – Он что, ребенок? Взрослый пацан ведь! В его возрасте люди семьи уже заводят, разводятся даже. А он что? В Зону пошел? Погеройствовать хотел? Ну и вот! Не ты его в Зону потянул! – Но моя была идея в тот двор идти, – все так же стоял на своем Митяй. Он с горечью опрокинул стопку и закусил соленым огурцом. Порох повторил его движения, немного подумал: – И? Ну твоя идея, а его голова где была? Митюха, зря ты себя так коришь. Честное слово. Ну, попали вы в засаду. Ну, бывает. Думаешь, тебя тут все за последнего чмошника примут, раз в бой обратно не рвешься? Сталкер хранил молчание. – Боишься, что тебя ссыклом посчитают? Ну и дурак! – отрезал Порох. – Молодой еще, мочалка совсем! Ты в Зоне-то сам сколько? Месяц есть? – Два, – хмуро ответил Митяй, глубоко задумавшись. – Тьфу ты! Так и есть, мочалка! – продолжай Порох, изрядно охмелев. – Да ты и Зоны еще как таковой не видел! Вы ведь с тем кентом за Болота еще никуда не выходили, верно? Сталкер отрицательно закачал головой. Ночная вылазка была его первой ходкой в глубокую Зону. Да что там в глубокую, – Поля по безопасности ничем не уступали Болотам, разве что располагались западнее. – Да и кент твой в Зоне еще меньше. – Порох разлил еще по одной. – Видел я его, шнырь такой. Он на моей памяти из бара вообще не вылезал. Ты-то парень толковый: и связи завел, и хабар всегда годный приносишь, и Болота как пять пальцев знаешь. А тот что? Тьфу! Я вообще не понимаю, как вы с ним спелись. Порох замолчал, перевел дух, после чего опрокинул вторую стопку, закусил хлебом и продолжил: – Помню я, как Свежак этот в друзья к Червю набивался. Хотел его шестеркой стать, типа ближе к начальству. Только Червь не дурак, отправил его куда подальше, и все дела. Митяй устало пожал плечами, потянулся к бутылке и налил себе еще. – Ссыкло он. Готов поспорить, что из-за него-то вас и схватили. Подставился, поди, как последний фраер, а под конец дал деру. Митяй стушевался. Ведь это он подставил товарища и показался на виду у военных. Свежак, напротив, вел себя более сдержанно и благоразумно и ни разу не струсил, когда все уже случилось. Раскис – да, но не струсил. От этих мыслей Митяю стало еще хуже. Порох громко объявил: – Наоборот, хорошо все разрешилось. Что ты цел, здоров, а не этот… знаешь, я его как первый раз увидел, сразу понял, что сгинет он здесь. Вот прям к гадалке не ходи. И поверь, это не только мое мнение. Митяй попытался возразить: – И что, по-твоему, будет нормально бросить его там гнить? – Пацан, ты в Зону зачем пришел? – прямо спросил Порох. – Только не говори мне, что за острыми приключениями, иначе я пожалею, что воспринял тебя всерьез. Митяй откинулся назад и отвел взгляд. Подобных вопросов он не любил и старался на них не отвечать. – Правильно! За деньгами! – продолжай Порох. – Давай будем реалистами. Все мы здесь по большей части рубим капусту. Кто бы что ни говорил, какую бы мазу не искал – все туфта. Люди любят деньги. Особенно легкие. Когда ни думать, ни работать не надо. Дурачки вроде тебя и Свежака идут сюда за легкой наживой, думая, что раз-другой прогуляются по грибочки и заработают себе на остаток жизни. Да только хрен! Увы, реальность полна разочарований. Там, где деньги, там конкуренция. Все мы своего рода бизнесмены и думаем о себе. И Свежак твой, кстати, тоже. Так что да, бросишь его, и никто ничего плохого о тебе не скажет. Наоборот, люди поймут, что ты пацан мозговитый. С ружьем в логово не побежишь, в долги лезть не станешь. Напротив, спасся, вышел из сложной ситуации. Выживает сильнейший, запомни. Порох потянулся к бутылке. Зацепив стакан, он уронил его на пол, и тот громко разбился на мелкие кусочки. – Бляха-муха, – выговорил пожилой сталкер и тут же махнул бармену. – Я оплачу, Бродяга. Не серчай. Митяй глубоко задумался над словами ветерана. Было в них что-то цепляющее. И как бы ужасно это не звучало – в них была правда. Порох тихо позвал Митяя и посмотрел на него умоляюще: – Слушай, подкинешь мне на этот бокал? Я сейчас совсем на мели. Потом раскидаюсь с тобой. А? – Порох, – задумчиво позвал Митяй. – Это что, получается, что для людей я буду авторитетнее, если плюну и буду жить дальше, а не пойду спасать друга? – Да какой он тебе друг. – Пожилой закатил глаза. – Ты меня что, не слушал? Я ведь сказал тебе – мы тут все бизнесмены и лишь временные партнеры. Сегодня друзья, завтра нет. И в этом нет ничего личного. Чистый бизнес. Вот они, настоящие сталкеры. Кто бы что ни говорил, а каждый здесь сам за себя. Таков реальный мир, и ты его не переделаешь. – Порох, а Порох… а дальше-то как жить? – В смысле? – В прямом. Как жить в мире, где сдать напарника является нормальным делом? Где люди друг другу лишь жалкие партнеры по бизнесу? Порох отодвинулся от Митяя, который впадал все в большее отчаяние. – Как жили, так и будем жить, – отмахнулся бродяга. – Нет, ты, конечно, можешь сейчас взять яйца в кулак и кинуться в бой. И тогда Зона запомнит тебя, как очередного раздолбая-«мочалку». Дерзай. – А если останусь – запомнит меня как труса. – Опять ты все переворачиваешь, – печально покачал головой Порох. – Я ему одно пытаюсь объяснить, он мне другое. – Я понял тебя, Порох, – серьезно проговорил бродяга. – И я уважаю твое мнение. Но это мой мир. Такой, каким я его вижу. И мне горестно смотреть, что люди стали настолько циничными и меркантильными, что обычная человеческая дружба для них превратилась в «партнерство по бизнесу». Да еще и здесь, в Зоне. Где каждый, наоборот, должен помогать друг другу, спасать, вытаскивать из сложной ситуации. Тем более во время клановой войны. Митяй выговорился. Он покраснел и, не проронив ни слова, молча опрокинул еще одну рюмку. Пожилой сталкер смотрел на него с уважением, хотя в его глазах и читалось некоторое сожаление. Наконец, он проговорил: – Война, говоришь… Война да, она многих связала по рукам и ногам.