И вот теперь эта покалеченная жизнью девочка сказала: «Мне страшно». Преподобная Бетина взяла руку Грасиелы в свою: – Не торопись, дитя мое: Господь никуда не денется. Обдумай все хорошенько, а потом возвращайся, и мы все обсудим. Только вот что тут было обдумывать? Все равно идти некуда, рассуждала Грасиела. А тишина – это же великолепно. Какое счастье спать и не слышать тех ужасных звуков. Она посмотрела на мать-настоятельницу и твердо сказала: – Я с радостью приму обет молчания. Это произошло семнадцать лет назад, и с того самого момента Грасиела наконец-то обрела покой, посвятив свою жизнь служению Господу. Прошлое ей больше не принадлежало. Господь помог ей забыть все те ужасы, среди которых она выросла. Она стала его невестой и в конце концов присоединится к нему на небесах. Годы безмолвия летели один за другим, и, несмотря на мучившие Грасиелу время от времени ночные кошмары, ужасные звуки постепенно стирались из ее памяти. В монастыре ей поручили работу в саду: ухаживать за цветами – чудесными творениями Господа, похожими на крошечные радуги, – и она не переставала любоваться их великолепием. Каменные стены монастыря возвышались подобно горным хребтам, но никогда не давили на нее, а скорее ограждали от ужасного мира, который она больше не желала видеть. Жизнь в монастыре протекала тихо и безмятежно, и вот теперь все кошмарные сны Грасиелы внезапно стали явью. В ее мир вторглись варвары и выгнали из убежища в мир, от которого она отреклась навсегда. Прежние грехи нахлынули на нее с новой силой, наполняя душу ужасом. Мавр вернулся. Грасиела ощущала его горячее дыхание на своем лице. Отбиваясь от него, она открыла глаза и увидела пытавшегося овладеть ею монаха, который все повторял: – Не сопротивляйся, сестра. Тебе понравится! – Мама! – закричала Грасиела. – Мама! Помоги мне! Глава 7 Лючия Кармин чувствовала себя превосходно, шагая по улицам города с Меган и Терезой. Было так чудесно вновь надеть женскую одежду и ощутить гладкость шелка, нежно ласкающего кожу. Она перевела взгляд на своих попутчиц. Они явно нервничали, чувствуя себя неуютно и неловко в новой одежде. Женщины выглядели так, словно попали на Землю с другой планеты. «Они здесь совершенно чужие, – думала Лючия. – Не хватает лишь таблички «Нас разыскивают». Из них трех наибольший дискомфорт испытывала Тереза. За тридцать лет жизни в монастыре в ней укоренилось стремление к скромности и сдержанности, но обрушившиеся на ее голову события все разрушили. Мир, к которому она когда-то принадлежала, теперь казался совершенно чуждым и ненастоящим. Настоящим был монастырь, и сестра Тереза всем сердцем стремилась вновь обрести убежище за его высокими надежными стенами. Ощущая на себе взгляды мужчин, Меган заливалась краской до корней волос. Она жила в мире женщин так долго, что уже позабыла, как выглядят представители противоположного пола, не говоря уже об их адресованных ей улыбках. Все это сбивало с толку, казалось неприличным, но в то же время… волновало. Мужчины пробуждали в Меган давно похороненные чувства. Впервые за много лет она вновь ощутила себя женщиной. Они шли мимо уже знакомого им бара, из распахнутых окон которого лилась на улицу громкая музыка. Как ее назвал брат Каррильо? Рок-н-ролл. Очень популярен среди молодежи. Меган что-то насторожило. Когда они проходили мимо кинотеатра, он сказал: «… просто стыд, что сейчас дозволено показывать в кинотеатрах. Этот фильм – настоящая порнография. Все самое сокровенное выставляется напоказ». Сердце Меган забилось быстрее. Если брат Каррильо провел в монастыре последние двадцать лет, откуда ему известно о рок-музыке и содержании фильма? Что-то здесь было не так. Повернувшись к Лючии и Терезе, она взволнованно произнесла: – Нам нужно вернуться. Не дожидаясь их ответа, Меган развернулась и побежала назад, и они, не говоря ни слова, поспешили за ней. …Грасиела на полу отчаянно отбивалась и царапалась в попытке освободиться. – Черт бы тебя побрал! Не дергайся! – Насильник тяжело дышал, уже выбиваясь из сил. Услышав какой-то звук, он вскинул голову, и последним, что он запомнил, был занесенный над его головой каблук. Меган подняла с пола дрожащую всем телом Грасиелу и крепко обняла. – Ш-ш-ш. Все хорошо. Он больше тебя не тронет. Прошло несколько минут, прежде чем Грасиела обрела дар речи. – Он… он… это было не по моей вине. В магазин вбежали Тереза и Лючия. Сомнений в том, что здесь произошло, у них не было. – Ублюдок! – воскликнула Лючия и, схватив с прилавка несколько ремней, крепко связала ему руки за спиной, а потом скомандовала Меган: – Свяжи ему ноги. Та принялась за работу. Наконец все было сделано, и Лючия удовлетворенно посмотрела на их работу. – Ну вот. Когда магазин откроется после перерыва, ему придется объяснять, что он здесь делает. – Лючия внимательно посмотрела на Грасиелу. – Ты как? – Уже ничего… – А нам лучше поскорее отсюда уйти, – сказала Меган. – Одевайся. Быстро. Они уже собрались было уходить, но Лючия сказала: – Подождите-ка минутку. Она подошла к кассовому аппарату и нажала на рычаг. Внутри оказалось несколько сотен песет. Забрав деньги, она сложила их в один из новеньких кошельков, лежавших на прилавке, а заметив отразившееся на лице сестры Терезы неодобрение, пояснила: – Взгляните на это вот с какой стороны: если бы Господь не хотел, чтобы мы воспользовались этими деньгами, то не оставил бы их здесь. Спустя некоторое время они уже сидели в кафе и обсуждали дальнейшие действия. – Нужно как можно скорее доставить крест в монастырь в Мендавии, – сказала сестра Тереза. – Там мы все будем в безопасности. «Только не я, – подумала Лючия. – Моя безопасность в швейцарском банке, но чтобы до него добраться, нужно заполучить этот крест». – Монастырь Мендавии находится к северу отсюда, верно? – Да. – Нас наверняка будут искать в окрестных городах, поэтому сегодня лучше заночевать в горах. Никто ничего не услышит, даже если сестра Тереза будет кричать. Официантка принесла меню. Взглянув на названия блюд, сестры озадаченно сдвинули брови, но Лючия сразу поняла причину их замешательства. В монастыре они ели то, что перед ними ставили, а теперь им предстояло сделать выбор, что было непросто после стольких лет отсутствия такой возможности. Сестра Тереза первой нарушила молчание. – Я… я буду кофе и хлеб. – Я тоже, – подхватила сестра Грасиела. Меган же сказала: – Нам предстоит долгий путь, поэтому я предлагаю заказать что-нибудь более питательное. Яйца, например. Лючия посмотрела на нее другими глазами и подумала: «С ней надо держать ухо востро», – а вслух сказала: – Сестра Меган права. Позвольте мне сделать заказ, сестры. Взглянув в меню, Лючия заказала нарезанные ломтиками апельсины, картофельные лепешки, бекон, горячие булочки, джем и кофе. – Только побыстрее, мы очень торопимся, – обратилась она к официантке. Сиеста заканчивалась в половине пятого, город начинал просыпаться, и Лючия хотела убраться отсюда до того, как кто-нибудь обнаружит в магазине Мигеля Коррильо. Когда официантка принесла еду, сестры с минуту молча смотрели на тарелки, но Лючия поторопила: – Ешьте, нам надо спешить. Сестры начали трапезу: сначала робко, а потом со все большим аппетитом, который взял верх над чувством вины. Проблемы возникли только у сестры Терезы. Она положила в рот кусочек, но тут же выплюнула: – Нет… я не могу. Это отказ от обета. – Сестра, ты же хочешь добраться до монастыря, верно? – обратилась к ней Меган. – Для этого потребуются силы, поэтому ты должна поесть. – Ладно, – неохотно согласилась Тереза. – Так и быть: поем, – но, клянусь, мне это не доставит никакого удовольствия. – Это ничего, сестра. Ешь, – едва не рассмеялась Лючия. Когда с обедом было покончено, Лючия расплатилась деньгами, что взяла из кассы, и сестры вышли под жаркое вечернее солнце. Улицы начали оживать, магазины постепенно открывали свои двери для покупателей. «Этого мерзавца Каррильо, наверное, уже нашли», – подумала Лючия. Им с Терезой не терпелось оказаться за пределами города, но Грасиела и Меган шли медленно, завороженные окружающими их звуками, запахами и видами.